Национальная экономика

1) В сопоставимых ценах.
2) 1995, 2000 г. - с учетом компенсации.
3) С 2000 г. в связи с изменением нормативной правовой базы и методологии расчета величины прожиточного минимума (см. методологические пояснения на стр. 99) публикуется оценка на основе данных, установленных Правительством Российской Федерации за I-IV кварталы соответствующего года. В 2005 г. величина прожиточного минимума не устанавливалась в связи с истечением срока действия Федерального закона от 20 ноября 1999 г. №201-ФЗ "О потребительской корзине в целом по Российской Федерации".
4) В сопоставимой методологии исчисления величины прожиточного минимума.
5) Соответствующей социально-демографической группы населения.

Источник: Госстат РФ, http://www.gks.ru/bgd/free/b01_19/IssWWW.exe/Stg/d000/i000070r.htm

              Мы видим, что весь период с 2000 по 2005 г., наряду с ростом ВВП отмечается рост большинства показателей, характеризующих уровень жизни населения. В то же время следует отметить рост дефицита доходов малоимущего населения, высокое значение коэффициента дифференциации доходов (богатые богатеют, бедные – беднеют). Правительство надо создавать условия для повышения доходов значительной части населения.

ВЫВОД: СНС представляет собой комплекс взаимосвязанных балансовых таблиц, показатели которых предназначены для определения размера дохода потребления, накопления и величины капитальных затрат. Это совокупность международно-признанных, взаимосвязанных показателей, отражающих результаты состояния экономики на макроуровне.

Таким образом, функционирование национальной экономики как единого целого обеспечивает доходы всем субъектам экономической деятельности. В свою очередь доходы являются источником удовлетворения потребностей людей и фактором сбережения.

3. Особенности трансформации национальной экономики

на современном этапе

       Роль структурных факторов в процессе экономического развития постоянно возрастает. Прогрессивная структурная трансформация национальной экономики обеспечивает укрепление ее позиций в мировом хозяйстве, тогда как регрессивный вариант структурных преобразований неизбежно ведет к оттеснению страны на обочину социально-экономического развития. Глубокий структурный кризис экономики Российской Федерации все еще представляет собой беспрецедентную структурную деградацию народного хозяйства недавно мощной сверхдержавы, что грозит превращением нашей страны в сырьевой придаток экономически развитых капиталистических государств. Теоретическое осмысление особенностей этого кризиса позволит разработать и осуществить программу его преодоления, обеспечения необратимой, динамичной и эффективной прогрессивной структурной трансформации отечественной экономики.

       В начале ХХI века (2002 г.) была сформулирована ключевая задача предстоящих лет: преодоление разрыва между Россией и передовыми странами мира[9]. Эти проблемы хорошо известны из экономической истории последних двух столетий как «догоняющее развитие». Решение этой проблемы может стать объединяющей общество идеей. Однако принципиальной особенностью стоящей перед Россией задачи является необходимость осуществления прорыва в условиях постиндустриального мира, прорыва от индустриального общества к постиндустриальному. Такой задачи пока еще никому решать не приходилось.

       Признание названной проблемы в качестве ключевой позволяет выделить некоторые характеристики роста, который необходимо обеспечить для современной России:

1) Необходим устойчивый, долгосрочный рост. Важно не допускать принятия решений, которые приводят к краткосрочным эффектам, за чем следует кризис;

2)    Рост должен сопровождаться прогрессивными структурными сдвигами;

3) Радикальные структурные сдвиги требуют формирования такой институциональной системы, которая обеспечивает высокую адаптивность экономики и отдельных экономических агентов к постоянно меняющимся вызовам времени.

       Крупный российский экономист В. Мау выделяет четыре базовых направления консолидации экономического роста[10]:

1) «Дирижистская» модель, основанная на применении принципов традиционной промышленной политики, включая выделение отраслевых приоритетов и государственную (финансовую и нефинансовую) поддержку этих секторов. Данная модель основывается на вере в возможности государства объективно определять приоритеты и формировать долгосрочную стратегию роста. Не менее важен в этой модели протекционизм как способ защиты отечественного производителя от конкуренции более сильных иностранных фирм.

