Правоспособность физических лиц

При этом, выдвигая предложение о сохранении правоспособности за умершим лицом, автор противоречит самому себе, т.к. чуть позже, рассматривая вопрос о правоспособности ребенка, погибшего в утробе матери, он утверждает, что после гибели плода «всякие разговоры о правоспособности прекращаются. Это действует автоматически, потому что нет уже самого субъекта». Следуя этой логике, необходимо признать, что точно так же, «автоматически», должны «прекращаться и всякие разговоры о правоспособности» и после смерти человека, т.к. «нет уже самого субъекта» - ни в физическом, ни в правовом смысле, поэтому предложения о признании правоспособными умерших лиц и об изменении соответствующих положений ГК РФ представляются необоснованными, а их реализация - нецелесообразной. Действующее российское законодательство содержит обширный комплекс норм, детально регламентирующих практически все вопросы, возникающие после смерти физических лиц («mortis causa», как говорили римляне) и при наследовании их имущества, в том числе имущественных прав на результаты интеллектуальной деятельности. Принятие предложения о сохранении правоспособности за умершими гражданами не решит ни одной практической проблемы, а, напротив, значительно усложнит процедуру призвания к наследованию наследников по закону и завещанию и затруднит процесс реализации ими наследственных прав. Оно не сможет никоим образом способствовать защите прав умерших наследодателей, т.к. умерший, то есть несуществующий, субъект никакими правами обладать не может. Древние говорили: «Mortis momentum est ultimum vitae momentum» - «Момент смерти есть последний момент жизни», а обладать правами можно, только будучи живым.

Поэтому, на мой взгляд, в глубоком анализе и всестороннем обсуждении с учетом последних достижений медицинской науки нуждается правовое положение не умерших, а живых лиц, и в том числе лиц, находящихся на заключительной стадии своей жизни, т.е. умирающих.

Так, во-первых, в последние годы, в связи с бурным развитием трансплантации органов и тканей человека, особую актуальность и остроту приобрел вопрос об определении момента наступления смерти, т.к. даже опытный врач не всегда различает ее отдельные фазы (предагональное состояние, агонию, клиническую смерть) и может ошибочно констатировать наступление биологической смерти, приняв умирающего за умершего. В соответствии с Инструкцией по констатации смерти человека на основании диагноза смерти мозга, утвержденной Приказом Министерства здравоохранения РФ от 20 декабря 2001 г., биологическая смерть может быть констатирована на основании прекращения сердечной деятельности (в течение 30 минут), дыхания и функций головного мозга. Именно с этого момента в соответствии с действующим законодательством прекращается правоспособность умершего лица.

Во-вторых, современная медицина достигла весьма высокого уровня развития и располагает арсеналом средств, позволяющих продлевать, порой на довольно длительный срок, жизнь смертельно больных лиц (в международной медицинской практике их называют терминально больными) путем подключения соответствующего медицинского оборудования. В тех случаях, когда гражданин находится в бессознательном состоянии неопределенно длительный отрезок времени, может возникнуть целый ряд сложных правовых вопросов, к важнейшим из которых, несомненно, относится вопрос о продолжении искусственного поддержания жизни смертельно больного или о прекращении соответствующих медицинских мероприятий.

Эта проблема, имеющая глубокие нравственно-философские аспекты, в последние годы стала объектом пристального изучения и обсуждения юристов, медиков, широких слоев общественности, всего мирового сообщества. Так, в 1983 г. Всемирная медицинская ассамблея приняла Декларацию о терминальном состоянии, в которой было установлено, что врач обязан, по возможности, всемерно облегчать страдания пациента, всегда руководствуясь интересами последнего. При этом считается, что врач не продлевает мучения умирающего, находящегося в бессознательном состоянии, прекращая по просьбе его родственников лечение, способное лишь отсрочить наступление неизбежного конца. Такая же позиция была закреплена в специальных Рекомендациях Совета Европы по защите прав и достоинства неизлечимо больных и умирающих, содержащих призыв к государствам признать «право пациентов на самоопределение в отношении дальнейшего лечения»23.

