Основы геополитики

Становление упомянутых в  начале статьи форматов политики ЕС в  отношении восточных соседей  – Европейской политики соседства  и Восточного партнёрства – долгое время не рассматривалось Россией  как угроза её стратегическим интересам, поскольку они не содержали перспективы  членства восточноевропейских стран  в Евросоюзе, но в виде этих форматов ЕС демонстрировал готовность взять  на себя те функции, которые до этого  выполняла только Россия, а именно структурирование и централизация  данного пространства с помощью  вовлечения его участников в ограниченные интеграционные инициативы. И если Россия использовала для реализации подобных инициатив экономические и энергетические инструменты, то ЕС опирался на традиционную для него стратегию нормативной конвергенции, в основе которой лежали стимулы, ориентированные на цивилизационную принадлежность и европейскую идентичность стран-партнёров.

И в-четвёртых, конкурентная политика ведущих центров силы в  отношении Восточной Европы не затрагивала  глубинных источников конфликтности  и флуктуативности данного пространства. Скорее, противоречия на уровне США-Россия и частично ЕС-Россия «наложились» на сформированный в нём комплекс конфликтов разных уровней, но существенно  его не изменили, поэтому не привели  к желаемой стабилизации.

При этом в структуре общего политического баланса в Европе противоречия вокруг восточноевропейских  проблем заняли скорее подчинённое, нежели определяющее место. Они весьма своеобразно вписались в существующий контекст, превратившись в его  неотъемлемый компонент, но вместе с  тем не стали его движущей силой. Это было вполне предсказуемо, поскольку  противоречия России с Западом носят  намного более системный характер, нежели конъюнктурная конкуренция  в Восточной Европе, и касаются более глубинных, в чём-то даже экзистенциальных для обеих сторон вещей, которые  мало зависят от их позиций в восточноевропейской  конфигурации.

Но нельзя игнорировать тот  факт, что вследствие перипетий указанного периода нахождение компромиссной  формулы взаимодействия ведущих  центров силы в Восточной Европе стало обязательным условием для  формирования кооперативных основ  системы отношений на континенте, в том числе построения новой  архитектуры безопасности в Европе. Без преодоления сложившихся  в этом пространстве очагов конфликтности  выработать приемлемый modus operandi для  всех акторов континентальной системы  не представляется возможным.

Ход развития конкуренции  между Россией, США и ЕС в Восточной  Европе продемонстрировал неоптимальность  конфронтационной логики и ошибочность  ожиданий всех её участников. Государствам данного пространства так и не удалось воспользоваться нарастанием  противоречий между ведущими центрами силы и переложить на них решение  своих политических и экономических  проблем. В результате эти государства  были вынуждены самостоятельно противостоять  последствиям глобального финансового  кризиса. Россия сумела предотвратить  наиболее негативные для неё военно-политическое сценарии в данном пространстве, но не смогла ни достичь приемлемого  компромисса со США и ЕС, ни предотвратить  дальнейшего дистанциирования восточноевропейских  государств. Для Запада тактика ограниченного  вовлечения также оказалась контрпродуктивной, поскольку ни эффективной стабилизации, ни демократизации Восточной Европы осуществить не получилось.

Конечным итогом активной фазы этой конкуренции стал стратегический тупик. На определённом этапе «спираль напряжённости» дошла до такого витка, который для большинства игроков  данного пространства считался неприемлемым, то есть до открытого вооружённого конфликта. Ответом на это был переход к политике «перезагрузки», в рамках которой напряжение вокруг восточноевропейских проблем несколько ослабло. Но подобное ослабление являлось следствием скорее негласной линии на «самосдерживание» основных игроков, нежели качественных изменений принципов их взаимодействия в этом пространстве. Достигнутые в предыдущие годы позиции основных игроков сохранялись, а вместе с ними сохранялся и довольно высокий уровень конфликтогенности, хоть и приглушённый общим настроем на конструктивное сотрудничество.

К тому же, устранив «верхний слой» этой конкуренции на уровне российско-американской стратегической конфронтации, «перезагрузка» вынесла  на поверхность два других уровня структурной организации восточноевропейского пространства, не менее значимых для  его стабилизации – во-первых, уровень  интеграционной конкуренции между  Россией и ЕС, а во-вторых, уровень  взаимодействия России со странами данного  пространства.

Структурирующее значение, которое  приобрела политика Евросоюза для  Восточной Европы за эти годы, нельзя сбрасывать со счетов, каким бы ограниченным оно ни казалось. Несмотря на всю  критику, которой сопровождалось становление  новых форматов политики ЕС в данном пространстве, Брюсселю так или иначе  удалось сделать то, что не вышло  у Москвы, – сформировать единые политические рамки, объединяющие все  шесть стран Восточной Европы, несмотря на разрозненность их целей  и подходов в отношениях с ЕС.

