1. Кризис кейнсианства
Вторая половина 70-х годов прошла
под знаком глубокого кризиса
буржуазной экономической мысли,
острой критики сложившейся ортодоксальной
экономико-теоретической системы,
в важнейшую основу которой
превратилось кейнсианство. Неоклассический
синтез, которым увенчалось развитие
буржуазной экономической мысли
в относительно спокойные 60-е
годы, – это своеобразное соединение
кейнсианской и неоклассической теории
– потерпел крах. Ортодоксальное кейнсианство,
выросшее на почве теории Кейнса и ставшее
частью неоклассического синтеза, оказалось
под огнем острой критики не только его
традиционных противников – неоклассиков
(особенно монетаристов), но и новых кейнсианцев
– посткейнсианцев, выступающих за реконструкцию
кейнсианства на его «истинной» основе
и развитие новой теоретической системы.
Круг дискуссий, порожденных этим кризисом,
охватил центральные вопросы западной
политэкономии: роль рыночного механизма,
эффективность прежних форм макроэкономической
политики, цели, масштабы, формы государственного
вмешательства. Государство стало объектом
критики со стороны как его принципиальных
противников, так и защитников государственного
вмешательства, выступающих, однако, за
его модернизацию и совершенствование.
Государственное вмешательство рассматривалось
в качестве главной причины экономической
неэффективности, снижения производительности
труда, уменьшения нормы производственного
накопления, инфляции и даже роста безработицы*
[Известный американский экономист Э.
Денисон, анализируя причины падения темпов
роста производительности труда в США,
из 17 факторов, которые, по его мнению,
могли оказать негативное влияние на это
падение, треть связывал с ростом государственного
регулирования бизнеса и отвлечением
ресурсов через высокие налоги на непроизводительные
цели .
Дискуссии по вопросам кейнсианской
теории сфокусировались вокруг целей
и средств макроэкономической политики.
В прежней, кейнсианской макроэкономической
политике, главными целями которой были
стабилизация экономического цикла и
достижение высокого уровня занятости
(«полного» или, позднее, «неинфляционного»),
ведущую роль играла налогово-бюджетная
политика. Она была главным инструментом
осуществления антициклического регулирования,
а также стимулирования темпов роста в
долгосрочной перспективе. Причем особенно
важное значение придавалось управлению
бюджетным дефицитом в целях расширения
или сокращения совокупного спроса.
Кредитно-денежная политика в
этой макроэкономической «смеси»
призвана была приспосабливаться
к бюджетной, подкрепляя бюджетную экспансию
расширением кредитно-денежного предложения,
а бюджетное сдерживание – ограничениями
последнего. Главной целью «аккомодативной»,
согласованной кредитно-денежной политики
было поддержание устойчивых или снижающихся
в долговременном плане процентных ставок.
Использование государственного
бюджета, в первую очередь дефицитного
финансирования, в качестве ведущего
инструмента кейнсианского макроэкономического
регулирования предполагало наряду со
спецификой целей этого регулирования
наличие также определенных условий. Помимо
упомянутой «аккомодативности» кредитно-денежной
политики оно опиралось на преимущественно
циклический характер бюджетного дефицита
и отсутствие заметного влияния внешних
факторов.
Консервативные критики кейнсианства
выступили против кейнсианской макроэкономической
политики стабилизации экономического
цикла, предполагающей управление эффективным
спросом с помощью налогово-бюджетной
и кредитно-денежной политики в целях
достижения полной занятости и полного
использования производственных мощностей.
Государственное регулирование спроса
нарушает, по их мнению, действие рыночных
сил, а в долговременном плане ведет к
усилению инфляционных тенденций.
«Именно политика устойчивости,
отказа от резких изменений
курса в области регулирования
денег или других макропоказателей,
отказа от того, что может быть названо
«точной настройкой», должна стать нашей
целью... – писал американский экономист
умеренно-консервативного толка Уоллич.
– Политика устойчивости, отсутствия
резких реакций на каждый циклический
сдвиг, видимо, лучший способ не только
сокращения самих колебаний в долгосрочной
перспективе, но и ограничения роли государства
и обеспечения существования свободной
рыночной системы» 1 [Wallich H. Monetary Policy and
Practice. Lexington, 1982. P. 48 – 49].
В обстановке усилившегося теоретического
разброда спектр представлений
о путях и возможностях реформирования
капиталистического общества как
бы раздвинулся: ослабление, размывание
центра произошло за счет поляризации
консервативного и радикального
крыла западной политической
экономии. Если неоконсерваторы видели
выход в резком ограничении государственного
вмешательства в экономику, в «дерегулировании»,
особенно в свертывании социальных форм
регулирования, то либеральные и радикальные
сторонники реформ, напротив, выступали
за совершенствование форм и методов регулирования,
за повышение его эффективности. Эта поляризация
точек зрения, идейная и теоретическая
дифференциация, стала наиболее примечательной
чертой развития западной экономической
мысли второй половины 70-х – начала 80-х
годов. Однако в этом разноголосом хоре
именно консервативные ноты стали звучать
все громче и увереннее, определив в ряде
ведущих капиталистических стран крутой
поворот к неоконсерватизму и в идеологии,
и в экономической теории, и в экономической
политике.