Башкирское восстание 1735-1740 гг

                Глава IV. Движение в 1739-1740 гг. 

Характеризуя  обстановку в крае после разгрома постанцев, начальник Оренбургской экспедиции В. Н. Татищев писал в Кабинет: «...две опаснейшие — Казанская и Ногайская дороги так разорены, что едва половина осталась, а протчия — Осинская  и Сибирская дороги — хотя не столько людей пропало, однако ж у всех лошади и скот пропали, деревни позжены, и, не имея пропитания, многие з голоду померли». Татищев высказывал уверенность в том, что башкиры вряд ли сумеют снова поднять восстание.

В этой обстановке власти решили произвести всеобщую перепись населения в Башкирии, ибо без нее невозможно было приступить к осуществлению намеченных в указе от 11 февраля 1736 г. и в ряде решений мероприятий, направленных на дальнейший захват башкирских земель, усиление налогового бремени и установление в крае еще более сурового режима эксплуатации трудовых масс. Общее руководство проведением переписи возлагалось на генерала Соймонова, так как Татищев отправился в Петербург с докладом.

Перепись началась в январе 1739 г. На все дороги были направлены офицеры с солдатами и казаками для переписи населения волостей. Башкиры довольно верно расценили цель этого мероприятия и оказали решительное сопротивление его проведению. В марте 1739 г. на Сибирской дороге на ряде съездов были приняты решения об отказе от переписи и саботировании распоряжений властей. Поручик Черкасов, приехавший для проведения переписи, был изгнан из пределов дороги. Башкиры Зауралья обратились к Соймонову с требованием выдать им паспорт для поездки в Петербург с челобитной. Подобная картина наблюдалась и на Ногайской дороге. Перепись была сорвана. Недовольные башкиры объединились вокруг Сеитбая Алкалина и Рысабая Игембетова. Думая о возобновлении борьбы, они обратились за помощью к казахам Среднего жуза.

Получив известия о сопротивлении башкир переписи и их подготовке к новому выступлению, 5 мая 1739 г. Кабинет принял решение о прекращении переписи. Башкирским челобитчикам было позволено приехать в столицу. Это решение правительства несколько разрядило обстановку в крае, но не привело к полному успокоению. Башкиры были недовольны продолжавшимся сбором штрафных лошадей с участников движения 1737—1738 гг. С этой целью по Сибирской дороге разъезжали команды капитана Стрижевского и переводчика Романа Уразлина, по Ногайской — команда капитана Кублицкого. Правительственные отряды и присоединившиеся к ним «верные» башкиры и мишари открыто грабили население, вызывая всеобщее возмущение. В августе 1739 г. отряд Тюлькучуры Алдагулова предпринял попытку уничтожить команды Стрижевского и Уразлина. Но она оказалась неудачной. Отряд был окружен и разбит, а сам Тюлькучура схвачен и выдан Соймонову.

Летом и осенью 1739 г. башкирам не удалось начать широкое  движение. Это объяснялось тем, что  повстанцы понесли большие потери в ходе борьбы 1737— 1738 гг., погибли  или были казнены многие предводители. Не могла не сказаться также и известная усталость масс.

В этих условиях для возобновления восстания  нужен был какой-то особый толчок. Инициативная группа башкир решила выдвинуть  хана как знамя борьбы и попытаться объединить вокруг него недовольных. Для этого выбрали рядового башкира Юрматынской волости Ногайской дороги Миндигула Юлаева, назвав его ханом Карасакалом. Миндигул был незаурядной личностью. Очевидец событий П. И. Рычков писал, что Миндигул Юлаев «...говорил умно, увлекательно и доказательно, жизнь вел безукоризненную, был религиозен до фанатизма. Все это давало Карасакалу право на общее уважение». Он был грамотным, хорошо знал арабский и многие тюркские языки. Немаловажное значение для его авторитета было то, что Миндигул побывал в Мекке и Медине, священных местах мусульман, и звался хаджа.

Материалов о  жизни и деятельности Миндигула  до восстания сохранилось мало. Известно только, что он жил в работниках в разных аулах Барын-Табынской  и Кара-Табынской волостей Сибирской  дороги. В 1739 г. несколько раз ездил к казахам для выкупа пленных, совершал частные поездки по волостям Сибирской дороги, неоднократно встречался с Алланзиангулом Кутлугузиным, Мандаром Карабаевым и другими предводителями будущего восстания.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что Миндигул Юлаев не был игрушкой в руках группы башкир. Он сам являлся одним из организаторов народного выступления. Принимая решение о возобновлении вооруженной борьбы, башкиры рассчитывали на новые уступки со стороны правительства. Никаких материалов, свидетельствующих об их стремлении выйти из состава России и создать самостоятельное ханство, нет. Нецелесообразность и нереальность этой задачи они, видимо, хорошо понимали. Один из организаторов нового подъема восстания Алланзиангул Кутлугузин во время допроса говорил, что он и другие недовольные башкиры провозглашали «со общего согласия» Миндигула ханом с целью поднять восстание.

