Объект правоотношения

«объект правоотношения» 

Иванов Святослав  Сергеевич,  аспирант кафедры гражданского права  Кубанского государственного аграрного университета[1]  

Дореволюционные российские правоведы, имея необходимость затронуть  вопрос об объектах прав, редко пользовались словосочетанием «объект правоотношения». Едва ли не единственным случаем является словоупотребление Г.Ф.Шершеневича, исследовавшего «объект юридического отношения» в качестве «повода», по которому оно возникает[2] . Говорил  об объектах юридических отношений  и И.М.Тютрюмов[3] . Н.Н.Алексеев, хотя и отнес вопрос об объекте в  раздел учения о правоотношении, тем  не менее ставил его как вопрос об объекте права[4] . Из прочтения  данных авторов следует, что объект они рассматривали как необходимый  элемент правоотношения, принадлежащий  ему в качестве оппозиции другого  элемента – субъекта, а не как  объект направленности собственно правоотношения. 

В советское время  развитию практики употребления словосочетания «объект правоотношения» немало поспособствовало такое вытекающее из взглядов Гегеля и Маркса следствие, как рассмотрение всякого, включая  право собственности и вещные права, субъективного права в  контексте правоотношения – поворот, который имел место в юридической  науке в конце XIX века «не без  влияния идеологических постулатов марксизма, рассматривавшего правовые отношения как вид общественных, т.е. междулюдских отношений».[5] Этот поворот  начался, как надо думать, с работ  германских цивилистов Виндшейда, Бирлинга, Тона, Шлоссмана[6] , а в отечественном  праве с наибольшей силой заявил о себе после революции в ставшей  классической работе В.К.Райхера, посвященной  абсолютным и относительным правам[7] .  

С течением времени  получилось так, что вопрос об объекте, принадлежащем правоотношению, как-то сам собой подменился вопросом об объекте, на который правоотношение, отождествляемое здесь с правом и обязанностью, направлено[8] . Однако создается впечатление, что поиск  объекта именно у правоотношения как раз и не дает возможности  найти такой объект. Действительно, правоотношение, представляющее собой  связь субъектов, права и обязанности, отделяемо от них только мысленно и в этом смысле абстрактно, т.е., располагаясь на идеальном уровне, позволяет выдавать за субъект-объектную  любую связь. Более того, поиск  реального объекта явления на идеальном уровне неотвратимо начинает подменяться поиском оправдания этого явления; вместо наличного  объекта пытаются найти цель, должный  объект[9] . И здесь, конечно, прав Д.Д.Гримм, предостерегавший от смешения «объекта в смысле элемента отношения» «с объектом в смысле общей цели, которая имеет  быть достигнута при посредстве установления данного абстрактного типа, данного  юридического института»[10] , и критиковавший  Бирлинга, прямо провозглашавшего тождество  объекта и цели[11] . 

Из такое отождествления, кажется, проистекают и участившиеся в последнее время конвенционалистские  призывы, которые допустимы там, где речь идет не о явлениях, а  об описаниях этих явлений, т.е. где  само явление предполагается существующим. При этом упускается из виду, что  право как воля есть явление реального  мира, хотя и весьма своеобразное[12] , а не часть такого описания, т.е. требует изучения и собственного описания[13] (под описанием здесь  понимается характеристика наличного  явления, т.е. тезисы (имеющие, между  прочим, глубокую философскую основу) Кастанеды, о том, что весь мир  – это описание, здесь не учитываются).  

Популярные ныне предложения отказаться от философского понимания объекта[14] и попытаться выстроить некое «собственно  правовое понятие объекта»[15] вполне объяснимы. Устав от поисков объекта  правоотношения, ученые таким образом  по сути предлагают отказаться от понятия  объекта правоотношения вообще. Ведь философские понятия не есть нечто, от чего можно так просто отказаться. Если под прежней вывеской находится  совершенно иная сущность, то надо менять вывеску, чтобы не было путаницы. Если мы отказываемся от философского понимания  объекта, мы, по сути, отказываемся вообще от объекта (поскольку понятие объекта  по уровню обобщения и есть философское), что, конечно, не может не внушать  юристам суеверный ужас, о чем  так саркастично высказывалась  Р.О.Халфина[16] . Отсутствие объекта  у явления не означает отсутствие самого явления (не все же являются субъектами, а правоотношение им точно  не является[17] ), равно как не устраняет  вопроса о предназначении и функциях этого явления. 

