Галилео Галилей

Галилео Галилей  родился 15 февраля 1564 г. в семье небогатого пизанского дворянина. Галилей учился в Пизанском университете(Пизанский университет был учреждён декретом Папы Климента VI 3 сентября 1343 года^[1] на базе школ, существующих в Пизе с XI столетия. В момент основания преподавались теология, гражданское право, каноническое право и медицина.

В 1403 году, после захвата города Флоренцией, университет прекратил работу. В 1473 году, стараниями Лоренцо Медичи, обучение возобновилось и расширилось. Вскоре, однако, последовали новые войны и мятежи; в 1494 году университет был эвакуирован, размещался в разных городах Италии и лишь в 1543 году, при Козимо I, вернулся в Пизу. В 1545 году герцог Козимо утвердил университетский устав. После осуждения Галилея итальянская научная школа приходит в упадокВ XX веке число факультетов и кафедр было значительно увеличено: появились экономика, лингвистика, фармацевтика, политика, литература и др)

сначала по желанию отца на медицинском факультете, потом на философском, где изучал математику и философию. Он был одаренным учеником, специалисты оценили работы начинающего исследователя и помогли получить ему кафедру в университете сначала Пизы, а затем Падуи(Основан преподавателями и студентами, оставившими Болонский университет из-за конфликта с начальством.8 февраля 1848 года во время революции 1848—1849 гг. произошло восстание студентов против австриийского владычества, университет был закрыт до 1850 года. В 1995 году принят новый устав, дающий университету больше независимости. ). В последнем он провел 18 лет, сделав ряд важнейших открытий, принесших ему мировую славу.

В 1608 г. в Голландии была изобретена зрительная трубка, услышав  об этом, Галилей усовершенствовал ее, направил на небо и сразу обнаружим  несоответствие наблюдаемой картины  схеме Аристотеля. С 1610 г. начинается новый, напряженный и драматичный  период в жизни Галилея. Борьба оказалась  тяжелой. Все последующие 30 с лишним лет Галилей защищал идеи Коперника, был обвинен церковью в ереси, преследовался инквизицией, но продолжал  создавать труды, внесшие огромный вклад в развитие классического  естествознания. Галилей умер в Арчетри 8 января 1642 году, после восьми лет домашнего ареста. Семена, посеянные великим ученым, начали давать всходы еще при его жизни. Ученики Галилея, которым принадлежит честь открытия атмосферного давления, стояли у гроба великого ученого, символизируя несокрушимую силу науки.

Читатель, наверное, знает, что Галилей прославился своими физическими экспериментами и астрономическими наблюдениями. Но особенно философски содержательными явились его теоретические открытия, в первую очередь принцип относительности, установленный им в 1636 г. Галилей доказывает, что никакими механическими опытами нельзя определить, покоится ли данная так называемая инерциальная система отсчета или движется равномерно и прямолинейно с некоторой скоростью. Все инерциальные системы отсчета физически равноправны в том смысле, что все законы механики применительно к ним одинаковы. Что касается равномерного прямолинейного движения, то оно может сохраняться сколь угодно долго. Утверждая это, Галилей фактически пользуется идеализацией. В реальной действительности равномерное движение в силу постоянных возмущений, воздействующих на любое тело, наблюдать невозможно. В теории же просто необходимо использовать идеализации

Галилей считается  одним из основателей механицизма. Этот научный подход рассматривает Вселенную как гигантский механизм, а сложные природные процессы — как комбинации простейших причин, главная из которых — механическое движение. Анализ механического движения лежит в основе работ Галилея. Он писал в «Пробирных дел мастере»^[71]:

Никогда я не стану  от внешних тел требовать чего-либо иного, чем величина, фигура, количество, и более или менее быстрые  движения для того, чтобы объяснить  возникновение ощущений вкуса, запаха и звука; я думаю, что если бы мы устранили уши, языки, носы, то остались бы только фигуры, числа, движения, но не запахи, вкусы и звуки, которые, по моему мнению, вне живого существа являются не чем иным, как только пустыми именами.

Для проектирования эксперимента и для осмысления его  результатов нужна некоторая  предварительная теоретическая  модель исследуемого явления, и основой  её Галилей считал математику, выводы которой он рассматривал как самое  достоверное знание: книга природы  «написана на языке математики»^[72]; «Тот, кто хочет решать вопросы естественных наук без помощи математики, ставит неразрешимую задачу. Следует измерять то, что измеримо, и делать измеримым то, что таковым не является.»^[73]

Опыт Галилей  рассматривал не как простое наблюдение, а как осмысленный и продуманный  вопрос, заданный природе. Он допускал и мысленные эксперименты, если их результаты не вызывают сомнений. При  этом он ясно представлял, что сам  по себе опыт не даёт достоверного знания, и полученный от природы ответ  должен подвергнуться анализу, результат  которого может привести к переделке  исходной модели или даже к замене её на другую. Таким образом, эффективный путь познания, по мнению Галилея, состоит в сочетании синтетического (в его терминологии, композитивный метод) и аналитического (резолютивный метод), чувственного и абстрактного^[74]. Эта позиция, поддержанная Декартом, с этого момента утвердилась в науке. Тем самым наука получила свой метод, собственный критерий истины и светский характер.

