Этапы становления и развития Евразийства

 

3. Концепция «месторазвития» Савицкого.

 

В теории Савицкого важнейшую роль играет концепция "месторазвития". Этот термин представляет собой точный аналог понятию Raum, как оно трактуется "политической географией" Ратцеля и немецкой геополити кой (+ Челлен) в целом. В этом понятии отражается "органицизм" евразийцев, точно соответствующий немецкой "органицистской" школе и резко контрастирующий с прагматизмом англосаксонских геополитиков. Если бы Спикмен был знаком с трудами Савицкого, то его негодование относительно "метафизического нонсенса" было еще более сильным, чем в случае с Хаусхофером. Так, Савицкий в тексте "Географический обзор России-Евразии" пишет:

 

"Социально-политическая  среда и ее территория "должны  слиться для нас в единое  целое, в географический индивидуум  или ландшафт" .

Это и есть сущность "месторазвития", в котором объективное и субъективное сливаются в неразрывное единство, в нечто целое.

Это концептуальный синтез. В том же тексте Савицкий продолжает:

"Необходим синтез. Необходимо  умение сразу смотреть на социально-историческую  среду и на занятую ею территорию" .

 

В этом Савицкий близок к Видалю де ля Блашу. Подобно французскому геополитику, обосновывавшему неделимость Франции единством культурного типа независимо от этнической принадлежности жителей Эльзас-Лор рэн, Савицкий считает, что

 

"Россия-Евразия есть "месторазвитие", "единое целое", "географический  индивидуум", одновременно географический, этнический, хозяйственный, исторический и т.д. и т.п, "ландшафт» .

 

Россия-Евразия есть такое "месторазвитие", которое является интегральной формой существования многих более мелких "месторазвитий".

Через введение понятия "месторазвитие" евразийцы уходили от позитивистской необходимости аналитически расщеплять исторические феномены, раскладывая их на механические системы применительно не только к природным, но и к культурным явлениям.

 

Апелляция к "месторазвитию", к "географическому индивидууму" позволяло евразийцам избежать слишком конкретных рецептов относительно национальных, расовых, религиозных, культурных, языковых, идеологических проблем. Интуитивно ощущаемое всеми жителями "географической оси истории" геополитическое единство обретало тем

самым новый язык, "синтетический", не сводимый к неадекватным, фрагментарным, аналитическим концепциям западного рационализма.

 

В этом также проявилась преемственность Савицкого русской интеллектуальной традиции, всегда тяготевшей к осмыслению "цельности", "соборности", "всеединства" и т.д.

 

 

4. Общие теоретические подходы Евразийства

 

В виде тезисов основы Евразийства можно изложить следующим образом:

 

1)  Россия является  особым географическими миром, отличным  как от Европы, так и от Азии. Об этом неоспоримо свидетельствуют  ее географические особенности: наличие четко выделяющихся природных  зон, расположенных подобно горизонтальным  полосам флага, в отличие от  Европы и Азии, где их расположение  — "мозаически-дробное". Уральский  горный хребет лишь условно  разделяет эту горизонтально  расположенную систему, так как  никакого принципиального изменения  в ней за его рубежом не  происходит. Поэтому утверждение, что  Европа продолжается до Урала, где начинается Азия, не имеет  никакого научного основания. Напротив, география, а также почвоведение, неоспоримо свидетельствуют о  существовании особого географического  мира, приблизительно совпадающего  с территорией Российской империи. Этот мир Петр Николаевич Савицкий  назвал Евразией.

 

2)  Все народы мира  живут во взаимодействии с  географической средой; воздействуют  на нее, но и сами испытывают  ее воздействие. Поэтому понимание  истории народа немыслимо без  уяснения понятия месторазвития - совокупности естественных условий (особенности ландшафта, почвы, растительности, климата и т.п.), в которых разворачивается  история данного народа. Влиянием  месторазвития обусловлен ряд  черт психологии, культуры, "менталитета" этноса. При этом разные народы, не связанные общностью происхождения, но длительное время сосуществующие  в пределах одного месторазвития, могут становиться ближе друг  к другу, чем народы изначально  родственные, но развивающиеся в  разных месторазвитиях. Поэтому, несмотря  на очевидные различия между  ними, русский народ может быть  ближе к другим народам России: тюркским, финно-угорским и д.р., чем  к славянам, привязанным к европейскому  месторазвитию. Это важный пункт, различающий Евразийство и славянофильские  утопии.

