Сергей Михайлович Эйзенштейн

Сергей  Михайлович Эйзенштейн

Сергей Михайлович Эйзенштейн - режиссер, сценарист, теоретик киноискусства. Сергей Эйзенштейн родился 22 января (по старому стилю - 10 января) 1898 в зажиточной семье инженера, главного архитектора Риги. Его отец - Михаил Осипович - еврей, мать - Юлия Ивановна, урожденная Конецкая, - из семьи архангельских  купцов. "Не могу похвастать происхождением. Отец не рабочий. Мать не из рабочей семьи. Отец архитектор и инженер. Интеллигент. Своим, правда, трудом пробился в люди, добрался до чинов. Дед со стороны матери хоть и пришел босой в Питер, но не трудом пошел дальше,. а предпочел предприятием - баржи гонял и сколотил дело. Помер. Бабка - "Васса Железнова". И рос я безбедно и в достатке. Это имело и свою положительную сторону: изучение в совершенстве языков, гуманитарные впечатления от юности. Как это оказалось все нужным и полезным не только для себя, но - сейчас очень остро чувствуешь - и для других! (С. Эйзенштейн. "Автобиография")" Сергей получил солидное и разностороннее домашнее образование, знал английский, немецкий и французский языки, был хорошо знаком с русской и мировой литературой, занимался фотографией, ставил любительские спектакли, увлекался рисованием. Отец хотел, чтобы сын продолжил его доходное и респектабельное дело. В 1915 окончил Рижское реальное училище, потом учился в Петроградском институте гражданских инженеров. Весной 1917 Сергей Эйзенштейн был призван на военную службу и зачислен в школу прапорщиков инженерных войск, а после ее расформирования, 18 марта 1918, вступил в ряды Красной Армии. В сентябре выехал с эшелоном на северо-восточный фронт. Эйзенштейн "прошел путь от телефониста до техника и поммладпрораба", был сапером, техником-строителем, одновременно участвовал в самодеятельности как художник, актер и режиссер.

В 1920 Сергей Эйзенштейн был отправлен на учебу в Москву в Академию Генерального штаба на восточное отделение для изучения японского языка, но военным переводчиком не стал. "Чтобы попасть с фронта в Москву, я поступаю на отделение восточных языков Академии Генерального штаба. Для этого я одолеваю тысячу японских слов, осиливаю сотни причудливых начертаний иероглифов. Академия - не только Москва, но и возможность в дальнейшем узнать Восток, погрузиться в первоисточники "магии" искусства, неразрывно для меня связывавшиеся с Японией и Китаем. Сколько бессонных ночей пошло на зубрежку слов неведомого языка, лишенного всяких ассоциаций с известными нам европейскими!" (С. Эйзенштейн, "Как я стал режиссером") Одновременно начал работать художником московского молодежного театра "Пролеткульт", оформил свой первый спектакль "Мексиканец" по книге Джека Лондона. Появившись там впервые, молодой человек заявил, что готов писать декорации, ставить спектакли, но будет это делать лишь для того, чтобы получше узнать театр, а потом разрушить его. "Наша труппа состояла из молодых рабочих, стремившихся создать настоящее искусство, вносивших в него новый темперамент, новые взгляды на мир и искусство. Их художественные взгляды и требования полностью совпадали тогда с моими, хотя я, принадлежа к другому классу, пришел к тем же выводам, что и они, лишь чисто умозрительным путем. Последующие годы были насыщены ожесточенной борьбой. В 1922 году я стал единственным режиссером Первого Московского рабочего театра и совершенно разошелся во взглядах с руководителями Пролеткульта. Пролеткультовцы были близки к точке зрения, которой придерживался Луначарский: они стояли за использование старых традиций, были склонны к компромиссам, когда поднимался вопрос о действенности дореволюционного искусства. Я же был одним из самых непримиримых поборников ЛЕФа - Левого фронта, требовавшего нового искусства, соответствующего новым социальным условиям. На нашей стороне тогда была вся молодежь, -среди нас были новаторы Мейерхольд и Маяковский; против нас были традиционалист Станиславский и оппортунист Таиров. И тем более мне было смешно, когда немецкая пресса назвала моих безыменных актеров, моих "просто людей", ни больше ни меньше как артистами Московского Художественного театра - моего "смертельного врага". (С.Эйзенштейн, "С.Эйзенштейн о С.Эйзенштейне, режиссере кинофильма "Броненосец потемкин")" В начале 1920-х два года был слушателем и режиссером-стажером Государственных высших режиссерских мастерских под руководством Мейерхольда. Свой первый спектакль в театре Эйзенштейн поставил по пьесе А.Н. Островского "На всякого мудреца довольно простоты", оставив от нее, по словам критиков, "одни обломки", сохранив лишь фамилии действующих лиц, несколько реплик и отдельные сюжетные ходы. С 1923 руководил театральными мастерскими Пролеткульта, где преподавал самые различные дисциплины от эстетики до акробатики. В 1922, согласно воспоминаниям Мари Сетон, во время репетиций пьесы Б. Шоу в мастерской Мейерхольда Эйзенштейн познакомился с молодым актером Григорием Александровым. Первая встреча с красавцем Гришей Александровым, будущим ассистентом режиссера Эйзенштейна, закончилась жестокой дракой. В то голодное время в театр брали с собой еду. Каждый тщательно прятал от других свой завтрак. Однажды Эйзенштейн забыл убрать в надежное место краюху черного хлеба, а Александров попытался стащить ее. После драки Александров признался, что не ел два дня, и Эйзенштейн отдал ему свой хлеб. После драки они навсегда подружились. (Доминик Фернандес, "Эйзенштейн"; Игорь Семицветов, "Странная биография" Сергея Эйзенштейна")

