О специфике философского мировоззрения

Пытаясь ответить на вопрос, в чем же конечная цель, предопределяющая деятельность человека, Адлер рассматривает человека как индивида, стремящегося к личному идеалу, к совершенству, к достижению "Самости". В этом смысле Адлер постулирует активный принцип человеческой жизни, акцентируя внимание не только на деятельности, но и на самодеятельности человека.

Рассмотрение личности как продукта ее собственного творчества открывало дорогу к пониманию деятельной стороны субъекта, который не пассивно воспринимает мир, а творит его. Однако, оставляя без внимания взаимоотношения между личностью и обществом, Адлер лишь констатирует, что человек от природы является социальным существом. Разумеется, одного этого недостаточно для понимания подлинных связей и отношений в общественной жизни. Поскольку раскрытие социальных детерминант человеческого поведения проводится Адлером на бессознательном мотивационном уровне развития человеческой психики, то и результаты такого рассмотрения страдают психологической ограниченностью.

"Культурный" психоанализ

Поворот в психоаналитическом движении от биологической обусловленности человеческого поведения к его социальной и культурной детерминации объясняется прежде всего тем бурным развитием антропологии и социологии, которое имело место в 20-30-е годы XX в. Антропологические и социологические исследования этого периода способствовали формированию критического отношения к биологическому детерминизму Фрейда, так как обратили внимание психоаналитиков на роль социальных и культурных факторов в мотивационной структуре человеческого поведения, что оказало значительное влияние на характер дальнейшего развития психоаналитического движения в целом.

Выдвинутая в эти годы Вильгельмом Рейхом (1897-1957) "сексуально-экономическая" теория уже не замыкалась на исследовании отдельного человека, а распространялась на социально-политические сферы общества, включая анализ авторитарных институтов, социально-экономических отношений между людьми, идеологических движений, в том числе фашизма. Наиболее полно его взгляды на природу человека, детерминацию человеческого поведения, взаимоотношение между личностью и социальным окружением выражены в работах "Диалектический материализм и психоанализ", "Сексуальная революция".

Рейх подверг критике положения Фрейда об "инстинкте смерти, пересмотрел психоаналитические методы лечения неврозов, отверг фрейдовский "Эдипов комплекс" и его одностороннее представление о биологической обусловленности человеческого поведения.

Рейх предложил новый вариант интерпретации структуры личности. "Биопсихическая структура характера", по Рейху, состоит из трех автономно функционирующих слоев: "поверхностный слой" - "фальшивый, притворно-социальный слой", где подлинное лицо человека скрыто под маской любезности, вежливости и учтивости; "промежуточный слой" - антисоциальный слой (фрейдовское бессознательное) - представляет сумму "вторичных импульсов" - грубые, садистские, сладострастные порывы; глубинный слой, или "биологическое ядро", состоит из "природно-социальных импульсов", изучая которые, человек предстает честным, трудолюбивым существом, способным на искреннюю любовь. Но, проходя вторичный, промежуточный слой, "природно-социальные импульсы" преломляются и искажаются.

Предложенная Рейхом модель структуры характера отличалась от фрейдовской модели тем, что здесь фрейдовское "Я" и "Оно" как бы поменялись местами. Если фрейдовское бессознательное являлось глубинным слоем человеческой личности, над которым надстраивался слой сознательного "Я", то в рейховской модели человека глубинный слой представлен "природной социальностью", которая становилась бессознательной лишь на промежуточном уровне, где природно-социальные инстинкты к труду, любви и познанию подавлялись идеологическими и культурными санкциообразованиями.

Свой взгляд на структуру человека Рейх экстраполирует на социальную и политическую сферу общественной жизни, полагая, что различные политические и идеологические группировки в обществе соответствуют различным уровням в структуре характера человека. Так, этические и социальные идеалы либерализма соответствуют, по Рейху, "поверхностному слою" структуры характера. Они служат подавлению "вторичных импульсов", но "природная социальность" остается чуждой для них. Политически организованным выражением промежуточного уровня структуры характера, по мнению Рейха, является фашизм как нечто иррациональное и бессознательное. Все подлинно революционные движения Рейх соотносит с глубинным слоем структуры характера человека, его природным, биологическим ядром.

Сексуальный вопрос стал для него ядром революционной и культурной политики. Написанная и опубликованная в 1936 г. в Германии книга "Сексуальная революция" провозглашала сексуальную революцию той основой, на которой может быть осуществлена "подлинно человеческая революция", освобождающая индивида от моральных, социальных и экономических пут.

Таким образом, освобождение человека рассматривалось Рейхом только в плане сексуальной свободы, которая, по его мнению, должна была служить предпосылкой для установления подлинно человеческих отношений, так называемой демократии труда.

Билет 27.

