Дело врачей

Г. Я. Эпштейн, известный  ученый-травматолог, был последовательно  уволен со всех занимаемых им в Ленинграде должностей: зав. кафедрой травматологии  Ленинградского государственного института  усовершенствования врачей и руководитель большого отдела в Ленинградском  институте травматологии им. Вредена. Оказавшись безработным, он приехал  в Москву в Управление кадрами  Министерства здравоохранения РСФСР  просить какое-либо назначение по специальности. Принявший его начальник Управления кадров Трофимов, предложил ему участок  в Якутской области. Обычно такие  места замещаются оканчивающими  медвузы при распределении их на работу. На вопрос профессора Г. Я. Эпштейна о том, считает ли Трофимов такое  назначение правильным использованием его научного уровня, профессионального  уровня и его возраста (57 лет), тот  ответил без обиняков: "Таким, как Вы (!!), я ничего другого предложить не могу. Советую принять это предложение, т. к. в скором времени я и это  Вам дать не смогу". В этих словах был откровенный намек на то, что  в ближайшее время евреев ждет более суровая судьба.  
Общественная ситуация, сложившаяся после правительственного сообщения о "врачах-убийцах", да и внутренняя подоплека этого дела является незаконченным советским изданием так называемых "холерных бунтов". Укоренившееся название "холерные бунты" дано волнениям, возникшим несколько раз в прошлом веке в различных областях царской России. Они охватывали широкие крестьянские массы во время жестоких эпидемий холеры, присоединявшихся к и без того бедственному положению голодающего, бесправного, невежественного крестьянства. Вспышки ярости, накопленной годами нищеты и бедствий озлобленных человеческих масс, были вначале направлены против медицинского персонала, отряды которого самоотверженно боролись с ужасной болезнью. Необразованные темные массы приписывали врачам распространение холеры и обрушивали на них первые вспышки своей ярости, жертвами которой пали многие врачи. Заодно в дальнейшем они обрушивали свою ярость на своих вековых угнетателей - представителей власти, помещиков, и бунт принимал такой широкий социальный размах, что его подавление требовало специальных карательных мероприятий.  
"Дело врачей" - 1953 - это тот же "холерный бунт", перенесенный в XX век в условия сталинской империи. Разница заключалась лишь в том, что "холерные бунты" XIX века были стихийным выражением народной ярости. Советский же "холерный бунт" был организованным, а возникшая ярость советского народа была направленной и регулируемой. Как и в XIX веке, в 1953 году первыми и главными объектами народного гнева были врачи, которым приписывались чудовищные преступления. Как и в холерных бунтах XIX века, в 1953 году озлобление народа, оболваненного соответствующей пропагандой, было от врачей распространено на интеллигенцию вообще, а открытые всеми государственными средствами пропаганды каналы антисемитизма были приняты с особым воодушевлением, подготовленные всей длинной предысторией.  
Согласно общим закономерностям, история повторяется, но в формах, соответствующих новой исторической обстановке. "Дело врачей", по его целевому назначению, - это сталинский "холерный бунт", заключительный аккорд сталинской "неоконченной симфонии".

