Политическая мысль Древнего Китая

Надо отметить, что путь к «абстрактному гуманизму », в силу примата кровнородственных отношений, был достаточно своеобразным: требовалось перенести внутрисемейные отношения между братьями на всех, имеющих человеческий облик. В силу этого и формула китайского «абстрактного гуманизма» гласила: «в пределах четырех морей все люди братья». Разумеется, подобный подход к коренным проблемам социального общежития требовал и соответствующей основы для взаимного общения тех, кто уже достиг этического совершенства со всеми остальными членами общества. Конфуций выдвинул такой принцип, правда, в виде недосягаемого в реальной жизни эталона, к которому надлежало стремиться, и назвал его жэнь - «гуманность».

Подавляющее большинство современных исследователей конфуцианства сходятся на том, что центральным пунктом в духовном наследии Конфуция является гуманность (жэнь), однако в истолковании этой гуманности мнения резко расходятся. Одни, как, например, Го Мо-жо, настаивают на том, что определяющим в конфуцианской гуманности является мотив самопожертвования, другие, и среди них крупнейший современный специалист по истории китайской философии Хоу Вай-лу, утверждают приоритет качеств простого народа или даже некие прирожденные свойства. Действительно, удручающая полисемия категории гуманности, проявившаяся уже у самого Конфуция, подчас ставит исследователей в тупик. Среди 104 упоминаний этой категории в Лунь юе царит такое разнообразие, которое представляется невозможным свести к немногим основным значениям. Тем не менее, отметить какие-то особенности конфуцианской гуманности, отличающие ее от обычного понимания этого слова в европейской культурной традиции, просто необходимо для того, чтобы почувствовать, может быть, главный пафос конфуцианского учения.

Прежде всего следует отметить, что конфуцианская гуманность в отличие от своего европейского аналога не является характеристикой поведения, характеристикой каких-то конкретных действий, а служит для обозначения определенного внутреннего состояния. Причем, и это, безусловно, неожиданно для носителей европейской культурной традиции, преимущественно состояния внутреннего покоя. Гуманность и покой как различные аспекты одного и того же состояния или как причина и следствие - весьма распространенная тема в Лунь юе. Например: Учитель сказал: «Негуманный человек не может долго жить в естесвенненных обстоятельствах, равно как не может долго пребывать и в радости. Гуманный же покоится в гуманности, а знающий использует ее». Тема спокойного внутреннего состояния у того, кто достиг гуманности, в образной форме передана Конфуцием в таком, могущем показаться, на первый взгляд, довольно странном и загадочном изречении: «Познающий любит реки. Гуманный любит горы. Познающий движется, гуманный - покоится. Познающий - радостен, гуманный - долговечен».

Данное высказывание может быть объяснено в том случае, если мы примем во внимание еще одно высказывание мудреца из княжества Лу, в котором он определяет конфуцианскую гуманность как некую внутреннюю потенцию человека, утверждая, что гуманность находится именно внутри человека и проистекает из его внутренних качеств, а не извне. Есть основание предполагать, что конфуцианские наставники толковали эти способности как некую независимость от раздражающих воздействий извне, как стойкость перед внешними раздражителями. Именно в этом плане может быть понято противопоставление гуманности и знания как двух способов достижения правильной позиции в мире и правильной позиции по отношению к этому миру. Априорной, прирожденной, но нереализованной у большинства людей, достигаемой посредством гуманности. В этом случае человек в любой ситуации занимает как бы центральную позицию, позицию принципиальную и не зависящую от каких-либо конкретных обстоятельств, что позволяет ему реагировать на происходящее с абсолютной адекватностью. Такой человек может покоиться подобно горе, именно поэтому гуманный и любит горы - он любит их в силу внутреннего подобия.

Во втором случае, в отличие от человека гуманного и «покоящегося в гуманности», тот, кто еще не реализовал полностью свои внутренние потенции, но решительно встал на путь самосовершенствования, находится в непрестанной динамике, пытаясь достичь внутреннего совершенства посредством учебы и познавательной деятельности. Этот человек отличается постоянным динамизмом и любит реки, движущуюся воду как наиболее выразительный и созвучный познанию символ динамизма. То, что познание приносит радость, это в объяснениях, пожалуй, не нуждается. Но возникает естественный вопрос, почему же обладание гуманностью гарантирует долголетие, согласно традиционным китайским представлениям, одну из главных ценностей жизни. Гуманность дает человеку центральную позицию и адекватность в реакциях на внешний мир, тем самым как бы оберегая его от опасностей. В этом, и заключается связь между гуманностью и долголетием.

Самым знаменитым определением внутренней сущности гуманности является, безусловно та краткая формула, которую Конфуций адресовал своему любимому ученику Янь Юаню. Имеется в виду кэ цзи фу ли. Именно тот, кто добился преодоления своих эгоистических наклонностей, обретает возможность относиться к другим, как к самому себе. В этой способности Учитель из Лу видел едва ли не главный признак гуманности. «Гуманный человек, - говорил Конфуций, - желая собственного преуспеяния, содействует преуспеянию других».