Но такое «самоопределение» невозможно в случае бессознательного состояния терминально больного, а также в отношении новорожденных, малолетних и граждан, признанных недееспособными. В случае тяжелого состояния таких больных в соответствии со ст. 33 Основ законодательства РФ об охране здоровья решение о продолжении медицинских мероприятий по их жизнеобеспечению принимают их родители или опекуны, и вполне возможны ситуации, когда они по тем или иным причинам (религиозным, нравственным либо корыстным) настаивают на прекращении лечения, хотя его бесперспективность еще не очевидна24. Это означает наличие сложной правовой коллизии: правоспособность, включающая в себя в числе других субъективных гражданских прав право на жизнь (в данном случае - на сохранение, а вернее, продление жизни), признается за любым, даже терминально больным гражданином до последних мгновений его жизни, но решение вопроса о продолжении или прекращении медицинских мероприятий, искусственно поддерживающих его жизнь, как правило, принимается не самим умирающим, а членами его семьи. Это порождает вопрос: не может ли такое прекращение рассматриваться в качестве так называемой пассивной эвтаназии, при которой оказание медицинской помощи по жизнеобеспечению терминально больного прекращается с целью ускорения наступления его естественной смерти?

Проблема разграничения пассивной эвтаназии с решением о прекращении мероприятий по жизнеобеспечению терминально больных в последние годы привлекает внимание многих представителей науки и практики - медиков, юристов, психологов, социологов, философов и религиозных деятелей25. Сложность, глубина и значение этой проблемы обусловливают необходимость ее дальнейшего изучения на базе всестороннего анализа практического опыта, накопленного в отечественных и зарубежных медицинских учреждениях, с целью совершенствования отечественного гражданского законодательства и внесения в него дополнений, направленных на обеспечение эффективной охраны и защиты прав терминально больных (умирающих) лиц.

Все сказанное позволяет подвести некоторые итоги, к сожалению, далеко не исчерпывающие всей глубины рассмотренных проблем, отличающихся большой сложностью и важным социальным значением. На мой взгляд, нельзя согласиться с прозвучавшим в литературе утверждением о том, что «определение момента рождения и смерти не составляет предмета юридической науки, поскольку речь идет о чисто физиологических понятиях». Поскольку эти моменты определяют начало и конец не только физиологической, но и правовой жизни каждого физического лица, его существования в качестве самостоятельного и полноправного субъекта права, все аспекты любой из множества проблем, связанных с рождением и смертью человека, нуждаются в самом тщательном анализе и всестороннем обсуждении. Высказанные А.В. Чуевым предложения, хотя и не являются бесспорными, заслуживают самого пристального внимания, т.к. они свидетельствуют о стремлении всестороннего совершенствования тех положений гражданского законодательства, которые регламентируют правовой статус физических лиц, и о наличии новых, интересных, нестандартных подходов к решению давних правовых проблем. Такой подход полностью соответствует конституционному положению о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью и что их признание, соблюдение и защита - обязанность государства (ст. 2 Конституции Российской Федерации). Это положение, имеющее глубокий смысл, должно рассматриваться в качестве основы для дальнейшего совершенствования гражданского законодательства России и внесения в него дополнений, обеспечивающих эффективную охрану и защиту субъективных прав российских граждан на всех этапах человеческой жизни - с момента ее зарождения (в период внутриутробного развития) и на ее завершающей стадии (в терминальном состоянии умирающих лиц).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 3. НЕОТЧУЖДАЕМОСТЬ ПРАВОСПОСОБНОСТИ  И НЕВОЗМОЖНОСТЬ  ЕЕ ОГРАНИЧЕНИЯ

 

Правоспособность признается за гражданином законом. При этом согласно закону гражданин не вправе отказаться от правоспособности или ограничить ее. Следовательно, для правоспособности характерна неотчуждаемость. Пункт 3 ст. 22 ГК РФ устанавливает, что сделки, направленные на ограничение правоспособности, ничтожны. Гражданин вправе с соблюдением установленных законом требований распоряжаться субъективными правами (продать или подарить принадлежащую ему вещь и т. д.), но не может уменьшить свою правоспособность.

Однако допускается ограничение правоспособности в случаях и в порядке, установленных законом (ч. 1 ст. 22 ГК РФ). Ограничение правоспособности возможно, в частности, в качестве наказания за совершенное преступление, причем гражданин по приговору суда может быть лишен не правоспособности в целом, а только способности иметь отдельные права - занимать определенные должности, заниматься определенной деятельностью. Ограничение правоспособности возможно и при отсутствии противоправных действий лица. Так, абз. 5 п. 4 ст. 66 ГК РФ устанавливает, что законом может быть запрещено или ограничено участие отдельных категорий граждан в хозяйственных товариществах и обществах, за исключением открытых акционерных обществ. В частности, лицо может быть полным товарищем только в одном товариществе на вере (абз. 1 п. 3 ст. 82 ГК РФ), т. е. его правоспособность в какой-то мере ограничена. Ограничение правоспособности в указанных случаях допускается при условии соблюдения установленных законом условий и порядка. Если это условие не соблюдается, акт государственного или иного органа, установивший соответствующее ограничение, признается недействительным (п. 2 ст. 22 ГК РФ) в порядке, предусмотренном ст. 13 ГК РФ.