Миндигул Юлаев  был назван ханом Султан-Гиреем, сыном джунгарского хана, который  в изгнании носил имя Карасакала. Очевидно, Миндигул был провозглашен ханом в начале 1740 г. С целью привлечения народных масс к продолжению борьбы распространялись слухи о том, что у хана много приверженцев не только в Джунгарии, но и в казахских степях, что его 82-тысячное войско находится у Астраханского моря². На первых порах это способствовало активизации борьбы, ускоряло переход колеблющихся в ряды повстанцев.

С конца января 1740 г. Миндигул со своими сторонниками стал открыто ездить по волостям Сибирской дороги и собирать силы для выступления. В феврале восставшие начали активные действия. Они расправлялись с представителями властей и «верными» башкирскими и мишарскими феодалами. По призыву Уразлина против восставших выступили башкирские феодалы Кузяш Рахмангулов, Мендиар Аркаев, Шиганай Бурчаков и другие, но справиться с восставшими не могли. К середине марта восстание охватило значительную часть территории Сибирской дороги. Команда Уразлина вынуждена была оттуда бежать.

Во второй половине марта генерал Соймонов направил против восставших крупные силы. С востока на повстанцев наступали команды полковника Арсеньева и подполковника Павлуцкого, с севера, из Красноуфимска,— подполковника Путятина, с запада, из Табынска,— капитана Кублицкого. Кроме того, были мобилизованы «верные» башкирские феодалы, мишари и татары Сибирской, Ногайской и Казанской дорог. Чтобы быть ближе к району восстания, 22 марта Соймонов прибыл из Мензелинска в Уфу.

В ходе нескольких сражений на территории Сибирской дороги восставшие понесли большие потери и в конце марта отступили в горы. 1 апреля команда «верных» башкир во главе с Кузяшем Рахмангуловым и Зайсаном Карабашевым разбила отряд Алланзиангула Кутлугузина. Сам Алланзиангул попал в плен. Это было тяжелым ударом по восстанию.

Миндигул со своим отрядом перебрался на территорию Ногайской дороги, где к нему присоединились местные башкиры. Первые удары восставших были направлены против «верных» башкирских феодалов. Они нанесли поражение крупному отряду Булата Зиликеева. Миндигул с успехом отразил нападение гнавшихся за ним с Сибирской дороги команд Кузяша Рахмангулова. К середине апреля движение охватило всю юго-восточную часть Ногайский дороги. В повстанческих отрядах сражалось свыше 1500 человек. Видными предводителями борьбы стали башкиры Катайской волости Тлевкей Улатемиров и Дуван- Табынской волости — Султан Арасланбеков. Они были пожалованы Миндигулом в князья. Некоторые повстанцы стали есаулами.

В конце апреля отряд Миндигула вернулся на Сибирскую  дорогу. С этим было связано возобновление  активных действий повстанцев в Зауралье. В начале мая отряд Миндигула, состоявший из 200 человек, разорил деревню «верного» тархана Баима Кидряева. Затем восставшие напали на команду Уразлина, который вновь оказался в Зауралье. Повстанцы блокировали дороги к Верхояицкой крепости, выставив «караул воров-башкирцов 100 человек для того, чтобы от российских войск с письмами не пропущали». Отряды башкир Куваканской, Айлинской и других волостей во главе с Азнабаем нападали на «верных» башкир Кыр-Кудейской и Булекей-Кудейской волостей. Были разорены дома тархана Исмагила Мундурова и многих «верных» башкир и мишарей, живших по pp. Сим и Юрюзань.

Примерно 20 мая  на р. Кызыл состоялось ожесточенное сражение между восставшими и  командой подполковника Павлуцкого. В разгаре боя на помощь к Павлуцкому подоспела команда секунд-майора Языкова. Несмотря на отчаянное сопротивление, повстанцы были разбиты. Они потеряли убитыми 400 человек.

23 мая Павлуцкий  и Языков на р. Яик напали  на полуторатысячный отряд Миндигула  Юлаева. Большинство повстанцев успело переправиться через Яик. Оставшиеся на левом берегу реки 150 человек были убиты карателями. В тот же день сюда подошла сильная команда капитана Кублицкого, шедшая с боями из Табынска. Переправившись через Яик, правительственные войска продолжали преследовать повстанцев.