Другой вопрос, насколько  эти рамки эффективны для выполнения поставленных задач по стабилизации и нормативной конвергенции восточных  соседей. И в этом аспекте политика ЕС существенно пробуксовывает ввиду, во-первых, её собственной структурной  специфики, а во-вторых, особенностей её реализации. Евросоюз предлагает восточным  партнёрам набор стимулов – общих  функциональных инструментов сотрудничества или механизмов участия в интеграционных процессах, требующих соответствующей  адаптации регуляторных и управленческих стандартов этих стран. С одной стороны, эти стимулы никак формально  не соотносятся с политической ситуацией  в данном пространстве и продвигаются как деполитизированные формы сближения, не учитывающие текущих геополитических  последствий их воплощения, в первую очередь последствий в отношениях с Россией. Но с другой, самим фактом своего внедрения они означают сдвиг  геополитического баланса, который  не могут игнорировать ни российские правящие элиты, ни руководства соседних стран. Брюссель, в свою очередь, не предпринимает необходимых шагов  для нейтрализации негативных эффектов от подобного геополитического сдвига: он не проявляет ни готовности взять  на себя вытекающие из него риски и  потери соседних стран, ни стремления дополнить оформление собственного присутствия в данном пространстве усилением механизмов координации  с Россией. Как следствие, восточноевропейским  странам приходится самостоятельно искать решения этих дилемм, для  чего у них объективно не хватает  ни влияния, ни ресурсов.

Политика России в этом контексте приобретает особое качество главной переменной, которая определяет степень устойчивости геополитического баланса в Восточной Европе. В  условиях «перезагрузки» российское руководство  предприняло ряд попыток ограничить конфликтный потенциал этого  пространства в отношениях с западными  партнёрами. С одной стороны, была выдвинута масштабная инициатива, направленная на выработку единых «правил игры» в сфере европейской безопасности при сохранении сложившегося статус-кво (Договор о европейской безопасности). С другой, предпринимаются усилия для создания механизмов координации политики России и Евросоюза в Восточной Европе (комитет Эштон – Лавров). И с третьей, происходит процесс реконструкции отношений с восточно¬европейскими странами, толчок к которому дала смена власти на Украине.

Сложно сказать на нынешнем этапе, к чему приведут эти попытки. Но можно с уверенностью утверждать, что качественные изменения ситуации возможны только в случае одновременного прогресса на обоих уровнях баланса  в Восточной Европе – на уровне взаимодействия России с другими  центрами силы и на уровне её отношений  со странами данного пространства. В противном случае результаты будут  частичными, неустойчивыми и неокончательными.

Нужно отметить, что применяя тактику одностороннего давления в  отношении восточноевропейских  стран, Россия попадает в ту же ловушку, что и в период 2001-2003 гг. и сводит свой диалог с этими странами к  набору взаимных претензий и противоречий. Это несомненно является тупиковым  путём развития отношений, который  не только не позволяет достичь качественных изменений в геополитическом  балансе в данном пространстве, но и серьёзно ослабляет позиции  России, которая, в отличие от ЕС, не имеет в своём распоряжении механизмов политического структурирования или кооперативных проектов, ради продвижения которых местные  элиты стран Восточной Европы готовы пойти на существенные политические уступки.

Подводя итог представленного  анализа, следует подчеркнуть, что, оставаясь наиболее аморфным, наименее регулируемым и наиболее небезопасным пространством на континенте, Восточная  Европа, тем не менее, выполняет и  конструктивную функцию, стимулируя ведущие  центры силы к поиску оптимальных  вариантов организации этого  пространства и оптимальных принципов  взаимодействия в этом пространстве. Его стратегическая ценность для  поддержания безопасности и стабильности как в западной части континента, так и в восточной, настолько  высока, что допустить перехода к  открытой конфронтации они не могут. Правда, факторов, которые бы делали дальнейшее сохранение нынешнего неустойчивого  и конфликтогенного состояния этого  пространства непереносимым, и побуждали  бы его участников к радикальным  изменениям сложившегося положения  вещей, тоже не наблюдается.

Восточная Европа представляет собой сложный комплекс разноуровневых конфликтов и противоречий, который  не вписывается ни в один навязанный извне проект – ни в американский проект продвижения демократии, ни в проект нормативной конвергенции Евросоюза, ни в российский проект постсоветской  реинтеграции России. Нахождение приемлемого  баланса в этом пространстве требует  комплексных интегральных решений, осуществление которых непременно связано с ревизией действующих  политических подходов, а также отказом  от ряда достигнутых позиций как  со стороны ведущих центров силы, так и со стороны самих восточноевропейских  стран. Сложность подобного пути наряду с негарантированностью окончательного результата заставляет всех игроков придерживаться традиционных подходов, которые, несмотря на их неоптимальность, дают возможность сохранить отдельные преимущества и закрепить достигнутые позиции. Поэтому текущее аморфное, конкурентное состояние пространства Восточной Европы, хоть и не устраивает многих его участников, но вполне может продлиться достаточно долгое время до тех пор, пока один из экстремумов – переход к конфронтации или к координации – не возобладает в их политическом мышлении над тактическими преимуществами, обеспечиваемыми этим состоянием.

Таким образом, можно сделать  вывод, что противоречия между ведущими центрами силы в Восточной Европе не являются первичным структурным  фактором для конфигурации европейской  системы, а скорее выступают производными от базовых политических противоречий между ними, однако, разрешение последних  требует нахождения оптимальных  путей решения острых вопросов на восточноевропейском направлении. Исходя из этого, можно сказать, что  в геополитической конфигурации европейской системы Восточная  Европа играет роль промежуточного пространства, аморфность и флуктуативность которого создаёт поле для конкуренции  за влияние, а взаимосвязи, сформированные в этом пространстве, дополняют существующую конфигурацию, но не определяют её.

Шаповалова А.И., к.полит. наук, Киев.

Источник: Геополитика.Ру