Принудительное ограничение правоспособности нельзя смешивать с лишением гражданина отдельных субъективных прав. Так, конфискация имущества по приговору суда означает лишение гражданина права собственности на определенные вещи и ценности, но не связана с ограничением правоспособности .26

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 4. ГРАЖДАНСКАЯ ПРАВОСПОСОБНОСТЬ ИНОСТРАННЫХ ГРАЖДАН И ЛИЦ БЕЗ ГРАЖДАНСТВА

 

Иностранные граждане согласно ст. 160 ГК РФ пользуются в нашей стране гражданской правоспособностью наравне с российскими гражданами, т. е. им предоставляется национальный режим. Следовательно, иностранные граждане, находящиеся в нашей стране, обладают равной правоспособностью независимо от расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения. Они, как и российские граждане, могут иметь имущество в собственности, пользоваться жилыми помещениями и иным имуществом, наследовать и завещать имущество и иметь иные имущественные и личные неимущественные права, не запрещенные действующим гражданским законодательством и не противоречащие его общим началам. Согласно абз. 4 п. 1 ст. 2 ГК РФ правила, установленные гражданским законодательством, применяются к отношениям с участием иностранных граждан и лиц без гражданства, если иное не предусмотрено федеральным законом.

Вместе с тем иностранные граждане не могут пользоваться большей по объему правоспособностью, чем российские граждане. В связи с расширением содержания правоспособности граждан в последние годы расширилась и возможность иностранных граждан иметь гражданские права и обязанности. Например, законом значительно расширен круг объектов права собственности граждан. Положения законов, относящихся к собственности граждан, применяются также к находящейся в нашей стране собственности иностранных граждан.

Установив для иностранных граждан национальный режим, Основы гражданского законодательства предусмотрели в изъятие из этого правила возможность некоторых ограничений правоспособности иностранных граждан по сравнению с правоспособностью российских граждан. Например, в состав экипажа воздушных и морских судов могут входить по общему правилу лишь российские граждане. Ограничение гражданской правоспособности иностранных граждан, помимо указанных случаев, возможно по постановлению Правительства РФ в порядке ответной меры (реторсии) для граждан тех государств, в которых имеются специальные ограничения гражданской правоспособности российских граждан (ст. 162 Основ). Например, если в какой-либо стране нашим гражданам запрещено приобретать в собственность жилые дома, то граждане этой страны согласно данному закону также не вправе будут иметь жилые дома на праве собственности на нашей территории.

Гражданская правоспособность лиц без гражданства (апатридов), т. е. лиц, которые проживают на нашей территории, не являясь российскими гражданами и не имея доказательств своей принадлежности к гражданству иностранного государства, аналогична правоспособности иностранных граждан. Согласно п. 1 ст. 160 Основ лица без гражданства пользуются гражданской правоспособностью наравне с российскими гражданами. Следовательно, им, как и иностранным гражданам, предоставлен национальный режим. Отдельные изъятия могут быть установлены законами РФ.

Иностранным гражданам и лицам без гражданства, находящимся на территории РФ, гарантированы права и свободы, предусмотренные ее законами, в том числе в сфере имущественных и личных неимущественных отношений. Наряду с этим на них возлагается обязанность соблюдать требования указанных законов. 27

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Два термина - «граждане» и «физические лица»довольно близки по содержанию, но не равнозначны. Под гражданством понимается постоянная политико-правовая связь человека с конкретным государством. Понятие «физическое лицо» имеет более широкое содержание и включает всех людей как участников гражданских и других правоотношений на территории той или иной страны. Этот термин используется, как правило, в международных соглашениях и в законодательстве ряда зарубежных стран. Действующий ГК РФ, используя понятие «физическое лицо», имеет в виду, что кроме российских граждан - лиц, состоящих в гражданстве РФ, на территории России могут находиться также и не граждане РФ - иностранцы и лица без гражданства, что позволяет при регулировании имущественных и личных неимущественных отношений учитывать некоторую специфику правового положения указанных лиц.