Правоспособность физических лиц

Правоспособность некоторых граждан может иметь специальный характер. Так, глава крестьянского (фермерского) хозяйства в сфере деятельности этого хозяйства может иметь права и обязанности, связанные с определенными законом целями создания хозяйства: производство сельскохозяйственной продукции, ее переработка и реализация. Однако как обычный гражданин глава крестьянского (фермерского) хозяйства обладает общей для всех граждан правоспособностью. Принцип равенства правоспособности в данном случае не нарушается.

Отклонение от принципа равенства правоспособности нельзя видеть в том, что некоторые граждане фактически или по прямому указанию закона не могут (не способны) обладать отдельными правами и обязанностями (несовершеннолетние, психически больные9. Например, малолетний гражданин не может иметь такие элементы содержания правоспособности, как право «завещать имущество» или быть членом кооператива. В подобных случаях речь идет о невозможности обладать некоторыми правами, которая распространяется в одинаковой мере на всех граждан (например, на всех несовершеннолетних), и, следовательно, принцип равенства правоспособности не нарушается, не терпит исключений.

ГЛАВА 2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ПРЕКРАЩЕНИЕ ПРАВОСПОСОБНОСТИ ФИЗИЧЕСКИХ ЛИЦ

В февральском номере журнала «Нотариус» было опубликовано интервью с депутатом Государственной Думы, заместителем председателя Комитета по общественным объединениям и религиозным организациям А.В. Чуевым, сообщавшим о том, что ряд депутатов разрабатывают законопроект о внесении поправок в ГК РФ в части, касающейся возникновения и прекращения правоспособности физических лиц. Основная идея планируемых поправок состоит в принципиально ином определении момента, с которого начинается правоспособность гражданина, - не с момента рождения ребенка, как это закреплено в ст. 17 ГК РФ, а с момента его зачатия. В обоснование приводится ряд доводов, в первую очередь - о фактическом, хотя и частичном признании правоспособности зачатых, но не рожденных лиц в действующем законодательстве путем признания за ними права на жизнь (Основы законодательства об охране здоровья граждан) и права на наследство (ст. 1116 ГК РФ). В качестве косвенного подтверждения правоспособности зачатого ребенка А.В. Чуев рассматривает также право беременной женщины на «определенную финансовую и социальную поддержку: отпуск и пособие»1.

Данное законодательное предложение затрагивает столь важные вопросы, что его смысл и приведенная автором аргументация нуждаются в глубоком анализе и всестороннем обсуждении. Положение о признании некоторых субъективных гражданских прав за зачатым, но еще не родившимся ребенком было сформулировано свыше двух с половиной тысячелетий тому назад - в Законах XII Таблиц, в которых за такими детьми (называемыми насцитурусами, т.е. еще не рожденными) признавалось право наследования в имуществе отца, умершего во время беременности матери10. Такой подход полностью сохранился в последующие века и получил свое развитие и закрепление в Дигестах Юстиниана: «Кто находится в чреве, охраняется, как если бы он находился среди людей, поскольку дело идет о выгоде самого плода».

Гуманная правовая регламентация данной коллизии отвечала широким общественным интересам: ситуации, когда ребенок появлялся на свет после гибели или смерти своего отца (в этом случае дети назывались постумы), встречались довольно часто, т.к. средняя продолжительность жизни в Древнем Риме была очень низкой. В интересах детей еще в древности была сформулирована правовая фикция: «Posthumus pro nato habetur» - «Ребенок, родившийся после смерти отца, считается родившимся до его смерти»11. При этом, однако, охраняя права зачатого, но еще не рожденного ребенка, римские юристы всегда рассматривали его в неразрывном единстве с личностью его матери. Такой подход нашел свое отражение в Дигестах Юстиниана, в которых, в частности, подчеркивалось: «Плод чрева до рождения является частью женщины или ее чрева», поэтому предписывалось, что, если сама беременная женщина не разрешает осмотра для выявления своей беременности, принудительные действия в отношении ее не допустимы...

Положение о том, что правоспособность ребенка как самостоятельного субъекта права возникает только с момента его появления на свет и только при условии, что он родится живым, неуклонно соблюдалось на всех этапах развития Римского государства. Это положение никем не оспаривалось, и споры между представителями сабинианской и прокулианской юридических школ велись только о моменте, с которого ребенка следует считать живым: с момента, когда он издал первый крик, или с момента, когда он подал любые другие признаки жизни.

