Древнерусское Семейное право

Древнерусское  Семейное право 
 
 

Уже отмечалось, что семейно-брачные отношения  до Крещения Руси регулировались нормами  обычая, и государство вообще не вмешивалось в эту область. Крещение, принесло на Русь многие нормы византийского  права, в том числе касающиеся семейно-брачных отношений. Семья  находилась под покровительством православной церкви, вот почему семейно-брачные  отношения регулировались в основном нормами церковного права. Этот порядок  был закреплен в церковных  уставах князей Владимира и Ярослава, включивших в церковную юрисдикцию отношения, которые в подавляющем  большинстве случаев до того не были объектом правового регулирования  вообще. 

До Крещения Руси заключение брака осуществлялось путем похищения невесты женихом ("умычка"). В Повести Временных лет этот языческий способ заключения брака приписывается древлянам, радимичам и некоторым другим племенам. Молодежь из разных сел собиралась на берегах рек и озер на игрища с песнями и плясками, и там женихи "умыкали" невест. 

Автор летописи — монах — негативно, конечно, относился ко всяким языческим обычаям, но даже он не стал утаивать, что "умычка" совершалась по предварительной договоренности жениха и невесты, так что слово "похищение" здесь, в общем-то, не подходит. Церковь стремилась к укоренению церковного брака, поскольку в первую очередь в семье давалось христианское воспитание детям. 

Христианская  церковь требовала также, чтобы  между лицами, вступающими в брак, было достигнуто соглашение. Устав  князя Ярослава, говоря о добровольности вступления в брак, велел родителям  бережно относиться к желаниям детей. Если сын или дочь противились  вступлению в брак, а родители пытались силой заставить их сделать это  или, наоборот, сын или дочь хотели вступить в брак, а родители воспрещали, и их чадо пыталось что-либо сотворить  с собой, то наступала ответствен­ность родителей перед церковным судом. 

Брачный возраст  устанавливался по византийским законам  в 14—15 лет для мужчин и в 12—13 лет  для женщин. Этот возраст определялся  римской нормой брачного возраста. 

Христианство  запретило практиковавшееся на Руси многоженство. Состояние в браке  становится препятствием к вступлению в новый брак. Устав князя Ярослава грозил церковным домом (вероятно, заточением в монастырь) юной жене, из-за которой  мог пошатнуться предшествующий брак мужчины. Последнему предписывалось "с старою жити". 

Препятствием  к вступлению в брак являлись родство  и свойство. 

Стремясь  укрепить брачные узы, церковные  уставы запрещали скрытые формы  нарушения брачного законодательства: супружескую измену, половые сношения между родственниками и свойственниками. Церковный устав Владимира Святославича осуждал прелюбодеяние, особенно обнаруженное в момент его совершения ("заставанье"). Согласно книге "Второзаконие"1 (гл. XXII, ст. 22), обоих следовало предать смерти, причем в этом сюжете идет речь о ситуации, когда с кем-либо заставали замужнюю женщину. О женатом мужчине, которого могли бы застать с незамужнею девушкой, ничего не говорится, что и понятно: не мужское это дело детей рожать. Византийские же законы смягчали наказание до отрезания носа. В ситуации, ко­гда заставали женатого мужчину с замужней женщиной, брак прелюбодейки подлежал расторжению, а прелюбодею, напротив, запрещали разлучаться с женой. Запрет половых сношений между близкими родственниками и свойственниками ("в племени или в сватьстве поимуться") основывался на книге "Левит" (гл. XVIII, ст. 6—21; гл. XX, ст. 10—20), где предусматривалась в основном смертная казнь за его нарушение. 

Церковь рассматривала  брак не только как плотский союз, но и как духовный, поэтому браки  допускались лишь между христианами. Если иудей ("жидовин") или мусульманин ("бесерменин") вступал в половую связь с русской девушкой, то он наказывался штрафом в 50 гривен в пользу церкви, а девушку заключали в церковном доме; если же русский мужчина творил блуд с "бесерменкою" или "жидовкою", то его отлучали от церкви и наказывали штрафом в 12 гривен. Обращает на себя внимание отсутствие запрета по отношению к христианам неправославным — католикам. Видимо, до агрессии католиков на Русь в XIII веке отношение к ним было терпимым. 