2) Развитие финансово-промышленных групп, повышение их инвестиционной и вообще организаторской роли. Предполагается, что они обеспечивают концентрацию ресурсов (финансовых, интеллектуальных), а также снижение трансакционных издержек.

3)     Резкое сокращение бюджетной нагрузки на экономику (реформа сбора и расходования бюджетных средств).

4) Институциональные реформы, нацеленные на стимулирование предпринимательства, создание благоприятных условий для инвесторов - как отечественных, так и иностранных. Для этого необходимо формирование адекватной системы институтов, включая соответствующее законодательство и эффективную правоприменительную систему.

       Консервативная макроэкономическая политика, налоговая реформа, переговоры о вступлении в ВТО, разработка нового трудового и пенсионного законодательства, реформирование естественных монополий - эти и другие направления работы правительства реализуются с 2000 года, хотя и непоследовательно, они создают базу устойчивости российской экономики, осуществления в ней структурных реформ[11].

       Внешне такая политика выглядит недостаточно эффектно, она уязвима для критики тех, кто верит в экономические чудеса или просто заинтересован в смене кабинета.

       Ключевой проблемой является признание постиндустриального характера стоящих перед Россией вызовов. Механизм догоняющего развития в постиндустриальном мире существенным образом отличается от решения аналогичных проблем в эпоху индустриализации. Главной особенностью современных производительных сил является резкое повышение динамизма и разнообразия (вплоть до индивидуализации) потребностей, с одной стороны, и возможностей их удовлетворения - с другой. Это означает, в свою очередь, резкое сужение временных горизонтов, на которые можно делать ответственные прогнозы относительно особенностей и приоритетных направлений технологического развития стран и отдельных секторов. Если в индустриальную эпоху можно было наметить приоритеты роста на 20-30 лет и при достижении их действительно войти в ряды передовых стран (что и сделала в XX веке Германия, а затем Япония и СССР), то теперь приоритеты быстро меняются.

       Специфика постиндустриального прорыва предполагает выдвижение на передний план задачи обеспечения гибкости и адаптивности экономической системы, способность экономических агентов быстро и адекватно реагировать на вызовы времени. Адаптивность приходит на место концентрации ресурсов в качестве ключевого ориентира государственной политики. Причем адаптивность гораздо важнее формальных показателей уровня экономического развития, измеряемого данными о среднедушевом ВВП. Не следует забывать, что перед Россией стоит не только (и даже не столько) задача обеспечения роста, но, прежде всего, необходимость проведения глубокой структурной трансформации. Между тем, как показывает опыт наиболее развитых стран, период структурных реформ нередко сопровождается замедлением темпов роста, а то и внешней стагнацией (как это было, например, в ряде стран Запада в 1970-е годы). Отчасти это связано с тем, что новые сектора (особенно услуги) плохо фиксируются методами традиционной статистики, отчасти - необходимостью накопления ресурсов для технологического рывка. Надо помнить, что экономический рост без структурных сдвигов легко достижим методами государственного администрирования (например, в Белоруссии при Александре Лукашенко), однако этот рост не делает страну заметно богаче, а экономику эффективнее.

       В постиндустриальном обществе доля услуг в ВВП становится преобладающей. Движение в этом направлении уже обозначилось в России, но ему надо придать более целенаправленный и последовательный характер. Стратегия прорыва (а не повтора) должна ориентировать на усиленное развитие сектора, прежде всего высокотехнологичных услуг.

       Что касается промышленной политики, то она ни в коем случае не должна ориентироваться ни на «назначение приоритетов», ни на «выбор победителей». Оба подхода ведут к консервации формирующихся пропорций. Гораздо важнее стратегия постоянной корректировки структуры, при которой власть гибко защищает политическими (в том числе и внешнеполитическими) методами всех, кто добивается успеха в мировой конкуренции.[12]

       Акцент на секторе высокотехнологических услуг не означает забвения других секторов, по которым у страны есть перспективы развития,- например, автомобиле- и самолетостроение. Однако при всей важности развития этих секторов они вряд ли станут точками прорыва в постиндустриальную систему координат.