Второй формой реакции на публикацию ТАСС был панический ужас перед медициной, охвативший широкую  обывательскую массу. В каждом медике, независимо от ранга, видели вредителя, обращаться к которому за лечебной помощью было рискованно. Муссировались "достоверные" слухи о многочисленных фактах ухудшения здоровья и течения  болезни у больных после применения назначенного врачом лечения. Вообще, ничего невозможного в этом нет, так  как назначенное лечение вовсе  не всегда приводит к немедленному резкому перелому течения болезни  в сторону выздоровления. В ряде случаев происходит даже нарастание симптомов болезни до критического перелома ее и при активных лечебных мероприятиях. В описываемый период напуганный обыватель в этих фактах видел преступную руку "убийц  в белых халатах".  
Передавались из уст в уста "достоверные" сведения о случаях смерти больного непосредственно после визита врача, якобы арестованного и тут же расстрелянного. Во многих родильных домах были якобы умерщвлены врачами новорожденные младенцы. Не было той нелепости, которую бы ни изобретала изощренная изуверская обывательская фантазия. Резко упало посещение поликлиник, аптеки пустовали в результате массы слухов о фактах резкого ухудшения болезни после приема безобидных и банальных медикаментов, содержащих, однако, яд. Я.Л. Рапопорт в своей книге о «Деле врачей», описывает такой эпизод: в Контрольный институт, где он тогда работал, пришла мать ребенка, молодая женщина, и принесла для исследования пустой флакон из-под пенициллина. Ребенок ее болел воспалением легких, и после инъекции пенициллина его состояние, по ее словам, резко ухудшилось; подобные аллергические реакции на антибиотики бывают нередко. Эту реакцию она приписала яду, содержащемуся в пенициллине, и потребовала исследования остатков содержимого флакона. При этом она заявила, что прекращает какое-либо лечение ребенка, и на указание врача, что этим она обрекает ребенка на возможную гибель от пневмонии, она с исступленной категоричностью сказала, что она к этому готова, но никаких лекарств давать ребенку не будет: пусть умирает от болезни, а не от яда, который ему дали. Были среди врачей и дополнительные к арестованной группе жертвы идеи о "врачах-вредителях".  
Над врачами, особенно еврейской национальности, тяготел страх уголовной ответственности за свои действия, которые больному или его родственникам покажутся преступными. Некоторые граждане проявляли особую готовность к реализации такой угрозы. Я.Л. Рапопорт сам был свидетелем предусмотрительности со стороны одного мужа, доставившего свою жену в приемное отделение 1-й Градской больницы для госпитализации. Держа в руках блокнот и перо, он с грозной невозмутимостью допрашивал персонал и записывал фамилию врача, принимавшего больную, No отделения и палаты, куда направят больную, фамилии заведующего отделением, палатного лечащего врача, не скрывая, что это ему нужно для наблюдения за их действиями и вмешательства прокуратуры в нужный момент. Разумеется, вся эта обстановка не повышала обычной ответственности врача; она только нервировала его и настораживала к возможной уголовной ответственности и к перестраховке от нее. Врач должен был действовать с оглядкой на прокурора, что навряд ли способствовало созданию атмосферы, необходимой для нормальной врачебной деятельности. Не поддаются учету подобные физические и моральные издержки "дела врачей"!

5. Окончания и итоги «дела врачей»

Развязка столь  громкого «Дела врачей» наступила  неожиданно. В роковую субботу 28 февраля 1953 года, Маленков, Берия, Хрущев и Булганин участвовали в очередном  застолье на ближней даче Сталина в подмосковном Кунцеве. На следующий день хозяин никому из них не звонил, что само по себе было уже необычно, но сами они беспокоить его не решились. И лишь в понедельник 2 марта охрана с тревогой сообщила: «Не выходит, не звонит, не отвечает». Только после этого они явились в Кунцево и, убедившись, что Иосиф Виссарионович лежит недвижим и без сознания, велели привезти врачей, вызвать остальных членов бюро Президиума ЦК КПСС, а также Молотова и Микояна. Несколько раз посте уколов Сталина корчило и рвало, после чего он на какое-то мгновение открывал глаза и беззубым ртом произносил что-то невнятное (нечто вроде «друзья мои») и опять впадал в забытье.  
3 марта врачебный консилиум ответил на вопрос, поставленный Маленковым: что будет дальше? Каков прогноз? Вывод был однозначным: «Смерть неизбежна». Маленков дал медикам понять, что ожидал такого заключения, но выразил надежду, что они предпримут меры, которые помогут если не сохранить жизнь, то продлить ее на достаточный срок. Слова его были поняты ими так, что речь идет о времени, необходимом для подготовки новой власти, а вместе с тем и общественного мнения.