Совершение  брака после Крещения Руси должно было происходить в форме церковного венчания. Практика же знала и сохранение прежних, языческих форм заключения брака, что осуждалось законом. 

Источником  запрета совместной добрачной жизни  неженатого мужчины и незамужней женщины ("смилное") могла служить книга "Исход" (гл. XXII, ст. 16—17), согласно которой на мужчину возлагалась обязанность выплаты выкупа (вена) и женитьбы на девице, а в случае отказа отца отдать ее в жены этому мужчине, он обязывался выплатить отцу столько серебра, сколько полагалось за вено девицы. По византийским законам добрачная связь влекла для мужчины подобные же последствия — различные выплаты девушке в зависимости от его материального достатка. Этих последствий можно было избежать лишь в случае заключения брака. Понятно, что церковь стремилась направить природное влечение людей в русло семейной жизни. 

Хотя христианство видит в браке нерасторжимый  союз мужчины и женщины (ибо то, что соединил Бог, человек расторгнуть  не может), греческая церковь допускала  возможность расторжения брака. Не разрешалось самовольное расторжение  брака без церковного судебного  разбирательства ("роспуст"). Церковь стремилась убедить вчерашних язычников в том, что брак должен заключаться на всю жизнь и в идеале оставаться нерасторжимым. Обоснованием нерасторжимости брака служили книги Ветхого и Нового Заветов: "Бытие" (гл. II, ст. 21—25), Евангелие от Матфея (гл. XIX, ст. 1—12), Евангелие от Марка (гл. X, ст. 1—12) и др. Однако не все христианские церкви признавали ссылки на Библию достаточным обоснованием нерасторжимости брака (Православная церковь в Византии, в частности). Тем не менее, идеал имел определенный смысл. Люди должны были привыкнуть к мысли, что брак почти нерасторжим, и стремиться выработать такое поведение, которое бы позволило им ужиться, а не расходиться по всякому малозначительному случаю. 

Перечень  поводов к расторжению брака  почти целиком был заимствован  из византийских законов, в частности  из Прохирона, но с учетом русских традиций. Итак, брак растрогался, когда: 

1) обнаруживалось, что жена слышала от других  людей о готовящемся злоумышленнии на власть и жизнь князя, а от мужа своего утаила; 

2) муж заставал  жену с прелюбодеем или это доказывалось показаниями послухов; 

3) жена вынашивала  замысел отравить мужа зельем  или знала о готовящемся другими  людьми убийстве мужа, а ему  не сказала; 

4) жена без  разрешения мужа посещала пиры  с чужими людьми и оставалась  ночевать без мужа; 

5) жена посещала  днем или ночью (не имело  значения) игрища, несмотря на запрещения  мужа; 

6) жена давала  наводку вору похитить имущество  мужа или сама что-либо похищала  или совершала кражу из церкви. 

Обращает  на себя внимание то, что повод к  разводу могла дать только жена, но не муж, которому, очевидно, предоставлялась  большая свобода в семейной жизни. Так воспитывался взгляд на мужа как  на главную фигуру в брачном союзе, в котором жена должна вести себя праведно и мужебоязненно, что и, как предполагалось, способствовало укреплению семьи. На мужа возлагалась роль воспитателя жены, что хорошо видно из статьи церковного Устава князя Ярослава, согласно которой деятельность жены, хотя и не угодная церкви, не расценивалась как повод к разводу. Например если жена колдовала ("ча-родеица, наузница, или волхва, или зелеиница"), муж должен был наказать ее, но не разводиться. 