Правило, в соответствии с которым правоспособность человека возникает в момент его рождения, закреплено в подавляющем большинстве современных правовых систем. Исключения весьма немногочисленны (например, в Венгрии, если ребенок рождается живым, он считается правоспособным с момента своего зачатия). Многовековой опыт законодательной регламентации требует особенно тщательного обсуждения вопроса о том, насколько обоснованны и целесообразны предложения о внесении соответствующих поправок в ст. 17 ГК РФ. В качестве главного аргумента А.В. Чуев утверждает, что эти поправки ограничат право матери на уничтожение зачатого ребенка - «убийство в виде аборта», станут первым шагом к тому, чтобы «впоследствии значительно ограничить аборты: запретить все основания, кроме медицинских»12. Проблема абортов относится к числу наиболее сложных, дискуссионных, социально значимых проблем, затрагивающих судьбы миллионов людей. Она многоаспектна, и ее обсуждение требует всестороннего анализа и учета не только юридических, но и медицинских, социологических, демографических, экономических и главное - морально-этических факторов. Абстрагируясь от вопроса о целесообразности ограничения и последующего запрещения абортов в нашем государстве, попробуем рассмотреть затронутую тему с чисто прагматических позиций. Предположение о том, что законодательное признание правоспособности за зачатым, но не родившимся ребенком станет гарантией охраны его прав и интересов и решит все вопросы, связанные с искусственным прерыванием беременности, вызывает целый ряд сомнений, т.к. прежде всего остается неясным, каким образом разработчики предлагают добиться реализации этой цели: путем установления контроля за каждой беременной женщиной на предмет систематического подтверждения ее состояния и установления ответственности в случае выявления прерывания ею беременности?

Во-вторых, непонятно, с какого именно момента будет определяться возникновение правоспособности зачатого ребенка. Момент зачатия, как признает А.В. Чуев, в большинстве случаев точно определен быть не может и, как правило, устанавливается только спустя несколько недель. Но такое определение осуществляется на разных стадиях беременности, т.к. в нашей стране довольно высок процент будущих рожениц, которые по тем или иным причинам обращаются в специализированные медицинские учреждения для обследования и постановки на учет уже на поздних ее стадиях, а иногда вообще не обращаются (беженцы, вынужденные переселенцы, женщины, не имеющие постоянного места жительства или проживающие в отдаленных местностях, где отсутствуют специальные клиники, и т.д.). Принятие предложения разработчиков законопроекта, утверждающих, что момент зачатия следует отнести к актам гражданского состояния, подлежащих обязательной государственной регистрации («Момент возникновения правоспособности, безусловно, придется регистрировать»)13 и внесение соответствующих дополнений в ст. 47 ГК РФ на практике будет означать, что часть российских граждан будут регистрироваться в качестве правоспособных субъектов еще в утробе матери, причем на разных стадиях развития беременности, а часть - только после появления на свет, что создаст путаницу и породит множество трудноразрешимых вопросов.

В-третьих, как справедливо отмечалось в литературе, вопрос о том, что следует считать началом жизни человека, чрезвычайно сложный. Спектр мнений весьма широк: некоторые авторы древности полагали, что зародыш становится человеком с начала шевеления в утробе матери; ряд современных авторов связывают этот момент с формированием нервной системы зародыша или с первым проявлением его мозговой деятельности; для других это момент появления ребенка на свет. Недавно были продемонстрированы снимки, сделанные ультразвуковым фотоаппаратом в Лондонском центре репродукции и современных технологий, которые позволили впервые получить наглядные данные о развитии плода на разных стадиях беременности. Эти снимки произвели сенсацию, т.к. они неопровержимо доказали, что 12-недельный зародыш - уже практически сформировавшийся человек, а с 26-й недели, т.е. с 6-го месяца беременности, ребенок в утробе матери демонстрирует полный спектр человеческих реакций, выражая мимикой самые разнообразные чувства - радость, боль, испуг, ужас14. Это открытие, несомненно, будет иметь огромное значение для окончательного ответа на вопрос: с какого момента эмбрион становится человеком?

Вопрос о моменте возникновения правоспособности зачатого ребенка приобретает особую сложность в случаях применения искусственных методов репродукции человека, которые получают все более широкое распространение во всех странах мира, в том числе и в России, т.к., согласно мировой статистике, от 10 до 15% супружеских пар являются бездетными15. На сегодняшний день американские ученые выделяют шесть теоретически возможных способов воспроизведения человеческой жизни16, но Семейный кодекс Российской Федерации (далее - СК РФ) содержит указание на три метода: искусственное оплодотворение (ч. 1 п. 4 ст. 51), имплантация эмбриона (ч. 1 п. 4 ст. 51) и имплантация эмбриона в тело суррогатной матери (ч. 2 п. 4 ст. 51). При этом ни в СК РФ, ни в других федеральных законах не раскрывается значение этих медицинских терминов, что порождает целый ряд вопросов, в том числе и имеющих непосредственное отношение к рассматриваемой проблеме - определению момента зачатия ребенка и как следствие по обсуждаемому предложению - возникновения правоспособности гражданина.

Так, в частности, остается открытым вопрос, с какого момента правоспособность возникнет в случае применения метода, называемого в отечественной медицине «экстракорпоральное оплодотворение», при котором оплодотворение происходит вне организма матери, «в пробирке» (In Vitro). При применении этого метода зачатый «в пробирке» эмбрион после некоторого процесса развития помещается (имплантируется) либо обратно в организм матери, либо в организм другой женщины - суррогатной матери, где и будет происходить дальнейшее развитие плода17. Следует учитывать, что, согласно последним научным данным, в специально созданных лабораторных условиях эмбрионы в замороженном виде могут храниться в течение нескольких лет, что еще более усложняет обсуждаемую проблему. Кроме того, имплантация далеко не во всех случаях заканчивается нормальным развитием беременности, процент случаев гибели или отторжения эмбрионов довольно высок, и, учитывая такую вероятность, в тело матери нередко имплантируют не один, а 2 - 3 эмбриона.

