Аналитическая философия

Но подлинным достижением стали  новые идеи в области логического  анализа знания, оказавшиеся весьма эффективными и для решения задач, традиционно считавшихся философскими. Это привело Рассела к убеждению, что логика, даже в ее современном формализованном виде, глубоко связана с философией. Отличительной чертой аналитической философии прежде всего стало небывалое сближение логики и теории познания. В числе работ Рассела, выполненных в логикофилософском ключе, выделяется добротное "Исследование значения и истины" (1940). В нем для анализа философских проблем познания успешно применяются специальные логические и лингвистические методы.

Начало философии логического  анализа. Итак, в конце XIX— начале XX в. развивается логический анализ, успешно применяемый в исследованиях  основ математики. Задача анализа  — не изучение объектов, не получение  новых истин о мире (это дело науки), а уточнение, прояснение смысла слов и предложений, составляющих знание. Это достигается путем перевода, переформулирования менее ясных  положений в более ясные. Рассел выдвинул развернутую теорию логического  анализа как метода перевода знания на более точный язык. Учение об анализе  было логической концепцией, к которой  Рассел пришел через философию математики. Логический анализ был связан прежде всего с проблемами языка. "Наше исследование, — писал Рассел, —  нужно начинать с проверки слов, а затем синтаксиса". Но в то же время считается, что прояснение языка оказывается средством  более четкой информации об объектах, поскольку оно проясняет смысл, предметное содержание высказываний. [3, c. 101]

Методу анализа было дано также  философское толкование и применение. Этим и было вызвано к жизни  широкое течение так называемой аналитической философии. Как же происходил перевод идей логического  анализа на более обобщенный философский  язык? Основной запас проблем и  мыслей был почерпнут из новой  логики — на пути определенного  философского истолкования ее результатов. Первоначальная разработка основных логических понятий, послуживших отправной  точкой для аналитической философии, принадлежит Расселу — его логическому учению и его философской интерпретации. Продолжая исследования Пеано и Фреге в области логического анализа, Рассел не ограничился применением данного метода к математике. Он первым широко привлек внимание философов к символической логике, первым применил метод логического анализа к теории познания в целом, распространил его на решение философских проблем.

Логическое учение послужило для  Рассела базой построения более  широкой философской концепции. Он сам отмечал, что его логическая доктрина привела его в свою очередь  к определенному виду философии, как бы обосновывающему процесс  анализа. Свою философию Рассел прямо  базирует на своей логике: «Моя логика атомистична. Отсюда атомистична и  моя метафизика. Поэтому я предпочитаю  называть мою философию "логическим атомизмом"».[3, c. 108]

Выведение философской доктрины мира и прзнания из логики Рассел считал вполне правомерным. В работе "Наше знание внешнего мира" (1914) он выдвинул свой знаменитый тезис — логика есть сущность философии, подтвердив его  позже в работе "Логический атомизм" (1924). "Я считаю, что логика фундаментальна для философии, и школы следует  характеризовать скорее по их логике, чем по их метафизике". Впрочем, идею логического метода построения и  обоснования философии Рассел проводил и гораздо раньше, изучая на рубеже столетий философское наследие Лейбница.

Итак, на смену прежнему представлению  о философской нейтральности  формальной логики Рассел выдвинул противоположный  тезис об ее активной и даже основополагающей роли в философии.

Дело в том, что логическое учение Рассела в самом деле не было философски нейтральным. Ведущая к парадоксам логическая нечеткость в употреблении языка тесно переплетена, по мнению Рассела, с ошибочными философскими предпосылками, традиционными для британского эмпиризма. Неосторожное оперирование понятием всеобщего класса Рассел связывает с мировоззренческими установками в духе платоновского реализма, в приписывании некоего объективного (хотя и трансцендентального) существования абстрактным сущностям. Так, Фреге вслед за Кантором, чтобы найти какой-то прообраз своим классам, ввел мир "нереальных объективных сущностей". В этом выражалось извечное наивное стремление "реализма" найти объективный прообраз абстрактных понятий (идеалистический вариант идеи соответствия бытия и сознания).