Развивая сказанное, можно сказать, что правоотношение – это реальность, хотя и особого  рода, реальность, познаваемая не непосредственно, а через явления[18] . Однако выступающее  в форме реальной связи субъектов, оно не имеет формы самостоятельного образования, явления или субъекта, а значит, и не может выражать самостоятельной направленности. В  этом смысле у отношений, как и  у всяких абстракций, не бывает объектов, это видно даже из этимологии: отношение  – связь между элементами. Т.е. направлены элементы, а не их связь. Если же рассматривать правоотношение как систему[19] , то оно также не обнаруживает собственной волевой  направленности (видимо, не случайно оно  даже в качестве системы называется по имени внутренней связи и не имеет собственного имени отдельного образования), исчерпываясь внутренней направленностью своих элементов  друг на друга. А раз правоотношение не имеет собственной волевой  направленности, то бессмысленно искать и его объект.  

Обращаясь к необходимому при рассмотрении всякой системы  свойству эмерджентности правоотношения, можно заметить, что это свойство заключено в самой правовой связи  субъектов, установление которой дает известные правовые последствия. Дальнейшее развитие событий зависит от самих  субъектов, которые при этом действуют  не столько как объекты, сколько  как адресаты волевых направленностей, т.е. адресаты права и обязанности. В этом смысле можно добавить к  словам Н.М.Коркунова, указывавшего на то, что «всякое действительное право  есть право на что-нибудь»[20] также  и то, что всякое действительное право в правоотношении есть право  к кому-нибудь. И уже потом на первое место выходит «что-нибудь», т.е. содержание правового общения, его тема, или предмет, по поводу которого оно складывается. Коль скоро  правоотношение представляет собой  правовую связь субъектов, оно может  быть охарактеризовано как акт правовой коммуникации субъектов. Основанный на равенстве участников, он предполагает не только равное, в отличие от субъект-объектной связи, отношение их друг к другу как адресатам, но и неизбежно заставляет иметь в виду тему коммуникации, ведь нельзя же говорить ни о чем. Не случайно многие авторы определяли объект правоотношения в качестве того, по поводу чего оно устанавливается. Но именно это «по поводу» и означает отсутствие объекта[21] и наличие темы коммуникации, предмета правоотношения. А тема коммуникации может описывать не только наличные вещи, но и мыслимые действия, в том числе по натирке полов[22] . 

И хотя существуют возражения против различения «объекта» и «предмета»[23] , основанные как на практике словоупотребления, так и на их одинаковом значении, вытекающем в том числе из этимологии[24] , представляется, русский язык дает основания для их различного применения: если объект мыслится в качестве члена  оппозиции, как противоположный  субъекту, то предмет не имеет такой  жесткой привязки. Например, если мы называем действия обязанного в качестве «объекта правоотношения», нам надо охарактеризовать направленность правоотношения на этот «объект», а если мы употребляем  слово «предмет» – мы можем  иметь в виду только лишь тему коммуникации субъектов – тот повод, по которому правоотношение возникло и который  является его целевой, идеальной  принадлежностью, а не реальным объектом его воображаемой направленности[25] . 

Таким образом, представляется более правильным говорить о предмете правоотношения, а не о его объекте. Предмет правоотношения можно определить как повод, по которому правоотношение устанавливается, отраженный в содержании[26] прав и обязанностей субъектов правоотношения[27] . Данное определение подчеркивает идеальный характер предмета правоотношения, его мыслительную, рефлексивную природу  как тематического содержания волевых  устремлений сторон – права и  обязанности.

Список литературы 

[1] © Иванов С.С., 2006. 

[2] Шершеневич Г.Ф.  Курс гражданского права. –  Тула: Автограф, 2001. С.73; Шершеневич Г.Ф.  Общая теория права. Выпуск  третий. – Москва: Издание Бр.Башмаковых, 1912. С.570.  

[3] Тютрюмов И.М.  Гражданское право. – Юрьев:  Типография К.Маттисена, 1922. С.38. 

[4] Алексеев Н.Н.  Общее учение о праве. Курс  лекций, прочитанных в Таврическом  Университете в 1918/19 году. – Симферополь:  Типография Е.К.Брешко-Брешковской, 1919. С.146, 147-148. 

[5] Латыев А.Н. К  вопросу об абсолютности вещных  прав// yurclub/docs/civil/article66.html. 

[6] См.: Васьковский  Е.В. Учебник гражданского права.  Выпуск II. Вещное право. СПб., 1896. 

[7] Райхер В.К. Абсолютные  и относительные права (К проблеме  деления хозяйственных прав)// Известия  экономического факультета Ленинградского  политехнического института. Вып.1 (XXV). Л., 1928.  