В 1924 Сергей Эйзенштейн перешел работать в кино. В 1925, совместно  со своими учениками Григорием Александровым, Максимом Штраухом, Иваном Пырьевым, выпустил первый фильм "Стачка". В том  же году, за рекордно короткие сроки (съемки и монтаж заняли три месяца) был  выпущен фильм "Броненосец "Потемкин". "Официальный просмотр состоялся  в Большом театре в конце декабря 1925. Когда просмотр подходил к концу, Эйзенштейн вспомнил, что последний  кусок не приклеен, только приложен и так и пошел в коробку. Чем больше гремел зал, тем больше волновался Эйзенштейн: вот сейчас будет обрыв, застучат люди ногами, сломается накал участия в  картине. Но обрыва не произошло: несклеенный  кусок прошел как склеенный. Случилось  как будто чудо: то ли Сергей Михайлович неверно вспомнил, то ли разогрелась  пленка, и прикипел кусочек ленты  к другому куску. Все кончилось  бурными овациями. Эйзенштейн жил  в это время в доме на Чистых прудах в одной комнате с семейным Максимом Штраухом. Домовый комитет  этого дома, побывав в кинотеатре "Художественный" на премьере фильма "Броненосец "Потемкин", собрал жильцов и присудил Сергею Михайловичу  отдельную комнату, произведя добровольное переселение." ("Эйзенштейн и Москва", Интернет-клуб СКРИН) Американская киноакадемия признала "Броненосец "Потемкин" лучшим фильмом 1926 года, а на Парижской выставке искусств он получил высшую награду - "Супер гран-при". В 1929 Эйзенштейн, Г. Александров и оператор Э.К. Тиссэ были командированы в Западную Европу и Северную Америку для ознакомления с техникой звукового кино. В Берлине, Париже, Цюрихе, Брюсселе, Лондоне, Антверпене Эйзенштейн читал лекции и доклады о кино, встречался с Б.Шоу, Л.Пиранделло, Дж.Джойсом, Ф.И.Шаляпиным, в берлинском институте сексологии изучал феномен гомосексуализма. Весной 1930 советские кинематографисты прибыли в Голливуд по приглашению фирмы "Парамаунт". За время пребывания в Америке был снят документальный фильм о Мексике "Землетрясение в Оахаке" (1931) и около 80 000 метров негатива эпопеи "Да здравствует Мексика!". Закончить фильм "Да здравствует Мексика!" не удалось, т.к. по требованию советских властей Эйзенштейн был вынужден вернуться в Москву. Отснятые Эйзенштейном кадры Госфильмофонд СССР смог получить только в 1979 и Г. Александров смонтировал фильм, получивший в 1979 почетный Золотой приз Международного кинофестиваля в Москве. В 1934 Эйзенштейн женился на боготворившей его Пере Аташевой, ставшей для него секретарем, помощницей, биографом, умудрившись сохранить с женой платонические отношения. С 1932 преподавал во ВГИКе, с 1937 - профессор. В 1935 Сергею Эйзенштейну было присвоено звание Заслуженный деятель искусств РСФСР.