1.                        Конкретное и абстратное в истине. Философские основания догматизма.

Стремление оперировать одними абсолютными истинами вобрал в себя догматизм (от греч. dogma – мнение, учение, постановление). Догма-тизм представляет собой некритический односторонний, антиисторичес-кий тип мышления. Он не учитывает специфические условия места, вре-мени, действия выдвигаемых положений. Сам термин «догматизм» был введен древнегреческими философами Пирроном и Зеноном. Правда, пер-воначально он имел другое значение: догматической называли всякую фи-лософию, поскольку она формирует определенные положения.

Важнейшей характеристикой истины является единство в ней объек-тивного и субъективного. Истина объективна по своему содержанию и субъективна по форме выражения. Недаром же научные выводы, сделан-ные независимо друг от друга разными учеными, имеют в каждом кон-кретном случае специфическое выражение. Однако объективность истины подчеркивает то обстоятельство, что она выражает такое знание, содержа-ние которого не зависит ни от человека, ни от человечества.

Истину характеризует и такое свойство как ее конкретность. Оно – свидетельство того, что об объекте судят на основании его реальных свя-зей. Истина конкретна в силу того, что она отражает объект либо какую–нибудь из его сторон в определенных условиях места  времени. Изме-нения этих условий ведет к тому, что истина теряет свою правомерность, утрачивает в новых обстоятельствах право считаться истиной.

Только в том случае, если оговорены условия, при наличии которых сформулировано то или иное положение, можно говорить об истинности или ложности таких положений. Истина вне учета обстоятельств времени и пространства не существует. В этом смысле надо понимать известное по-ложение о том, что абстрактной истины нет, она всегда конкретна. Это особенно важно иметь в виду при применении выводов той или иной об-щей теории к конкретным ситуациям. Не менее важен конкретно-исторический подход при исследовании социальных явлений: общество изменяется чрезвычайно быстро, и любые его характеристики вне связей и отношений столь же бессодержательны и бессмыслены как и примени-тельно к связям и отношениям, изменения которых не учитывается.

Процесс постижения истины всегда сопровождается оперированием заблуждениями. Принимая за истинное то, что на самом деле не соответст-вует реальности, люди впадают в заблуждения. Словом, осуществляя в хо-де познания поиск истины, человек пользуется возможностями свободы выбора, и именно это неизбежно приводит его к заблуждениям.

Гельвеций так объяснял возникновение заблуждений: «Каждый ог-раниченный ум, каков он у человека, подвержен заблуждению, потому что даже самые малые предметы имеют бесконечное количество отношений, которые ограниченный ум не может понять, так как охотно полагает, будто отношения которых он не замечает, вовсе не существуют».

Человек прозревает, обнаруживая заблуждения, как правило, неожи-данно. Обнаружение неистинности отстаивавшихся им воззрений нередко привносит в познавательный процесс элемент потрясения. Гельвеций пи-сал по этому поводу: «Заблуждение подобно мине, к которой поднесен фи-тиль. Люди не подозревают о его присутствии, пока оно не произведет свое действие».

Избежать заблуждений в процессе познания действительности – труднейшая задача. Свое стремление к истине человек прокладывает через заблуждения. Расстаться с ними бывает нелегко, а иногда и непросто. Ха-рактеризуя подобную ситуацию, Гельвеций привел такое сравнение: «Многие оказываются подверженными заблуждению, не имея возможно-сти от него уклониться или достаточно быстро спастись бегством. Они по-хожи на тех людей, которые находятся на возвышенности на берегу от-хлынувшего моря… вода скоро покроет бугорок, на который они взобра-лись».

Заблуждения – неизбежные спутники постижения истины. Зачастую они содержат в себе некий ее компонент, и потому утверждение француз-ского писателя Жюля Ромена о том, что нередко заблуждения – это та же истина, которой не дали еще созреть, имеет под собой определенные осно-вания.

Истине в познании противостоит не только заблуждение, но и ложь. Она предполагает сознательное искажение действительности, целью кото-рого является обман. Разумеется, что ложь не в состоянии вырасти в исти-ну, служить ее достижению. Извращенная истина становится ложью. Ложь может основываться как на знании так и на незнании: она искажает знание или подменяет его незнанием.

Жан Жак Руссо так классифицировал варианты направленности лжи: «Лгать самому себе для своей выгоды – подделка; лгать для другого – под-лог; лгать для того, чтоб повредить – клевета; это худший вид лжи».  Ого-воримся, что эти высказывания французского мыслителя не претендуют на научную строгость формулировок, а лишь свидетельствуют о многолико-сти лжи. Примечательно, что среди ее вариантов в процессе познания осо-бенно распространены попытки искажения действительности путем раз-личных недомолвок, сокрытия фактов и обстоятельств, умалчивания полу-ченных в ходе исследования данных.