И еще одну черту, характеризующую конфуцианский гуманизм, следует отметить особо. На основании многих персонологических квалификаций в Лунь юе можно заключить, что одной из важнейших черт конфуцианского гуманизма являлось отсутствие в нем жажды власти. Именно отказавшихся от власти заносил Конфуций в разряд гуманных в первую очередь. Вместе с тем не должно складываться впечатление, что указания на внутренний покой и отсутствие жажды власти указывают на некоторую социальную пассивность, присущую обладателям гуманности. Конфуций имел в виду именно деятельного, но благотворно деятельного человека. В этом убеждают нас разъяснения насчет гуманности, данные им своему ученику по имени Цзы-чжан. Конфуций сказал: «Я считаю гуманным того, кто может делать пять вещей в Поднебесной... быть почтительным, быть великодушным, внушать доверие, быть проницательным и добрым. Почтительный человек не наносит оскорблений. Великодушный приобретает расположение многих, на внушающего доверие другие люди могут положиться, проницательный человек добьется успеха, а добрый человек может повелевать другими».

Заканчивая разговор о понимании категории жэнь в классическом конфуцианстве, нельзя не упомянуть о высоком ценностном статусе «гуманности» в понимании Конфуция и его последователей. По мнению Конфуция, «совершенный муж» должен дорожить своей «гуманностью» настолько сильно, чтобы без колебаний и с готовностью идти ради нее на самопожертвование. В одном из наставлений Учителя из княжества Лу это требование к «совершенному мужу» сформулировано предельно четко: «Благородный муж, имеющий волю, и человек, обладающий гуманностью, не стремятся сохранить жизнь ценою нарушения гуманности. Они жертвуют собой и тем завершают свою гуманность». Уточняя эту мысль, Мэн-цзы сделал такое разъяснение:

«Жизнь - это то, что я люблю, но долг - это также то, что я люблю. Если эти две вещи невозможно совместить, то следует отбросить жизнь и выполнить свой долг».

Формы поведения «Ли». Последней, по изложению, но отнюдь не по значению, из основной концептуальной триады конфуцианства является категория ли, которую в общефилософском конфуцианском контексте лучше всего переводить как «надлежащие нормы поведения». Генетически, что и подтверждается структурой иероглифа, эта категория восходит к ритуальной практике и сохраняет данное значение и при Конфуции, и в последующие годы. Знаменитая сцена из Лунь юя, известная всем специалистам и изображающая Конфуция, пришедшего в храм предков княжеской фамилии в Лу, убедительно свидетельствует о том, что во времена Учителя в этом понятии совмещались два довольно различных значения. Войдя в храм, любознательный Конфуций стал расспрашивать служителей о тонкостях ритуальных церемоний в культе княжеских предков. Ритуал этот Конфуций называл термином ли, то есть употреблял это слово в его первоначальном значении - «нормы, соблюдаемые при жертвоприношениях духам». На недоуменные возгласы окружающих Конфуций ответил, что расспрашивать и есть ли, резко меняя значение этого термина с «надлежащих норм, соблюдаемых при жертвоприношениях» на «надлежащие нормы, соблюдаемые в общении с людьми».

Если вдуматься, то два указанных значения не так далеко отстоят друг от друга. Оба связаны с общением и с установлением норм этого общения. Естественно, что общение с духами, - сакральная коммуникация, - как вещь совершенно необходимая, по понятиям того времени, для благополучного существования общества, было упорядочено и нормировано в первую очередь. Культ, как известно, в силу своей самой ранней упорядоченности явился тем ядром, из которого впоследствии развивалась вся культура. Поэтому ритуал в древнем обществе был символом упорядоченности, на которой лежала печать сакральности. По мере увеличения светскости общественной жизни понятие ли было перенесено вначале на протокольные, этикетные нормы общения, которые были призваны служить формальным выражением занимаемого участниками положения в социальной иерархии. Так ли приобрело второе значение - «нормы, приличествующие в общении».

Но на этом эволюция понятия ли не кончилась. Конфуций, мечтавший об этической трансформации если не всего человечества, то, по крайней мере, просвещенной его части, предполагал, что общение «совершенных мужей» будет строиться на тех же принципах, что и сакральная коммуникация, и строгая нормативность его, которая в данном случае воспринималась как результат этического совершенства цзюнъ-цзы, обеспечит и гарантирует социальную гармонию. Подобные рассуждения имели свою логику. Если вспомнить опять его знаменитую формулу кэ цзи фу ли («преодолей самого себя, обратись к надлежащим нормам поведения»), то станет ясным направление утопических мечтаний Учителя: поскольку дисгармония в общении возникает в результате столкновения двух эгоистических сознании, то общение двух людей, «преодолевших себя», должно приводить к полной гармонии общения, а вместе с ним и всего общества. Беда, правда, заключалась только в том, что надежды на «преодоление себя» подавал среди его учеников лишь один его любимец Янь Юань, да и то на весьма ограниченный срок, на три месяца, как утверждал сам Учитель.