 

3)  Существует особый  туранский этнопсихологический  тип, присущий кочевым народам  Азии. Для него, в частности, характерны: приоритет духовного над материальным, стремление к четко очерченным  и не допускающим "разброда  и шатания" границам мировоззрения, устойчивым ценностям и формам  самосознания. Эти черты в равной  степени присущи и русскому  народу, что позволяет говорить  об общности ряда черт этнической  психологии русских и туранцев, а так же о туранском элементе  в русской культуре (Н.С. Трубецкой).

 

4)  Помимо генетического  родства языков существует еще  родство иного порядка, обусловленное  не общим происхождением, а длительным  соседством и взаимодействием  языков. В результате такого взаимодействия  складываются языковые союзы. Ряд  сходных черт в языках русском  с одной стороны и финно-угорских, тюркских, иных языках народов  Евразии - с другой, говорит о существовании  особого Евразийского языкового  союза (Н.С. Трубецкой, Р.О. Якобсон).

 

5)  Киевская Русь являлась  нежизнеспособным государственным  образованием, так как у русских  князей не было представления  о единой государственности, без  которой самостоятельность Руси  была невозможна, и они не ставили  себе никаких широких исторических  задач. Располагаясь на западной  окраине Евразии, Киевская Русь  была ограничена узкой территорией, она была протянута в меридиональном  направлении. Но власть над всей  Евразией неминуемо должна была  сосредоточиться в руках того  народа, который будет действовать  в направлении параллелей, так  как прямоугольник степей, протянутый  на громадные расстояния от  Карпат до Хингана, обеспечивал  безусловное господство над всем  континентом. Те народы, которые  занимали степи, были безраздельными  властителями всей Евразии. Естественно, что это были кочевые народы  — вначале скифы, затем гунны. С исчезновением последних вопрос  о господстве над степью, а  следовательно - над всей Евразией  оставался открытым. Задача состояла  в том, чтобы мощным колонизационным  движением по линии Восток - Запад  объединить Евразию. Русичи не  могли и не хотели исполнить  эту задачу. В то же время  монголы, переживавшие период пассионарности (термин Л.Н. Гумилева), были способны  к этому. И они объединили континент  под своей властью. Слишком наивно  было бы полагать, что колонизационное  движение монголов было вызвано  волей отдельных лиц - оно совершалось  с неизбежностью исторического  закона. "Природа не терпит  пустоты". Огромные пространства  Евразии должны были быть заполнены. Эту необходимую роль взяли  на себя монголы.

 

6)  Для России монгольское  иго было не злом, а благом. Русские книжники осознавали  нашествие монголов не как  беспричинное бедствие, а как  Божью кару за грехи междоусобных  войн. На это обстоятельство не  обращают должного внимания. "Егоже  любит Господь, наказует" (Евр., XII, 6). Наказание посылается Богом  не ради наказания как такового, а для исправления. И именно  такова роль наказания Руси  монгольским игом. Оно служило  к исправлению Руси и свое  назначение выполнило. В горниле  монгольского ига развилось и окрепло национальное чувство восточных славян, превратившее их затем в русскую нацию. При этом следует помнить, что монголы отличались веротерпимостью. Чингисхан и его ближайшие наследники требовали политического подчинения, но не касались области веры. И монголы были далеко не однородны по религиозному признаку: кроме мусульман, буддистов, приверженцев разных форм шаманизма и язычества, среди них были и христиане. Всегда умалчивали о том, что среди монголов было немало и православных. С открытием в столице Золотой орды, Сарае, епископской кафедры (1261 г.) это число еще увеличилось. Монголом по национальности был Св. Петр, царевич Ордынский. Потом, в 1312 г., хан Узбек попытался ввести мусульманство в качестве официальной религии. И с этого времени начинаются гонения на христиан. Но в той же степени, как и русские, этим репрессиям подверглись сами монголы-христиане. Они массами бежали на Русь, ища здесь убежища, и находили его. Уже этого одного факта достаточно, чтобы понять - отношения русских и монголов не носили характера непримиримой вражды.

 

Русские переняли у монголов те необходимые элементы единого государства, которых у нас не было - систему сообщений (почтовые станции) и финансовую систему. Об этом свидетельствуют слова тюркские по происхождению: ям (почтовая станция; отсюда - ямская гоньба, ямщик и т.п.), деньги, алтын и т.п. Если бы в России существовали денотаты этих понятий - системы связи и финансов - то не было бы смысла их переименовывать. Ясно, что эти слова вошли в русский язык вместе с обозначаемыми ими реалиями, заимствованными у монголов. Не было на Руси системы государственного управления вообще, не существовало развитого класса чиновников, способного управлять масштабным государственным образованием. У монголов все это было. А без этих систем Русь вечно оставалась бы в состоянии феодальной раздробленности.