Этот "реализм" мешал, по мнению Рассела, ясному взгляду на понятие  множества и способствовал появлению  парадоксов. Так к причинам кризиса  оснований математики были отнесены хоть и не всегда явные элементы гипостазирования математических и  логических понятий. Отсюда программа  перестройки математической логики в духе номинализма. Неразрывно связав свои логические изыскания с поиском  новой философской основы логики, Рассел в отличие от Фреге истолковал класс как символическую фикцию, как простое сокращенное наименование некоторой группы единичностей. Он поставил задачу устранить независимые  абстрактные сущности и показать, что они сводимы к языковым наименованиям и их комбинациям. "Теория типов", "неполные символы", "аксиома сводимости" — все  это были попытки устранить такие  абстракции, которые составляют основу метафизики платоновского типа. [3, c. 111]

Тесно переплетенными с философией оказались и специальные логические проблемы, которыми занимался Рассел. Взять хотя бы такую проблему, весьма заинтересовавшую логиков XX в., как  уточнение понятия "существование", необходимого, в частности, в связи  с выявившейся здесь антиномией — так называемым парадоксом существования. Например, положение типа "Золотая  гора не существует (или "Пегас не существует" и т.п.) таит в себе трудность. Речь идет о несуществующих предметах, которые тем не менее как-то существуют, раз мы о них говорим.

Рассел занялся логическим прояснением  данной проблемы. В качестве уточняющего  был применен аппарат квантификации  и теории описаний. В результате такого анализа предмет, которому приписывается  несуществование, больше не выступает  в качестве субъекта предложения. Для  этого вместо обозначения предмета с помощью его названия, имеющего вид имени реального предмета, он фиксируется через описание его  свойств. Иначе говоря, в качестве субъекта берется переменная (х), а  прежний субъект (например, Пегас) разлагается  на свойства (крылатый и конеобразный) — описания (дескриптивные определения) этого х. Тогда предметом отрицания  становится уже не существование  предмета, а совместимость некоторых  его свойств. Иными словами, в  результате анализа существование  выступает уже не в качестве предиката, а как оператор значения некоторой  переменной.

Скажем, предложение "Золотая гора не существует" преобразуется в  утверждение, что ложно, будто у  какого-то предмета совмещаются признаки "золотая" и "являющаяся горой". Вместо понятий "существование" или "несуществование" вводится язык символической логики, выражающий, что некий комплексный предикат (составленный из признаков предмета) либо "заполнен" (соответствующий  предмет есть, был), либо "пуст" (предмета нет, не было). [3, c. 117]

Разрабатывая логический аспект проблемы существования, Рассел и его последователи (М.Шлик, Р.Карнап, А.Айер, У.Куайн и  др.) стремились найти точные способы  выражения соответствующих высказываний. Однако ими был сделан также целый  ряд философских выводов. Важнейший  из них — отрицание возможности  употреблять в качестве предиката "существование вообще". Выражения "существует", "является объектом" были объявлены неполными символами, исчезающими при анализе и  приобретающими смысл лишь в пропозициональных функциях в сочетании с определенными характеристиками объекта. Источник многочисленных логико-философских ошибок в этом вопросе — смешение разных уровней существования. Различение реального и идеального существования — одна из трудных философских задач. Сведение существования предмета к его чувственному представлению или понятию о нем, гипостазирование абстракций и т. п. — все это выражение таких трудностей. Смешение реального и идеального существования лежит в основе парадокса существования. Предложенные Расселом приемы анализа снимают парадокс, четко разграничивая реальное существование предметов от их логического существования. Логический анализ позволил дифференцировать различные уровни существования и этим значительно прояснить запутанную философскую проблему. [4, c. 269]

Определенный философский подтекст и важные философские приложения имела "теория описаний". Она дала удобный логический аппарат перевода в более ясную форму предложений  с неуточненным содержанием. С ее помощью проясняются, например, высказывания об эмпирически не обнаруживаемых объектах («автор "Уэверли"»), предложения, содержащие понятия пустого класса ("Современный король Франции"), утверждения о существовании  или несуществовании предметов  и др. Для всех этих случаев расселовский анализ предлагает перейти от рассмотрения предметов к рассмотрению их свойств  как относящихся к некоторому х. Метод дескриптивных определений  сочетается при таком анализе  с аппаратом квантификации, т.е. с  использованием количественных операторов типа "для некоторых х", "только для одного х", "по крайней мере для одного х" и т. д. Это был  весьма продуктивный аппарат логического  анализа, успешно применяемый для  борьбы с гипостазами и для  решения других задач.