Отделить истину от заблуждения, оградить от последствий неточно-стей, просчетов, промахов познания, защитить от посягательств лжи по-зволяет ориентация на всесторонне обоснованный критерий истинности знания. История мировой философии знает многочисленные попытки вы-явить такой критерий. Правда известны и попытки вообще отрицать нали-чие такого критерия. К примеру, древнегреческий скептик Пиррон отрицал как саму истину, так и ее критерии. Некоторые представители имманент-ной школы в философии (разновидности кантианства), сложившейся в конце XIX – начале XX столетий, считали все истинным и, таким образом, снимали вопрос о критерии.

Приверженцы рационализма полагали, что критерием истины явля-ется само мышление в силу того, что оно ясно и отчетливо мыслит объект. Этот взгляд отстаивали Р.Декарт, Б.Спиноза, Г.Лейбниц, некоторые фило-софы XYIII века. Такой подход имеет неразрывную связь с признанием самоочевидности первоначальных истин, с убеждением, что они постига-ются с помощью интеллектуальной интуиции.

С точки зрения И.Канта, всеобщего материального критерия истины быть не может, ибо само существование такого критерия он считал проти-воречивым. В «Критике чистого разума» мыслитель подчеркивал, что «всеобщим критерием истины был бы лишь такой критерий, который был бы правилен в отношении всех знаний безразлично, каковы их предметы. Но так как, пользуясь таким критерием, мы отвлекаемся от всякого содер-жания знания (от отношения к его объекту), между тем как истина касается именно этого содержания, то отсюда ясно, что совершенно невозможно и нелепо спрашивать о признаке истинности этого содержания знаний и что достаточный и в то же время всеобщий признак истины не может быть дан. Так как выше мы уже называли содержания знания его материей, то мы можем выразить эту мысль следующим образом: требовать всеобщего признака истинности знания в отношении материи нельзя, так как это тре-бование заключает в себе противоречие».

Кант признавал только формально – логический критерий истины как «согласие знания со всеобщим формальным законами рассудка и разу-ма». В учении Канта показан «субъективный характер истины», что, по мнению мыслителя, сделало невозможным наличие всеобщего критерия истины.

В.С.Соловьев считал центральным в установлении истины мораль-ный аспект: ее критерий (мерило) предполагает добросовестную работу мышления. Он полагал, что «мерило истины переносится из внешнего ми-ра в самого познающего субъекта, основанием истины признается не при-рода вещей и явлений, а разум человека » . Соловьев подчеркивал: «в ме-риле истины заключается понятие добросовестности: настоящее фило-софское мышление должно быть добросовестным исканием достоверной истины до конца».

Согласно взглядом немецкого неокантианца Э.Кассирера критерием истины является внутренняя непротиворечивость самого мышления. Пред-ставители конвенционализма, (А.Пуанкаре, К.Айдукевич, Р.Кар-нап), счи-тавшие, что в основе научных теорий лежит соглашение (конвенция) меж-ду ученым, и их выбор обусловлен соображениями удобства, простоты, увидели критерий истины в формально – логической согласованности су-ждений науки с этими соглашениями (исходными или позднее введенны-ми).

Сторонники сенсуалистического направления в теории познания, придерживавшиеся субъективно – идеалистических позиций, истолковы-вали критерий истины либо как непосредственную очевидность ощущений (Аристипп, а в Новое время отчасти Д.Беркли), либо как согласованность понятий и суждений с чувственными данными (Д.Юм). Вариацией этого подхода стали взгляды родоначальников позитивизма О.Конта и Р.Спен-сера.

Названные воззрения были развиты в XX столетии неопозитивиста-ми при истолковании принципа верификации или верифицируемости (от лат. verus-истинный, и facio- делаю). Верифицируемость (верификация) представляет собой процесс установления истинности научных утвержде-ний в результате их эмпирической проверки. Согласно указанному прин-ципу, всякое научное осмысленное утверждение может быть сведено к со-вокупности так называемых протокольных предложений, образующих эм-пирический базис науки. Они фиксируют данные «чистого опыта» и вы-ступают в качестве функций истинности «элементарных утверждений ис-числения высказываний». Истинность протокольных предложений обосно-вывается наблюдением; считается, если она установлена, то в ней трудно сомневаться.

Видный представитель логического позитивизма Б.Рассел, характе-ризуя процесс установления истинности научных утверждений, сделал та-кие пояснения: «Для верифицируемости высказывания недостаточно того, чтобы оно было истинным; кроме того, оно должно быть таким, чтобы его истинность можно было обнаружить. Таким образом, верифицируемость зависит от нашей способности приобретать знания, а не только от объек-тивной истинности» . Как видим, проверка научных положений на истинность при такой точке зрения напрямую связывается с познавательными способностями человека.