Философское значение законов  механики, открытых Галилеем, и законов  движения планет вокруг Солнца, открытых Иоганном Кеплером (1571 - 1630), было громадным. Понятие закономерности, естественной необходимости родилось, можно сказать, вместе с возникновением философии. Но эти первоначальные понятия были не свободны от значительных элементов  антропоморфизма и мифологии, что  послужило одним из гносеологических оснований их дальнейшего толкования в идеалистическом духе. Открытие же законов механики Галилеем и законов  движения планет Кеплером, давшими строго математическую трактовку понятия этих законов и освободившими понимание их от элементов антропоморфизма, ставило это понимание на физическую почву. Тем самым впервые в истории развитие человеческого познания понятие закона природы приобретало строго научное содержание.

Законы механики были применены  Галилеем и для доказательства теории Коперника, которая была непонятна  большинству людей, не знавших этих законов. Например, с точки зрения «здравого рассудка» кажется  совершенно естественным, что при  движении Земли в мировом пространстве должен возникнуть сильнейший вихрь, сметающий  все с ее поверхности. В этом и  состоял один из самых «сильных»  аргументов против теории Коперника. Галилей  же установил, что равномерное движение тела нисколько не отражается на процессах, совершающихся на его поверхности. Например, на движущемся корабле падение  тел происходит так же, как и  на неподвижном. Поэтому обнаружить равномерное и прямолинейное  движение Земли на самой Земле.

Используя теорию двойственной истины, Галилей решительно отделял  науку от религии. Он утверждал, например, что природа должна изучаться  с помощью математики и опыта, а не с помощью Библии. В познании природы человек должен руководствоваться  только собственным разумом. Предмет  науки - природа и человек. Предмет  религии - «благочестие и послушание», сфера моральных поступков человека.

Исходя из этого, Галилей  пришел к выводу о возможности  безграничного познания природы. Мыслитель  и здесь вступал в конфликт с господствовавшими схоластическо-догматическими представлениями о незыблемости положений «божественной истины «, зафиксированных в Библии, в произведениях «отцов церкви», схоластизиированного Аристотеля и других «авторитетов». Исходя из идеи о бесконечности Вселенной, великий итальянский ученый выдвинул глубокую гносеологическую идею о том, что познание истины есть бесконечный процесс. Эта противоречащая схоластике установка Галилея привела его и к утверждению нового метода познания истины.

Подобно многим другим мыслителям эпохи Возрождения Галилей отрицательно относился к схоластической, силлогистической логике. Традиционная логика, по его  словам, пригодна для исправления  логически несовершенных мыслей, незаменимо при передаче другим уже  открытых истин, но она не способна приводить к открытию новых истин, а тем самым и к изобретению  новых вещей. А именно к открытию новых истин и должна, согласно Галилею, приводить подлинно научная  методология.

При разработке такой методологии  Галилей выступил убежденным, страстным  пропагандистом опыта как пути, который  только и может привести к истине. Стремление к опытному исследованию природы было свойственно, правда, и  другим передовым мыслителям эпохи  Возрождения, но заслуга Галилея  состоит в том, что он разработал принципы научного исследования природы, о которых мечтал Леонардо. Если подавляющее большинство мыслителей эпохи Возрождения, подчеркивавших значение опыта в познании природы, имели в виду опыт, как простое наблюдение ее явлений, пассивное восприятие их, то Галилей всей своей деятельностью ученого, открывшего ряд фундаментальных законов природы, показал решающую роль эксперимента, т. е. планомерно поставленного опыта, посредством которого исследователь как бы задает природе интересующие его вопросы и получает ответы на них.

Исследуя природу, ученый, по мнению Галилея, должен пользоваться двойным методом: резолютивным (аналитическим) и композитивным (синтетическим). Под композитивным методом Галилей подразумевает дедукцию. Но он понимает ее не как простую силлогистику, вполне приемлемую и для схоластики, а как путь математического исчисления фактов, интересующих ученого. Многие мыслители этой эпохи, возрождая античные традиции пифагореизма, мечтали о таком исчислении, но только Галилей поставил его на научную почву. Ученый показал громадное значение количественного анализа, точного определения количественных отношений при изучении явлений природы. Тем самым он нашел научную точку соприкосновения опытно-индуктивного и абстрактно-дедуктивного способов исследования природы, дающую возможность связать абстрактное научное мышление с конкретным восприятием явлений и процессов природы.