Личные и  имущественные права супругов обусловливались  главенством отца и мужа в семье, что определялось всем укладом жизни  Древней Руси. Положение женщины  в обществе зависело от социального  положения ее отца или мужа: церковные  княжеские уставы говорят о жене и дочери "великих бояр", "нарочитых  людей", "простой чади". Вплоть до 1926 года по русскому праву супруги  имели раздельное имущество и брак не создавал общей совместной собственности супругов. Имущественные споры между мужем и женой ("промежи мужем и женою о животе") Устав Владимира Святославича относил к церковной юрисдикции. 

Личные и  имущественные отношения между  родителями и детьми тоже строились  на основе традиционных правил, с изменениями, внесенными каноническими нормами. Власть отца была непререкаемой, ему  принадлежало право решать внутрисемейные споры, наказывать детей. После его  смерти до совершеннолетия детей  родительская власть переходила к матери. 

Статьи Русской  Правды о наследовании имущества  говорят о раздельности имущества родителей и детей. 

Достаточно  мягко относится закон к внебрачным детям. Церковный Устав Ярослава, конечно, наказывает девушку, которая, живя в доме отца и матери, рожала добрачного ребенка. Наказывает Устав  и жену, родившую внебрачного ребенка (по Пространной редакции умерщвлявшую его). Однако осуждается и оставление незамужней девушкой младенца или избавление от плода ("или девка детя повържеть"). Основная мысль законодателя ясна: дети должны рождаться в браке, но если уж незамужняя зачала, то должна дать жизнь младенцу. По византийским законам даже попытка избавления от плода каралась телесным наказанием и изгнанием женщины из места ее проживания. 

Таким образом, мы видим, что брачно-семейные отношения  регулировались запретительными нормами. Церковь столкнулась с такими проявлениями языческих воззрений, которые противоречили христианским взглядам на брак и семью. За за­претами, нарушение которых влекло уголовные наказания, гражданско-правовую ответственность или церковные епитимий, вырисовывается тип отношений между мужчиной и женщиной, который соответствовал бы христианскому образцу. 

Потребность в опеке появляется при возникновении  малой семьи и касается прежде всего горожан. Сельские жители, имевшие большие семьи, редко сталкивались с положением, когда после смерти родителей в доме оставались только малые дети. 

Особые сложности  выпадали на долю тех горожан, которые  жили вне общин: купцы, княжий мужи. Оставшиеся у них сиротами дети требовали заботы, а их имущество сохранения. Именно функцию воспитания сирот и сбережения имущества выполнял опекун. 

По древнерусскому праву ребенок нуждался в опеке  лишь в том случае, если лишался  обоих родителей. Если в семье  оставалась мать, то родительская власть после смерти отца переходила к ней. Известную сложность представляла ситуация, когда мать во второй раз  выходила замуж. Она не могла в  таком случае сохранять власть глав»  семьи — главой семьи становился ее муж. Однако по естественным причинам она все равно оставалась самым  близким для детей человеком. Поэтому наряду с ближайшими родственниками к исполнению опекунских обязанностей Русская Правда допускала и отчима. 

Права и  обязанности опекунов в основном состояли в заботе о личности и  имуществе подопечного. Закон прямо  говорит об обязанности опекуна  кормить и "печаловаться" о  подопечном. Осуществление этой обязанности  было в принципе безвозмездным. 

Управление  имуществом подопечного налагало на опекуна ряд обязанностей. При  вступлении в опекунство он должен был принять движимое имущество. Письменного перечня не составлялось. Русская Правда вообще не знает никаких  письменных документов, но все имущество  — челядь, скот, товары — передавалось в присутствии свидетелей (видимо, соседей), именуемых в законе "люди". При достижении подопечным совершеннолетия  имущество публично возвращалось ему  опекуном. Закон специально оговаривает, что любой приплод ("от челяди плод или от скота") является собственностью подопечного. Только прибыль от торговли поступала в доход опекуну  — "прикуп ему собе" — в качестве вознаграждения за труды. Понятно, что прибыль от торговли может быть, а может и не быть, да и вообще это касается только купцов, поэтому и вознаграждение за труды опекуна не являлось обязательным. 

Опекун нес  материальную ответственность за сохранность  имущества подопечного, и если "что  ли будеть рестерял, то то все ему платити детем тем".