Философские взгляды Г.Гегеля

СОДЕРЖАНИЕ.                                  

ВВЕДЕНИЕ.

ЧАСТЬ-1.

1.Более энергичен  и удачлив.

2. Трактовка понятия  Гегеля.

3. Познавательная  высшая способность человека.

4. Мышление не  может быть одной из множества  способностей человека.

ЧАСТЬ-2.

1. «Феноменология  духа»

2. Каждый предмет  культуры — это опредмеченные способности человека.

3. Общество весьма  и весьма далеко от идеала.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

ЛИТЕРАТУРА.

                                    ВВЕДЕНИЕ.                                   

В конце XVIII и начале XIX в. Германия,  преодолевая экономическую и

политическую отсталость, приближалась к буржуазной революции, и «подобно тому

как во Франции  в XVIII веке, в Германии в XIX веке философская революция

предшествовала  политическому перевороту»[1]

. Маркс рассматривал  немецкую классическую философию  как немецкую теорию

французской революции.

Важную роль в  формировании немецкой философии сыграли  достижения

естествознания  и общественных наук: стали развиваться  физика и химия,

продвинулось вперед изучение органической природы. Открытия в области

математики, позволившие понять процессы в их точном количественном

выражении, учение Ламарка об обусловленности развития организма окружающей

средой, астрономические, геологические, эмбриологические теории, а также

теории развития человеческого общества — все это со всей остротой и

неизбежностью выдвигало  на первый план идею развития как теорию и метод

познания действительности.

                                    ЧАСТЬ-1.                                   

1.Более энергичен  и удачлив.

Внешне разрыв Гегеля с Шеллингом выглядит как  история о том, как поссорился

Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Повод, на первый взгляд, был еще менее

значительным, чем  в известной гоголевской повести. Дело в том, что Гегель

«всего лишь»  усомнился в абсолютном характере  созерцания, или интуиции, и

выдвинул в качестве главной формы познания понятие. Это смещение акцентов

впервые произошло  в работе Гегеля «Феноменология духа», а точнее говоря, в

предисловии к этой работе, которая была опубликована в 1807 году.

Здесь нужно заметить, что Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831), будучи на

пять лет старше Шеллинга, на первых порах выступал в роли его младшего

товарища. Причиной этого во многом был сдержанный характер и большая

основательность Гегеля. Недаром в юности ему дали прозвище «Старик». «Его

творчество было тихим движением ума, — писал  биограф Гегеля Карл Розенкранц, —

непрерывной поступательной работой всего его существа. Его биография лишена,

поэтому обаяния  больших контрастов, страстных прыжков и только благодаря

напряженной значительности ее героя избавлена от полной монотонности»

[2].

Естественно, что  при такой натуре Гегель оказался в тени более энергичного и

удачливого Шеллинга. Понятно, почему в то время, когда  после окончания

университета Шеллинг  блистал талантами, был широко известен и обласкан Гете,

Гегель прозябал в безвестности в роли домашнего  учителя.

И только благодаря  содействию того же Шеллинга Гегель получает место доцента

в Йенском университете, а затем становится там профессором. В Иене Гегель

вместе с Шеллингом  стал издавать «Критический философский журнал», проявив

себя в качестве яркого публициста. Здесь же вышла первая крупная работа

Гегеля «Различие  между системами философии Фихте  и Шеллинга», в которой он

лишь уточнял  различные аспекты учения своего друга.

Только когда  Гегелю было уже 36 лет, вышла его  «Феноменология духа», в

которой он впервые  заявил о себе как о самостоятельном  философе. По словам

Маркса, в этой работе заключена «тайна и исток  всей гегелевской философии». И

в ней действительно  содержится вся гегелевская философия, но в таком

концентрированном виде, что это произведение считается одним из самых

«темных» в творчестве Гегеля. Как уже было сказано, именно эта работа развела

Гегеля с Шеллингом. После выхода «Феноменологии духа»  Шеллинг и Гегель

обменялись письмами, и после этого переписка и  всякие сношения между бывшими

друзьями и соратниками  прекратились.

“Мы уже видели, какие серьезные последствия  может повлечь за собой такое

«маленькое» обстоятельство, как признание приоритета интуиции по отношению к

понятию”[3]. В науке вообще нет

«мелочей», и на все в ней должны быть свои основания. Что касается обратного

смещения акцента  с интуиции на понятие, которое осуществил Гегель, то это было

связано с очень  важным пересмотром им самой сути понятия.

Шеллинг при всех его новациях в отношении понятия остается на позициях

традиционной логики, рассматривая форму понятия как обобщенное

представление. Гегель определяет понятие совершенно иначе, а именно как

развернутое понимание  существа дела.