В годы Великой  Отечественной войны, в Алма-Ате, Эйзенштейн снял исторический фильм "Иван Грозный". 26 января 1946 года первая часть  фильма была удостоена Сталинской премии первой степени. Вторая часть фильма была завершена в 1945, но на экран  вышла только в августе 1958, через  десять лет после смерти режиссера, съемки третьей части были приостановлены. "Причина была в стержневой идее второй части фильма - фразе "Един, но один": достижение единовластия путем  обмана, коварства и жестокостей  обрекло Ивана Грозного на одиночество. Мысль о неотвратимости расплаты за победу в борьбе за власть не могла  быть высказана в советском кинофильме конца сороковых годов." (Центральный еврейский ресурс sem40.ru) "Официально, по мнению ЦК ВКП(б), высказанному в постановлении от 4 сентября 1946, картина не удалась, т.к. "Режиссер Сергей Эйзенштейн во 2-й серии фильма "Иван Грозный" обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов...". Встреча И.В. Сталина, В.М. Молотова и А.А. Жданова с Эйзенштейном и артистом Н.К. Черкасовым в феврале 1947 дала возможность переработать картину, но очередной, смертельный, инфаркт не позволил Сергею Эйзенштейну этого сделать." (Информационный проект и интернет магазин Kinomag.ru)

Сергей Эйзенштейн умер от инфаркта в ночь с 10 на 11 февраля 1948 в Москве. "Рядом с ним  лежал гаечный ключ, которым он стучал по батарее, чтобы снизу пришли соседи." (Александр Щипин, "Мир по Эйзенштейну") "Предпоследний инфаркт случился с Эйзенштейном, когда он танцевал на товарищеском вечере с актрисой Верой Марецкой, танцевал весело, как в молодости. В последней квартире Сергея Эйзенштейна на Потылихе, рядом с кинофабрикой было почти пусто. Светлосерый пол, белые стены, белые стеллажи для книг. Около батареи отопления - гаечный ключ. Было условлено, что когда у Сергея Михайловича опять случится сердечный приступ, то он постучит гаечным ключом по батарее, тогда из нижней квартиры придут люди. В ночь с 10 на 11 февраля труба отопления загудела, поднялись наверх, но слишком поздно. На столе с разложенными книгами лежала страница последней рукописи Эйзенштейна. Он писал очередное исследование. Одна строка на листке изломана и перешла в запись: "Здесь случилась сердечная спазма. Вот ее след в почерке." Внизу страницы написаны слова: "Мать - Родина". На месте, где была последняя квартира Эйзенштейна, где когда-то цвели вишневые сады, где снимали бой Александра Невского с немцами, где снимались Н. Охлопков, Н. Черкасов - теперь дорога: дом сломан." ("Эйзенштейн и Москва", Интернет-клуб СКРИН) Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

В 1956 вышло однотомное, а в 1964-1971 шеститомное собрание его  сочинений, в 1997 в Московском киноцентре состоялась презентация двухтомных "Мемуаров" Эйзенштейна (составитель  и комментатор издания - директор Российского Музея кино Наум Клейман). 1998 год был объявлен ЮНЕСКО "Годом  Эйзенштейна". "Знаменитый монтаж Эйзенштейна был откровенным  орудием идеологической манипуляции. Геббельс его фильмы ценил очень  высоко. Сам Эйзенштейн считал классическим примером "правильного монтажа", когда в импортном фильме о  Французской революции Дантон плюет  в лицо Робеспьеру, а в "советском  варианте" Робеспьер утирает не плевок, а слезу, говоря: "Во имя  свободы я должен пожертвовать другом!" (Игорь Семицветов, "Странная биография" Сергея Эйзенштейна")

Среди литературных произведений Сергея Эйзенштейна - статьи, сценарии, лекции, мемуары, письма: "Монтаж аттракционов" ("Монтаж attpaкционов"; 1923; творческий манифест), "С.Эйзенштейн о С.Эйзенштейне, режиссере кинофильма "Броненосец потемкин" (1925), "Броненосец "Потемкин", 1925. С экрана в жизнь", "Как я стал режиссером", "Автобиография", "Перспективы" (1927; статья, излагавшая теорию "интеллектуального кино"), "Будущее звуковой фильмы" (1928; соавторство - С. Эйзенштейн, В. Пудовкин, Г. Александров), "Четвертое измерение в кино" (1929), "О форме сценария" (1929), "Волки и овцы" ("Режиссер и актер"; 1935), "Монтаж" (1938), "Вертикальный монтаж", "Двенадцать апостолов", "Моя первая фильма".