Однако, если отвлечься от утопичности надежд Конфуция на этическую трансформацию человечества, то надо признать, что концепция «совершенного мужа» в качестве главного действующего лица социального общения обогатила категорию ли целым рядом дополнительных значений, на которых и хотелось остановиться, и продемонстрировать их на конкретных примерах из произведений конфуцианских философов.

У самого Конфуция в его изречениях, содержащихся в книге Лунь юй, примеры с категорией ли могут быть поделены на две части: первая - ли и индивидуальность, вторая часть - ли и его общественные функции. Если говорить о первой части, то здесь надо прежде всего отметить, что именно с помощью «надлежащих норм поведения» осуществлялось становление личности тех, кто ставил себе задачу превратиться в «совершенных мужей». Другой путь отсутствовал. Так и говорится в сентенции Конфуция, завершающей Лунь юй: «Не зная веления судьбы, нельзя стать совершенным мужем, не зная надлежащих норм поведения, невозможно осуществить становление личности». Именно поэтому Учитель столь настоятельно рекомендовал своим ученикам, включая собственного сына, изучать Ритуальную литературу. Вторая примечательная черта персонального контекста категории ли, единство ее с гуманностью - жэнъ. Самый знаменитый пример на эту тему - формулу кэ цзи фу ли («преодолей самого себя, обратись к надлежащим нормам поведения») - уже упоминалось выше. Но есть и другие, весьма убедительные примеры. Конфуций применительно к индивидуальности рассматривал гуманность как первичное качество, тогда как ли выступало в функции ее общественного оформления. Если не было содержания, то не могло быть и оформления. Поэтому Конфуций полагал, что если у человека отсутствует гуманность, то никакого разговора применительно к нему о надлежащих нормах поведения, равно как и надлежащей музыке, просто и быть не может. Вместе с тем ли нельзя рассматривать в качестве простого внешнего оформления. Отсутствие ли у человека могло привести ко многим нежелательным эффектам, нарушающим как внутренний мир человека, так и социальный порядок. Рассматривая различные характеры людей, не усвоивших правила поведения, вытекающие из ли, Конфуций пришел к следующему выводу: почтительный человек без надлежащих норм поведения становится просто трусом, отважный, не усвоивший ли, превращается в бунтаря, а прямой без надлежащих норм поведения становится грубияном.

Среди общественных функций ли на первом месте безусловно стоит ли как средство управления. Конфуций хорошо понимал, что современное ему управление государством связано с большими жестокостями по отношению, прежде всего, к простому народу. Благородной, хотя и явно утопической, мечтой луского мудреца было реформирование государственного управления в целях его гуманизации. По мнению Конфуция, если управлять народом при помощи только административных методов и сдерживать его при помощи наказаний, то при таком управлении народ начинает уклоняться и теряет стыд. Если же управлять народом посредством благой силы Дэ и сдерживать его при помощи ли, то есть надлежащих норм поведения, то при таком управлении народ сохраняет стыд и, как выражался Конфуций, может быть «введен в рамки». В этих рассуждениях остается непонятным один момент: что представляет собой управление посредством благой силы Дэ. Конфуций дает ему достаточно четкое и образное разъяснение: управление посредством благой силы Дэ представляет собой аналог того, что происходит на небесной тверди, где в центре находится полярная звезда, как бы олицетворяющая собой высшую политическую власть, тогда как остальные звезды располагаются и вращаются вокруг нее.

Моизм. Учение   Мо-цзы

Основатель моизма Мо-цзы (479–400 гг. до н.э.) развивал идею естественного равенства всех людей и выступил с обоснованием договорной концепции возникновения государства, в основе которой лежит идея принадлежности народу верховной власти.

В этих целях он по-новому трактовал традиционное понятие «воля неба» и подчеркивал, что «небо придерживается всеобщей любви и приносит всем пользу». Всеобщность, присущая небу, которое играет в моизме роль образца и модели для человеческих взаимоотношений, включает в себя признание равенства всех людей. «Небо не различает малых и больших, знатных и подлых; все люди – слуги неба, и нет никого, кому бы оно не выращивало буйволов и коз, не откармливало свиней, диких кабанов, не поило вином, не давало в изобилии зерно, чтобы (люди) почтительно служили небу. Разве угоне есть выражение всеобщности, которой обладает небо? Разве небо не кормит всех?»

Следование небесному образцу Мо-цзы называл также «почитанием мудрости как основы управления». Важным моментом такого мудрого управления является умелое сочетание «наставления народа с наказаниями». Ссылаясь на примеры прошлого, Мо-цзы подчеркивал, что власть должна использовать не только насилие и наказание, но и нравственные формы воздействия на людей.

В поисках «единого образца справедливости» Мо-цзы выдвинул идею договорного происхождения государства и управления. В древности, говорил он, не было управления и наказания, «у каждого было свое понимание справедливости», между людьми царила вражда. «Беспорядок в Поднебесной был такой же, как среди диких зверей. Поняв, что причиной хаоса является отсутствие управления и старшинства, люди выбрали самого добродетельного и мудрого человека Поднебесной и сделали его сыном неба... Только сын неба может создавать единый образец справедливости в Поднебесной, поэтому в Поднебесной воцарился порядок».