       Есть также ряд приоритетных в логике постиндустриального общества, но выходящих за рамки экономической сферы секторов, на которых государство должно сосредоточиться в первую очередь. К ним относятся:

1) Развитие образования. Россия имеет здесь очевидные сравнительные преимущества, т.к. уровень и качество образования у нас превышают параметры, характерные для стран с аналогичным уровнем экономического развития;

2) Развитие здравоохранения;

3) Военная реформа, включая изменение системы комплектования армии, с выходом на контрактную армию.

       К этому перечню надо добавить реформы судебной системы и государственного управления.

       Развитие событий все более подводит к выводу, что именно в реформе политических институтов находится сейчас узкое место экономического развития. В условиях несовершенства судебной и правоохранительной систем, а также госуправления и всепроникающей коррупции дальнейшее совершенствование экономического законодательства будет давать все меньшую отдачу.

       Помимо рекомендаций проведения традиционной промышленной политики существует еще один комплекс рекомендаций по стимулированию экономического роста[13]. В центре внимания здесь находятся вопросы денежной политики, прежде всего противодействия или допущения укрепления реального курса рубля. Сторонники слабого рубля мотивируют свою позицию тем, что при таком развитии событий национальный производитель оказывается более защищен от иностранной конкуренции. Сторонники сильного рубля утверждают, что такого рода защита от конкуренции сдерживает структурную перестройку экономики и консервирует отсталость. Реальная ситуация выглядит несколько иначе.

       Во-первых, возможности денежных властей воздействовать на реальный курс ограничены. Высокая ценовая конъюнктура на товары российского экспорта объективно толкает рубль вверх. Скажем, в 2002 – 2006 годах реальный курс рубля практически остался прежним, несмотря на благоприятную ценовую конъюнктуру для российского экспорта, поскольку одновременно происходило укрепление евро по отношению к доллару.

       Во-вторых, укрепление национальной валюты само по себе не может оцениваться ни положительно, ни отрицательно. Положительное влияние укрепления рубля на рост будет наблюдаться только в случае притока иностранных инвестиций, то есть когда происходит повышение производительности труда и, соответственно, конкурентоспособности внутреннего производства. Напротив, укрепление рубля в результате притока экспортной выручки является опасным феноменом, способным лишь подорвать внутреннее производство.

       Если постиндустриальные вызовы задают стратегические контуры политики роста, то специфика постреволюционного развития определяет набор тактических проблем, которые должно принимать во внимание правительство. Для постреволюционной экономики характерны две важные особенности. Во-первых, наличие так называемых восстановительных закономерностей роста. Во-вторых, сохранение высокого уровня трансакционных издержек из-за слабости прежде всего судебной, административной и правоохранительной систем, а также из-за отсутствия (или наличия негативной) кредитной истории большинства экономических агентов, включая государство.

       В России существенным моментом проявления восстановительных закономерностей является затухающий рост. Проблема в том, что параллельно с восстановлением докризисного уровня производства (на сегодня эта задача решена) необходимо запустить механизм нового роста, ориентированного на структурное обновление экономики, а это требует очень сложного комплекса мер. Несовпадение во времени затухания восстановительных темпов и начала нового роста может стать источником политического кризиса, связанного с неготовностью элиты примириться с периодом относительно низких темпов. Возникает искушение прибегнуть к набору экзотических и крайне опасных мер, как это уже было в СССР в конце 1920-х годов.

       Для ускорения экономического роста необходимо снижение трансакционных издержек, находящихся в постреволюционной стране на высоком уровне. Эта проблема характерна для всех стран, выходящих из периода социально-политической нестабильности, причем невозможно сказать, сколько времени потребуется для восстановления доверия инвесторов к функционированию институциональной системы данной страны.

       Следует положительно оценить действия правительства, которое, несмотря на мощное давление с разных сторон, не пошло на принятие популистских мер и продолжало политику планомерных институциональных преобразований. Осторожной оставалась и денежная политика, которая позволила в 2002 году не допустить серьезного укрепления реального курса рубля.

       Вместе с тем в процессе реформ, способствующих преодолению затухающей динамики восстановительного процесса и активизации прогрессивных структурных сдвигов, наметилась явная пробуксовка.