4 марта было опубликовано, наконец, первое правительственное сообщение о состоянии здоровья Сталина. И в тот же день Берия делает Маленкову предложение сформировать и возглавить новое советское руководство. Тот диктует заведующему своим секретариатом набросок будущего состава Совета Министров, а затем (после консультаций с Берией) своей рукой вносит в него поправки.  
До процесса дело, однако, не дошло, так как семь недель спустя Сталин умер. Семь врачей в апреле были отпущены из тюрьмы, а двое скончались в застенках, не выдержав пыток. Никита Хрущев в своей закрытой речи в 1956 году заявил: "Когда мы после смерти Сталина изучали это "дело", мы установили, что оно было надумано от начала и до конца".  
Их освободили ночью, развозили по домам до утра 4 апреля.  
Вечером 4 апреля в ЦИУ, вне связи с этим постановлением, должно было состояться обычное партийное собрание. Оцепенение охватило присутствующих собрание уже началось, когда в верхнем ряду появился и сел на свое обычное место в строгом черном костюме и белоснежной рубашке с темным галстуком, молчащий как сфинкс А.Л.Шляхман. Оцепенение долго не проходило. В этой аудитории все эти месяцы раздавались проклятия в адрес заклятых врагов сионистов и космополитов, убийц в белых халатах. В этой аудитории звучали пламенные разоблачения замаскировавшихся врагов. Здесь признавались аспиранты и ученики, что они уже давно замечали вредительский характер поведения своих учителей. Здесь прославляли бдительность скромного, но замечательного человека, врача кремлевской больницы Лидии Тимашук, донос которой послужил формальным основанием для последующих арестов. Здесь поздравляли ее с наградой — орденом Ленина за этот патриотический поступок. Теперь 4 апреля был указ о лишении её этой награды.  

Заключение  
Дело врачей было кульминацией, логичным завершением алогичной сталинской системы. Понять целевой смысл этого "дела", с точки зрения здравого человеческого разума, невозможно. Возможна лишь характеристика ряда последовательных фактов, завершившихся организацией "дела". Надо признать поверхностность этих фактов для исследования глубинных механизмов этого "дела". Из них известны немногие, но за достоверность и этих фактов поручиться нельзя. Некоторые из них сообщены Н. С. Хрущевым на XX съезде КПСС, некоторые из полуофициальных источников, и сопоставление их рисует следующую картину в ее развитии.  
Предпосылкой для фальсификации этого дела стало то, что в 1953 году Сталин планировал «окончательное решение еврейского вопроса». Так называемое «дело врачей-вредителей» должно было подготовить «общественное мнение» страны к выселению евреев из всех республик СССР в Якутию, в район Верхоянска (где морозы доходят до 68 градусов) и в другие районы Сибири и Дальнего Востока. Поблизости от Хабаровска уже стали строить бараки для приема ссыльных. Значительную часть еврейского населения СССР планировалось уничтожить в пути — руками толпы, которая жаждала найти выход своему «справедливому гневу» против ненавистных «жидов-отравителей». Все партийные и советские учреждения, руководство всех железных дорог ждали только приказа свыше, чтобы осуществить задуманное.  
Какой же оставил Сталин своим наследникам страну? Пройдя сквозь горнила индустриального рывка и насильственной коллективизации, самоедских чисток и невиданной, разрушительной войны, СССР под его водительством превратился в одну из двух сверхдержав, державших в своих руках судьбы мира. Советский Союз обладал теперь первой в мире сухопутной армией и второй после США промышленностью. Добиться этого удалось благодаря созданию и укреплению тотальной, то есть всеобщей, системы государственного управления экономикой и обществом, а также контроля за поведением каждого человека. Свою «действенность» эта система подтвердила во время войны, но затем стала давать сбои, начала падать ее эффективность. И новому руководству предстояло сделать выбор, решив, что и как с ней делать.  
Литература  
1. Рапопорт Я.Л. «На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года». М.Издательство «Книга». 1989 г.  
2. Этингер Я.Я.«Дело врачей» и судьба», Наука и Жизнь , 1990. стр. 126-129.  
3. Сафронова Н«50-ые: «Дело врачей» «, Медицинская газета 20 июля 1988 г.

4. Шноль С.А. Дело  врачей-убийц // Вопросы истории  1990, № 7, с. 24-28