 

Таким образом, основы государственности Московской Руси, помимо византийских истоков, имеют еще монгольские. Одним словом, из Византии на Русь вместе с верой пришла только государственная идеология, но практика государственного строительства, основы российского государственного аппарата имели образцом монгольские реалии.

 

7)  После распада Монгольской  империи на ряд улусов, с последующим  еще более мелким дроблением  некогда единой государственности, Евразия снова оказалась разъединенной. Но единый природный мир не  может не тяготеть и к политическому единству. Нужна была новая сила, способная объединить Евразию. Теперь этой силой стала Россия, обогащенная опытом монгольского государственного строительства. Началось колонизационное движение русских на восток, приведшее к образованию Московского царства, вышедшего к Тихому океану. Евразия снова была объединена новой исторической силой - русским народом.

 

8)  Эти процессы укладываются  в периодическую схему Г.В. Вернадского, согласно которой единая государственность  на просторах Евразии периодически  сменяется раздробленностью и  наоборот. В это схему укладывается  и распад единого государства  в 1991 г., однако из нее же явствует, что с неизбежностью исторической  закономерности это единство  будет восстановлено.

 

9)  Петр I превратил Московское  царство в Российскую империю. Евразийцы не отрицали и не  могли отрицать положительных  сторон государственности императорского  периода, но считали при этом, что европеизация России была  проведена необдуманно - огулом, без  какого-либо чувства меры и  целесообразности. В этом - одна из  причин революции 1917 г. Правящий  слой России отказался от национальных  культурных традиций и стал  бездумно копировать культуру (и  бескультурье) европейцев, широкие  же массы народа продолжали  жить культурой национальной. Поэтому  между народом и правящим слоем  образовался разрыв, более того, - в народе утвердился взгляд  на барина как на некоего  иностранца. Этот раскол нации  стал одной из причин краха  Империи.

 

10)  Евразийцы безусловно  отрицали наивный взгляд на  революцию, согласно которому ее  ни с того ни с сего просто "сделали" люди, приехавшие в  пломбированных вагонах. Нет, причины  революции были глубоки, многообразны. Силы, приведшие к взрыву, зрели  не одно столетие. Крах Империи  был предрешен, и во многом  подготовлялся поведением самого  ее правящего слоя.

 

11)  В развернувшейся  после революции гражданской  борьбе белые армии были обречены  на неудачу. Как бы ни был  высок героизм белых офицеров  и солдат, победа над большевизмом  могла быть достигнута только  противопоставлением ему соразмерной  по силе идеологии. Такой идеологии  не было и не могло быть  ни у вождей и лидеров Белого  движения, ни у какой-либо из существовавших в России политических партий. Но такая идеология была создана евразийцами.

 

12)  Они признавали как  неоспоримый факт, что революция  коренным образом изменила и  Россию и мир, и что возврат  в прошлое, к России императорского (петербургского) периода невозможен, да и не нужен, ибо в нем  коренились причины революции. В  тоже время революцией создано  много нового. Эмигранты вообще  склонны были отрицать все  созданное революцией. Евразийцы  же признавали, что в результате  ее, не столько благодаря, сколько  вопреки коммунистам, создано много  жизнеспособного, хорошего и пригодного  для строительства национального  государства в будущем.

 

Этими положительными следствиями революции было следующее: коммунисты, пытавшиеся навязать России новейшую европейскую идеологию, ее наиболее радикальные европеизаторы, на деле добились обратного; Россия была противопоставлена Европе, выключена из сферы ее влияния. Коммунисты повели кампанию против Православия с целью его уничтожения, этим добились отступничества колеблющихся, но и небывалого духовного взлета в тысячах русских людей, небывалого напряжения остроты религиозного чувства. Таким образом, вместе с внешним уничижением Церкви произошло ее внутреннее, духовное утверждение и возвышение.

 

Под руководством коммунистов была создана жизнеспособная система плановой экономики, сильная промышленность (при этом евразийцы указывали на варварские способы коллективизации, осуждали их, и говорили, что добром это не кончится). Кроме того, система советов представляет собой подлинно демократическое учреждение.

 

Однако все эти положительное стороны уравновешиваются, если не перевешиваются отрицательными: коммунизм является, безусловно, ложной идеологией, коммунистическая диктатура подавляет номинально существующие возможности народовластия, преступна борьба с верой, чудовищны масштабы разгрома и распродажи культурных ценностей России, непрофессионализм советских руководителей экономической политики грозят свести к нулю ее достижения и т.п. Все это отлично видели евразийцы. Таким образом, отношение евразийцев к советской власти было объективным.