[8] «Объект правоотношения  – это то, на что воздействует  правоотношение.» (Хропанюк В.Н.  Теория государства и права:  Учебное пособие для высших  учебных заведений/ Под ред.  профессора В.Г.Стрекозова. – М.: «Дабахов, Ткачев, Димов», 1995. С.313); см. также:  Иоффе О.С. Избранные труды:  В 4 т. Т.II. Советское гражданское  право. – СПб.: Издательство «Юридический  центр Пресс», 2004. С.113, 233. 

[9] Шершеневич Г.Ф.  Общая теория права. Выпуск  третий. – Москва: Издание Бр.Башмаковых, 1912. С.588, 590, 595. 

[10] Гримм Д.Д. К  учению об объектах прав/ Д.Д.Гримм// Вестник права. – 1905. – Книга  восьмая. Октябрь. С.107. 

[11] Гримм Д.Д. Указ.соч.  Книга седьмая. Сентябрь. С.191-192. 

[12] «Субъективное  право существует реально, а  не только в сознании индивида. В этом смысле оно вполне  объективно.» (Иоффе О.С. Указ.соч.  С.105.) 

[13] Как совершенно  справедливо замечает В.Н.Протасов, «часть исследователей не усматривают  различия между онтологической  проблемой элементов правоотношения  как явления правовой действительности  и проблемой элементов категориального  аппарата теории правоотношения, которая является проблемой гносеологического,  познавательного порядка» (Протасов  В.Н. Что и как регулирует  право: Учеб. пособие – М.: Юрист, 1995. С.19). 

[14] Алексеев С.С.  Об объекте права и правоотношения// Вопросы общей теории советского  права. Сборник статей под редакцией  проф. С.Н.Братуся. – М.: Государственное  издательство юридической литературы, 1960. – 407 с. С.286; Алексеев С.С.  Общая теория права: В двух  томах. Т.II. – М. Юрид.лит., 1982. С.155; Латыев А.Н. Вещи как объекты  обязательств// yurclub/docs/civil/article64.html; Рыбалов А.О. Абсолютные права и правоотношения// Правоведение. – 2006. – № 1. С.140-142. 

[15] Байбак В.В.  Обязательственное требование как  объект гражданского оборота.  – М.: Статут, 2005. С.35. 

[16] Халфина Р.О.  Общее учение о правоотношении. – М.: Юридическая литература, 1974. С.215. 

[17] См.: Дудин А.П.  Объект правоотношения (вопросы  теории). – Саратов, 1980. С.17, 21-22, 29, 33; Яковлев А.С. Имущественные права  как объекты гражданских правоотношений. Теория и практика. – М.: «Ось-89», 2005. С.18-19. 

[18] Протасов В.Н.  Указ.соч. С.22. 

[19] В.Н.Протасов, указавший  на неадекватность употребления  термина «правоотношение» общему  понятию отношения, берущемуся  вне продуцирующих его элементов  (Протасов В.Н. Указ.соч. С.8,10), тем  не менее правомерно допускает  рассматривать «правоотношение  как систему, а не как отношение» (Там же. С.19), как это обычно  и делается. 

[20] Коркунов Н.М.  Лекции по общей теории права.  Издание пятое. – Санкт-Петербург, 1898. С.154; аналогичным образом С.С.Алексеев  высказывался в том смысле, что  сущность субъективного права  «раскрывается через формулу  «права на что»» (Алексеев С.С.  Об объекте права и правоотношения// Вопросы общей теории советского  права. Сборник статей под редакцией  проф. С.Н.Братуся. – М.: Государственное  издательство юридической литературы, 1960. – 407 с. С.289). 

[21] См.: Иоффе О.С.  Правоотношение по советскому  гражданскому праву// Иоффе О.С.  Избранные труды: В 4 т. Т.I. Правоотношение  по советскому гражданскому праву.  Ответственность по советскому  гражданскому праву. – СПб.: Издательство  «Юридический центр Пресс», 2003. –  574 с. С.119. 

[22] Халфина Р.О.  Указ.соч. С.214; Протасов В.Н. Указ.соч.  С.61. 

[23] Гримм Д.Д. Указ.соч.  Книга седьмая. Сентябрь. С.164. 

[24] См.: В.Даль. Толковый  словарь живого великорусского  языка// dic.academic/dic.nsf/enc2p/287786; Дворецкий  И.Х. Латинско-русский словарь.  – 6-е изд., стереотип. – М.: Рус.яз., 2000. С.523. 

[25] Для иллюстрации,  во фразе классика про «соперничество  Карамазовых, отца с сыном,  предметом которого была Грушенька» (Достоевский Ф.М. Собрание сочинений  в пятнадцати томах. Том девятый.  Братья Карамазовы. Части I-III. –  Ленинград: «Наука», 1991. С.386) можно  попытаться представить себе  иное словоупотребление. Думается, оно не будет убедительным.