                          2. Трактовка понятия Гегеля.                         

Как и во многих других вопросах, в трактовке понятия  Гегель возвращается на

вполне естественную и обычную точку зрения. Ведь мы считаем, что у кого-то

есть понятие  ускорения, когда этот некто понимает, что такое ускорение и

может его определить через другие физические понятия, скажем, через

скорость или  массу, иначе говоря, в понятии  должна быть выражена существенная

сторона объективного мира.

Итак, у Шеллинга понятие может свидетельствовать лишь об « общих признаках»

изучаемого предмета, процесса, явления. В суть же происходящего  мы проникаем с

помощью интуиции как непосредственного, в непонятийного  постижения истины. С

точки зрения Гегеля, “в познании все происходит принципиально  иначе”

[4]. Существо дела мы постигаем как раз при помощи понятий, а не путем

прямого созерцания истины. Мышление в понятиях, согласно Гегелю, вполне

способно постигать истину. Но для этого мы должны «разрешить» ему опираться на

противоречие.

Гегель различает  абстрактно-всеобщее и конкретно-всеобшее, имея в виду, в

первую очередь, два типа знания. Абстрактно-всеобщее — это как раз те наши

общие представления, которые имеет в виду Шеллинг. И чтобы овладеть такими

общими представлениями, как, к примеру, «дом», «яблоко», «дружба», нам

достаточно воспользоваться  здравым смыслом, или рассудком. Ведь уже простой

жизненный опыт свидетельствует  о том, что дружба — это добрые отношения между

людьми, исключающие драку и обман. Другое дело конкретно-всеобщее, на которое

опирается всякая серьезная наука. Так, в естествознании и философии

используются понятия  «пространство», «время», «бесконечность», «абсолютное»,

в отношении которых нам не обойтись без разума, а разум, согласно Гегелю, не

может выразить истину, не вооружившись диалектикой.

Таким образом, мистической  интуиции Шеллинга Гегель противопоставляет  разум как

способность постигать и разрешать противоречия. Но, для того чтобы утвердить

разум в своих  правах, Гегель обосновывает новый взгляд на саму суть

противоречий. “Ведь  традиционная логика видела в противоречии синоним

непонимания и  заблуждения"[5]. Гегель

утверждает противоположное. Противоречие у него становится орудием  истины, а

отсутствие противоречий — симптомом заблуждения.

Напомним, что уже  Шеллинг в своей натурфилософии открыл полярность как

единство противоположных сил и тенденций. Процесс жизни, как гениально

подметил молодой  Шеллинг, есть борьба двух начал —  соединения и разъединения.

И такова суть всех природных процессов. Но тот же самый Шеллинг не допускал

«полярность» в  наше мышление. Понять единство противоположностей, считал он,

невозможно. И точно  так же многие современные логики, допуская

противоречивость  в мире, отрицают возможность выразить ее в мышлении. Но не

надо быть Гегелем, чтобы понять, насколько странная эта позиция. Ведь мы

должны точно  знать и понимать, что именно нельзя мыслить. Здесь получается

как с кантовской «вещью в себе», о которой мы знаем, что она есть, но которая

при этом непознаваема. Откуда же мы знаем, что она существует, если она

непознаваема? И потом, если противоречие не допускается в мышлении, то

почему оно называется «противоречием»? Ведь «противоречие» — это буквально

означает «речь  против речи». Тогда уж нужно, вслед  за Шеллингом, говорить о

существовании только «полярности», а не «противоречий».

По сути, Гегель развивает ту верную мысль всей немецкой классики, согласно

которой мы должны постигать действительность в ее же собственных формах. И

если в мире существенную роль играет единство противоположностей, то

постигать его  мы должны в форме логических противоречий. И каждый раз, когда

в познающем мышлении возникает противоречие, мы должны ставить вопрос о том,

является ли оно  объективным противоречием. Гегель был первым, кто заговорил

об объективных  противоречиях, выражающих противоречивость самой

действительности. Объективные противоречия он отличает от таких

противоречий, которые  являются следствием нашей ошибки.

Здесь стоит вспомнить  о Канте, который в свое время  бросил вызов традиционной

логике с ее формальным подходом к анализу суждений. Тем не менее ни Кант, ни

Фихте, ни Шеллинг  не выступили против традиционной логики по вопросу о

«запрете» противоречий. Даже констатировав единство противоположностей в

природе, Шеллинг  не признает противоречие в качестве логической формы, то

есть в качестве необходимой формы нашего мышления о мире. Вместо того чтобы

расширить границы  логики в соответствии с новой меркой действительности,

действительность подгоняется под узкую мерку старой логики.

Именно эту непоследовательность и ликвидирует Гегель. “Для человеческого