Но Рассел и его последователи  не ограничили задачи анализа решением специальных логических затруднений. Логический анализ был тесно увязан с философскими концепциями номинализма и эмпиризма и объявлен универсальным методом, имеющим философскую значимость. "Успехи в математике второй половины XIX в., — писал Рассел, — были достигнуты просто терпеливым детальным рассуждением. Я решил, что такой метод надо применить и к философским проблемам". При этом Рассел склонен был считать логический анализ единственно продуктивным способом решения философских проблем. "Каждая подлинно философская проблема, — подчеркивал он, — это проблема анализа". Так провозглашается аналитическое понимание предмета философии. Расселовская концепция аналитической философии была изложена в его статье "О научном методе в философии". [4, c. 272]

4. Людвиг Витгенштейн (1989—1951) 

Один из самых оригинальных и влиятельных мыслителей XX столетия, в творчестве которого соединились идеи зародившейся в Англии аналитической философии и континентальной, прежде всего немецкой мысли (Кант, Шопенгауэр и др.). В его трудах заметно влияние античной классики (Платон, софисты), философии жизни (Ницше), прагматизма (Джеме) и др. Вместе с тем о" — самобытный мыслитель, органично соединивший две характерных черты философии XX в.: интерес к языку и поиск смысла, сути философствования. В становлении Витгенштейна-философа самое близкое участие приняли Б. Рассел и Дж. Э. Мур. В аналитической философии ему суждено было занять особое место, стать центральной фигурой, без которой уже трудно представить общую панораму этого движения и современный облик мирового философского процесса в целом.

Два периода творчества, две концепции. В философском творчестве Витгенштейна выделяются два периода — ранний (1912—1918) и поздний (1929—1951), связанные  с созданием двух концепций-антиподов. Первая из них представлена в "Логико-философском трактате", вторая наиболее полно развернута в "Философских исследованиях" (1953). [2, c. 413]

Созданные в разное время, с разных позиций, две концепции Витгенштейна "полярны" и вместе с тем  не чужеродны друг другу. В обеих  раскрывается принципиальная связь  философских проблем с глубинными механизмами, концептуальными схемами  языка. Развивая первый подход, Витгенштейн  продолжал дело Фреге и Рассела. Вторая, альтернативная программа чем-то скорее напоминала поиски Мура. "Ранняя" и "поздняя" концепции Витгенштейна — это как бы "предельные" варианты единого философского поиска, длившегося всю жизнь. Чего же искал  философ? — Если попытаться ответить одним словом, то можно сказать: Ясности. Девиз автора "Логико-философского трактата": "Все, что вообще может  быть сказано, может быть сказано  ясно, о том же, что высказыванию не поддается, следует молчать".

Трактат — своеобразный перевод  идей логического анализа на философский  язык. За основу была взята атомарно-экстенсиональная схема соотношения элементов  знания в "Началах математики" Рассела и Уайтхеда. Ее базис —  элементарные (атомарные) высказывания. Из них с помощью логических связей (конъюнкции, дизъюнкции, импликации, отрицания) составляются сложные (молекулярные) высказывания. Они толкуются как истинностные функции простых высказываний. То есть их истинность или ложность определяются лишь истинностными значениями входящих в них элементарных предложений  — независимо от их содержания. Это  делает возможным логический процесс "исчисления высказываний" по чисто  формальным правилам. Данной логической схеме Витгенштейн придал философский  статус, истолковав ее как универсальную  модель знания (языка), зеркально отражающую логическую структуру мира. То есть логика в самом деле была представлена как "сущность философии".

В начале "Логико-философского Трактата" вводятся понятия "мир", факты", "объекты". И разъясняется, что  мир состоит из фактов (а не вещей), что факты бывают сложные (составные) и простые (уже неделимые далее  на более дробные факты). Эти (элементарные) факты — или события — состоят  из объектов в той или иной их связи, конфигурации. Постулируется, что  объекты просты и постоянны. Это  — то, что в разных группировках остается неизменным. Поэтому они  выделены в качестве субстанции мира (устойчивое, сохраняющееся), — в  отличие от событий. События —  это возможные конфигурации объектов, т. е. подвижное, изменяющееся. Другими  словами, Трактат начинается с определенной картины мира (онтологии). Но в реальном исследовании Витгенштейн шел от логики. А уж затем достроил ее (или  вывел из нее) соответствующую (изоморфную ей) онтологию. Расселу понравилась  эта концепция, удачно дополнившая (обосновавшая) его новую атомистическую логику соответствующей ей онтологией и эпистемологией — более удачно, чем концепция Юма, ориентированная  на психологию и лишенная онтологии. Рассел с восхищением принял концепцию  и дал ей название: логический атомизм. Витгенштейн не возражал против такого названия. Ведь придуманная им схема  соотношения логики и реальности и в самом деле была не чем иным, как логическим вариантом атомистики — в отличие от психологического варианта Локка, Юма, Милля, для которых  все формы знания выступали как  комбинации чувственных "атомов" (ощущений, перцепций и др.). [2, c. 419]