Однако разработанная  Галилеем научная методология носила в

основном односторонне аналитический характер. Это особенность его методологии гармонировала с начавшимся в эту эпоху расцветом мануфактурного производства, с определяющим для него расчленением производственного процесса наряд операций.

Возникновение этой методологии  было связано со спецификой самого научного познания, начинающегося с  выяснения наиболее простой формы  движения материи - с перемещения  тел в пространстве, изучаемого механикой. Отмеченная особенность, разработанная  Галилеем методологии, определила и  отличительные черты его философских  воззрений, которые в целом можно  охарактеризовать как черты механистического материализма. Материю Галилей представлял  как вполне реальную, телесную субстанцию, имеющую корпускулярную структуру. Мыслитель возрождал здесь воззрения  античных атомистов. Но в отличие от них Галилей тесно увязывал атомистическое истолкование природы с математикой и механикой, Книгу природы, говорил Галилей, невозможно понять, если не овладеть ее математическим языком, знаки которого суть треугольники, круги и другие математические фигуры.

Поскольку механистическое  понимание природы не может объяснить  ее бесконечное качественное многообразие, Галилей, в известной мере опираясь на Демокрита, первым из философов нового времени развивает положение о субъективности цвета, запаха, звука и т. д. В произведении «Пробирщик» (1623) мыслитель указывает, что частицам материи присущи определенная форма, величина, они занимают определенное место в пространстве, движутся или покоятся, но не обладают ни цветом, ни вкусом, ни запахом, которые, таким образом, не существенны для материи. Все чувственные качества возникают лишь в воспринимающем субъекте.

Воззрение Галилея на материю  как на состоящую в своей основе из бескачественных частиц вещества принципиально отличается от воззрений натурфилософов, приписывавших материи, природе не только объективные качества, но и одушевленность. В механистическом взгляде Галилея на мир природа умерщвляется, и материя перестает, выражаясь словами Маркса, улыбаться человеку своим поэтически-чувственным блеско

Механистический характер воззрений  Галилея, а также идеологическая незрелость класса буржуазии, мировоззрение  которого он выражал, не позволили ему  полностью освободиться от теологического представления о боге. Он не смог это сделать в силу метафизичности его воззрений на мир, согласно которым в природе, состоящей в своей основе из одних и тех же элементов, ничто не уничтожается и ничего нового не нарождается.

Хотя в древней  Греции были замечательные инженеры (Архимед, Герон и другие), сама идея экспериментального метода познания, который должен дополнять и подтверждать дедуктивно-умозрительные построения, была чужда аристократическому духу античной физики. В Европе ещё в XIII веке Роберт Гроссетест и Роджер Бэкон призвали к созданию экспериментальной науки, которая на математическом языке сможет описать природные явления, однако до Галилея в реализации этой идеи не было существенного продвижения: научные методы мало отличались от теологических, и ответы на научные вопросы по-прежнему искали в книгах древних авторитетов^[65]. Научная революция в физике начинается с Галилея^[66].

В отношении философии  природы Галилей был убеждённым рационалистом. Он считал, что законы природы постижимы для человеческого разума. В «Диалоге о двух системах мира» он писал^[67]:

Я утверждаю, что  человеческий разум познаёт некоторые  истины столь совершенно и с такой  абсолютной достоверностью, какую имеет  сама природа; таковы чистые математические науки, геометрия и арифметика; хотя Божественный разум знает в них  бесконечно больше истин… но в тех немногих, которые постиг человеческий разум, я думаю, его познание по объективной достоверности равно Божественному, ибо оно приходит к пониманию их необходимости, а высшей степени достоверности не существует.

Разум у Галилея — сам себе судья; в случае конфликта с любым другим авторитетом, даже религиозным, он не должен уступать:

Мне кажется, что  при обсуждении естественных проблем  мы должны отправляться не от авторитета текстов Священного Писания, а от чувственных опытов и необходимых  доказательств… Я полагаю, что всё  касающееся действий природы, что доступно нашим глазам или может быть уяснено  путём логических доказательств, не должно возбуждать сомнений, ни тем  более подвергаться осуждению на основании текстов Священного Писания, может быть, даже превратно понятых^[68]. 
Бог не менее открывается нам в явлениях природы, нежели в речениях Священного Писания… Было бы опасно приписывать Священному Писанию какое-либо суждение, хотя бы один раз оспоренное опытом^[69].