Среди рисунков Сергея Эйзенштейна - юношеские карикатуры, эскизы театральных костюмов, эскизы костюмов и сцен к фильмам. Коллекция, хранящаяся в одном только Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), насчитывает  по последним данным около пяти тысяч  листов. Периодически эти рисунки  экспонируются в России и на Западе. Выставка с красивым названием "Тело линии. Рисунки Эйзенштейна" проходила  в монреальском кинематографическом  комплексе Ex-Centris. Эта выставка была первой большой экспозицией рисунков Эйзенштейна в Северной Америке, если не считать скромную выставку 1932 года в нью-йоркской галерее Джона  Бекера. Согласно версии, высказанной  директором московского Музея кино Наумом Клейманом, гротесковый эротизм  был для Эйзенштейна одним  из методов режиссерской работы. В  коллекции Музея кино есть рисунок  гигантского идущего фаллоса. Этот рисунок был сделан Эйзенштейном для Николая Черкасова, игравшего  роль Ивана Грозного, с тем, чтобы, как считает Клейман, отвадить его  от "психологизма" школы Станиславского. Подобные рисунки редко публиковались  и почти не выставлялись. В 1998 организаторы огромной юбилейной выставки рисунков Эйзенштейна из собрания РГАЛИ в  московском Музее личных коллекций  с воодушевлением обещали, что впервые  покажут эротические рисунки. Действительно, некоторый эротизм был - обнаженный юноша, вид сбоку, не более того. Рассказывают, что цензурой выставки занималась дирекция музея, и поэтому ожидаемые работы в экспозицию не попали. Хотя еще  в 1995-м в Москве прошла небольшая  выставка из собрания Светланы и Рауфа  Акчуриных, включавшая и эротические  рисунки (перед входом в зал даже висело предупреждение, что выставка не предназначена для детских  глаз). (Николай Молок, "Спецэффектный Эйзенштейн")

Театральные работы: "Мексиканец" (1920; по книге Джека  Лондона), "Москва, слышишь?" (1922), "Мудрец" (1923; по мотивам пьесы Островского "На всякого мудреца довольно простоты" - от пьесы остались только фамилии действующих лиц, несколько  реплик и отдельные сюжетные ходы), "Противогазы" (1924; спектакль был  поставлен на одном газовом заводе в рабочее время), "Валькирия" (весна 1941; постановка оперы Вагнера  в Большом театре; была осуществлена по "просьбе" правительства, т.к. Вагнер являлся одним из почитаемых Гитлером композиторов).

Киноработы Сергея Эйзенштейна: "Стачка" (1924; х/ф; в  Париже фильм получил серебряную медаль), "Броненосец "Потемкин" (1925; х/ф; Американской киноакадемией  признан лучшим фильмом 1926 года; в 1926 - "Супер гран-при" - высшая награда  Парижской выставки искусств; в 1958 экспертным международным жюри была включена в  десятку лучших картин мира всех времен и народов), "Октябрь" ("Десять дней, которые потрясли мир"; 1927; х/ф; из отснятых 49 тысяч метров пленки было отобрано 2 тысячи), "Старое и новое" ("Генеральная линия"; 1929; х/ф), "Землетрясение  в Оахаке" (1931; документальный фильм  о Мексике), "Да здравствует Мексика!" (1931; х/ф; окончательно смонтирован в 1979 Григорием Александровым; в 1979 - почетный Золотой приз Международного кинофестиваля  в Москве; на фестивале Госфильмофонда "Белые столбы-1998" был показан  альтернативный вариант фильма, смонтированного  питерским режиссером и киноведом  Олегом Коваловым из 75 тысяч метров кинопленки, отснятой Сергеем Эйзенштейном - "Мексиканская фантазия" - 10 часов  показа), "Бежин луг" (1935-1937; х/ф; в момент съемок фильм был подвергнут резкой критике и снят с производства; восстановлен в 1971 по срезкам кадров Юткевичем и Клеманом), "Александр Невский" (1938; х/ф; 1941 - Государственная (Сталинская) премия СССР; в конце 1939, когда в Москву приехал министр иностранных дел фашистской Германии И. Риббентроп, фильм был снят с экранов), "Иван Грозный" (1944; х/ф, первая часть трилогии "Иван Грозный"; 26 января 1946 года удостоена Сталинской премии первой степени), "Боярский заговор" (1945, на экраны вышла в 1958; х/ф, вторая часть трилогии "Иван Грозный")

Среди нереализованных  кинозамыслов Сергея Эйзенштейна - комедия  о приспособленчестве, историческая эпопея о Москве, в 40-м ему хотелось снять картину о борьбе с чумой, в 41-м - о судебном процессе 1913 года над  Менделем Бейлисом, обвиненном в ритуальном убийстве русского мальчика Андрея Ющинского.