3 июня каратели  прибыли к р. Тобол и переправились  через нее. В 110 верстах от  Тобола команда Павлуцкого настигла  отряд Миндигула. В ходе сражения восставшие потеряли убитыми свыше 300 человек. Среди них были видные предводители восстания Мандар Карабаев, Ярмухамет Хаджиев, Исламгул Юлдашев. Остатки отряда во главе с раненым Миндигулом Юлаевым сумели уйти в казахские степи.

С середины июня и до конца сентября царские войска осуществляли операцию по уничтожению  повстанцев, укрывшихся в трудно доступных горах и лесах Сибирской и Ногайской дорог. Истреблению подлежали не только бывшие повстанцы, но и члены их семей, независимо от возраста и пола. Скот и имущество отбирались, а деревни и посевы сжигались. Особенно зверствовали команды полковника Арсеньева, подполковников Павлуцкого и Путятина, секунд-майора Языкова, капитана Кублицкого, входившие в корпус командира Башкирской комиссии генерала Соймонова. Не отставали от них и отряды из корпуса начальника Оренбургской экспедиции генерала Урусова, насчитывавшие 5878 человек.

С целью оставить у башкир «потомственный страх» Урусов собрал под Оренбургом около 6 тыс. повстанцев и членов их семей и 25 августа 1740 г. организовал публичную экзекуцию  и казнь башкир; 5 человек были посажены на кол, 11 — подвешены за ребра, 85 — повешены, 21 — обезглавлен. Затем всех свидетелей этой расправы погнали в Сакмарский городок, где 17 сентября повторили публичную казнь. Здесь погибло 170 человек. Жен и детей казненных раздали в крепостное рабство участникам карательных экспедиций. Кроме того, у 301 человека отрезали уши и носы.

Восстание было подавлено с необычайной жестокостью. По неполным данным, в 1739—1740 гг. погибло  в боях, было казнено, сослано на каторжные работы, роздано для  поселения в центральных уездах страны свыше 16 тыс. башкир обоего пола. В это число не входят те башкиры, которым удалось уйти в казахские степи, а также умершие от голода. Велик был и материальный урон. Лишь с июня по сентябрь 1740 г. в воставших волостях Сибирской и Ногайской дорог каратели сожгли 725 деревень, уничтожили заготовленное сено, убранный и неубранный хлеб, отобрали 5298 лошадей, 5736 коров и. т. д.

                                     Заключение. 

Восстание 1735—1740 гг. явилось самым крупным выступлением башкирских масс в XVII—первой половине XVIII вв. Оно было вызвано усилением колониального, феодального и национального гнета царизма, наиболее ярко выразившегося в деятельности Оренбургской экспедиции. Движение развернулось на огромной территории от р. Тобол до р. Камы, от среднего течения р. Яик до Кунгура. Основной движущей силой восстания были рядовые башкирские общинники, которые выступали инициаторами вооруженной борьбы и составляли основную боевую силу на всех этапах движения. Среди башкирских феодалов не было единства. Одни из них, преимущественно крупные феодалы, будучи в союзе с царизмом, содействовали реализации мероприятий Оренбургской экспедиции и помогали властям в подавлении народной борьбы, но большая часть, представлявшая мелких и средних феодалов, участвовала в восстании. Трудовые массы татар, мари, чувашей, удмуртов и мишарей в начале восстания активно поддерживали башкирских повстанцев. Мишарские и татарские феодалы стояли на стороне царизма и участвовали в подавлении восстания. Через них царизму удалось натравить часть пришлого нерусского трудового населения, особенно мишарей, на восставших башкир.

Большинство предводителей  восстания вышли из рядовых башкир и мелких феодалов. Основными формами  борьбы восставших были сражения с царскими командами и отрядами «верных» местных феодалов и крестьянской «вольницей», осада и захват крепостей, слобод и деревень. Важным для правильного понимания форм и методов борьбы является тот факт, что, начав восстание, повстанцы преследовали конкретную цель — помешать строительству Оренбурга и других крепостей, добиться отзыва Экспедиции. Этим и определялась их тактика в первые месяцы восстания: не нападение на правительственные команды, а стремление помешать их продвижению и требование вернуться к пунктам, откуда они вышли. Вот почему, имея возможность разгромить вологодские роты или захватить продовольственные обозы, шедшие из сибирских слобод в Верхояицк и Оренбург, восставшие лишь останавливали их и добивались возвращения. Более решительно они выступали против «верных» башкирских, мишарских и татарских феодалов, считая их инициаторами организации Экспедиции: расправлялись с ними, разоряли их деревни, отнимали имущество и скот. Когда же царские команды и отряды «вольницы», состоявшие из русских крестьян, перешли к жестоким расправам с повстанцами и их семьями, восставшие в ответ на это отошли от прежней тактики и повели истребительную войну против всех карателей, дворян, представителей царской администрации, а также стали нападать и разорять русские села и деревни.