Кстати, гибель плода (выкидыш) нередко наступает и в случае естественного зарождения человеческой жизни. Если, как предполагает А.В. Чуев, в дальнейшем «можно будет вести речь» об установлении регистрации момента зачатия ребенка в качестве акта гражданского состояния, неизбежно возникнет вопрос о необходимости регистрации и его гибели в утробе матери. Такая регистрация, на мой взгляд, не только потребует нецелесообразных расходов и усилий, но, что еще более важно, станет фактором, болезненно травмирующим психику женщины, потерявшей ребенка, которая вынуждена будет не только сообщать о своей утрате посторонним лицам, но еще и фиксировать эту утрату в официальных документах.

Еще один аспект обсуждаемой проблемы: логическим следствием признания правоспособности зачатого, но не родившегося ребенка, как справедливо отмечалось в интервью, является необходимость решения вопроса о целесообразности внесения изменений в правила о наследственной трансмиссии, в соответствии с которыми, если наследник, призванный к наследованию после открытия наследства, умер, не успев его принять, право на принятие причитающегося ему наследства переходит к его наследникам по закону или завещанию (ст. 1156 ГК РФ). Данная правовая коллизия (когда зачатый ребенок, признаваемый наследником, погибает в утробе матери) обсуждалась еще в далекой древности, в частности в знаменитом «Causa Curiana» - «Деле Мания Курия» (90 г. до н.э.). Суть дела заключалась в следующем: некто умер и оставил завещание: «Если у меня родится сын и он умрет, то я желаю, чтобы Курий был моим наследником». Зачатый ребенок (сын, как полагал и надеялся завещатель), не родился (погиб в утробе матери), и между Курием, названным в завещании, и родственниками наследодателя возник спор о том, к кому должно перейти не реализованное зачатым, но не родившимся ребенком право на наследство18.

При ответе на вопрос о целесообразности внесения в ст. 1156 ГК РФ поправок, устанавливающих наследственную трансмиссию в случае гибели зачатого, но не рожденного ребенка, А.В. Чуев справедливо утверждает, что, если «неродившийся ребенок умер или был произведен аборт, то всякие разговоры о правоспособности прекращаются, потому что нет уже самого субъекта»19. Эта позиция не вызывает сомнения, но она еще раз заставляет усомниться в обоснованности предложения о признании правоспособности за нерожденными детьми, несмотря на его очевидную гуманную направленность, т.к. еще раз подтверждает бесспорность положения о том, что правоспособность может возникнуть только с момента рождения. Законодательное признание зачатых, но еще не рожденных детей правоспособными субъектами гражданского права не станет мерой, эффективно охраняющей их права и интересы, т.к. оно не может в полной мере защитить права уже родившихся детей, признаваемых действующим законодательством вполне правоспособными лицами, обладающими к тому же либо частичной (ст. 28 ГК РФ), либо относительной дееспособностью (ст. 26 ГК РФ). Тем не менее несомненно, что правовое положение зачатых, но еще не рожденных детей нуждается в дальнейшем глубоком анализе с учетом новых достижений во всех сферах медицинской деятельности и опыта законодательной регламентации их статуса за рубежом. Необходимо, в частности, как уже предлагалось в литературе, законодательно определить, с какого момента право на жизнь в полной мере распространяется на внутриутробный плод человека и ограничено ли данное право его физиологическими данными, в частности его жизнеспособностью или болевыми реакциями, т.к. от этих вопросов зависит законодательное разрешение проблем, связанных с распоряжением эмбрионами, их органами и тканями, использованием их в качестве трансплантатов и т.д.20. Разработка и принятие соответствующего федерального закона, несомненно, станут важным этапом дальнейшего совершенствования гражданского законодательства и важной гарантией охраны прав (в первую очередь - права на жизнь) зачатых, но еще не рожденных детей.

В обсуждаемом интервью предлагается изменить правила, определяющие момент не только возникновения, но и прекращения правоспособности физических лиц. К сожалению, А.В. Чуев не сформулировал конкретные изменения или дополнения, которые, по его мнению, должны быть внесены в соответствующие положения действующего законодательства. Утверждается только, что, «исходя из содержания правоспособности, мы начинаем понимать, что со смертью - с физической смертью человека - жизнь его в правовом смысле не прекращается», т.к. «могут наличествовать завещания, могут наличествовать договоры»21. Еще одним фактором, свидетельствующим, по мнению А.В. Чуева, о продолжении правовой жизни (и, следовательно, правоспособности) умершего лица, должны рассматриваться закрепленные законом авторские права на созданные им произведения науки, литературы и искусства (кстати, в соответствии с действующим законодательством авторское право действует не 25, как утверждается в интервью, а 50 лет после смерти автора22).