Интеграция: теоретические аспекты (А.Попович)

Введение  
 
Существование любого государства всегда предполагает взаимодействие с другими. Это взаимодействие – основополагающий принцип международных отношений. Как бы многообразны ни были сферы и направления международного сотрудничества и как бы велико ни было их значение, центральным и наиболее важным моментом международного сотрудничества остается политическое. От его эффективности во многом зависит решение задач взаимодействия в других сферах.  
Среди наиболее очевидных проявлений основных закономерностей международных отношений наиболее важное значение на современном этапе приобрел фактор интеграции и дезинтеграции, наблюдаемые сегодня повсеместно. Тенденция интеграции представляет собой более высокий уровень взаимодействия между государствами, когда участники данного процесса отчуждают часть своего суверенитета в пользу наднациональных органов. И та и другая, противоположная первой тенденции отражают объективное состояние мировой системы на данном этапе, неопределенный характер ее развития.  
Так, факторы интеграции, имеющие в своей основе экономическую, технологическую, географическую и т.д. зависимость испытывают на себе разрушительное давление со стороны тенденции к возрастанию национальной и культурной самобытности, возврата к истокам. Формирование нового, глобализованного мира сопровождается не только интеграционными процессами, но и создает условия для исключения, отбрасывания на периферию всех, не способных включиться в сети международной взаимосвязи.  
В политическом отношении интеграция, как уже отмечалось, представляет боле5е высокую форму сотрудничества между государствами. Это создание единого политического сообщества на основе союза двух или более политических единиц.  
«Интеграция, пишут П.-Ф. Гонидек и Р. Шарвэн, - это одновременно процесс и состояние, включающее в себя тенденцию к замене раздробленных международных отношений, состоящих из независимых единиц, новыми более или менее широкими объединениями, наделенными минимальными полномочиями принимать решения в одной или нескольких областях, либо во всех областях, которые входят в компетенцию базовых единиц. На уровне индивидуального сознания интеграция призвана породить лояльность и приверженность новому объединению, а на структурном уровне – у4частие каждого в его поддержке и развитии» .  
С точки зрения географических масштабов объединительных процессов различают глобальный, региональный и субрегиональный уровни интеграции. Существуют также различные тапы интеграции: от связей взаимозависимости в рамках плюралистической международной системы, или стремления встроиться в систему цивилизованных государств до формирования единой политической и экономической общности. Однако, единая политическая общность является скорее идеальным типом интеграции и пока не существует как феномен реальной практики в системе современных международных отношений. Суть интеграционного процесса, его главная тенденция направлена на выход за рамки простой координации политики включенных в процесс государств (как в экономической, так и в политической сфере) и на постепенную передачу суверенитета новым коммунитарным структурам.  
 
 
Теории интеграции  
 
Научное исследование проблемы интеграции связано с осмыслением реальных интеграционных процессов, и направлено на то, чтобы выявить в них общие тенденции, связанные с причинами, детерминирующими фактами, основными чертами данного феномена. Наиболее известными в исследовании проблем интеграции являются три теоретических направления, или три научные школы: школа функционализма и неофункционализма, школа федерализма и школа транснационализма (плюралистическая школа).  
 
Отправным моментом при изучении процессов интеграции с позиций школы функционализма является анализ причин неудачи при создании Лиги Наций. С позиций английского исследователя Митрани, Лига Наций потерпела поражение прежде всего потому, что государства видели в ней угрозу своему суверенитету. Вместо создания глобальных организаций он предлагал способствовать сотрудничеству между государствами в решении задач, представляющих совместный интерес и связанных с их конкретными потребностями экономического, социального, научно-технического характера. Прагматические выгоды подобного сотрудничества, по мнению исследователя, должны были подтолкнуть государства к созданию необходимых для этого межгосударственных органов, которые, в свою очередь, создадут предпосылки и для политической кооперации.  
Тем самым функционализм предлагает не просто расширить межгосударственное сотрудничество в отдельных сферах, которое стало бы чисто техническим. Функционализм видит в межгосударственном сотрудничестве путь к достижению политической цели - интеграции государств в более широкую общность через постепенное отмирание их суверенитетов.  
 
Концепция федерализма, казавшаяся на первых порах иллюзорной (первые работы родоначальника этой концепции Спинелли были опубликованы в разгар Второй Мировой войны) медленно, преодолевая противоречия, но все же убедительно приобретает зримые черты в интеграционных процессах в Западной Европе. В центре теории федерализма находятся политические институты, которые выступают отправным моментом для развития интеграции в экономической и социальной сферах. Концепцию федерализма можно определить как «договорный отказ от централизма, структурно оформленную дисперсию полномочий между различным центрами, законные полномочия которых гарантируются конституцией». Международная интеграция государств по федералистской модели рассматривается по аналогии с внутренними режимами государств, основанными на принципах федеративного устройства.  
 
В рамках плюралистической модели интеграции сам процесс интеграции рассматривается в терминах коммуникационных сетей, передающих сообщения и сигналы, обменивающихся инормацией, способствующих выполнению определенных функций и накоплению опыта. Карл Дойч, сторонник этой модели, анализирует два типа политических объединений , каждому из которых соответствует свой особый процесс интеграции – амальгамное и плюралистической.  
Под первым понимается слияние в соответствующей форме двух или нескольких самостоятельных ранее единиц в более широкое объединение, наделенное определенным типом общего управления. Во втором интегрирующиеся единицы сохраняют свою политическую самостоятельность. При этом осуществление амальгамной интеграции нуждается в целом комплексе разнообразных условий социокультурного и политического характера, среди которых приверженность населения интегрирующихся общностей одним и тем же ценностям, обоснование ожидания выгод о интеграции, достаточное знание друг друга и , соответственно, предсказуемость поведения. Процесс интеграции должен сопровождаться лояльностью населения к возникающим новым политическим институтам, глубоким осознанием своего единства.  
Реализация плюралистической модели не требует столь широкого набора условия для успешной интеграции. Основные социокультурные ценности интегрирующихся единиц просто не должны противоречить друг другу, предсказуемость поведения касается лишь ограниченной сферы общих интересов.

Интеграция на современном  этапе  
 
 
Интеграционные группировки стали во второй половине XX в. возникать в различных частях планеты. Интересно, что интеграционные объединения создавались не только в регионах с высоко- и среднеразвитым индустриальным хозяйством, каковыми являлись Североамериканская ассоциация свободной торговли (НАФТА), Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС), Ассоциация стран Юго-восточной Азии (АСЕАН), Латиноамериканская интеграционная ассоциация (ЛАИА), Центральноамериканский общий рынок (ЦАОР), но и в самых отсталых регионах мира: Экономическое сообщество Западно-африканских государств (ЭКОВАС), Южноафриканская конференция развития и координации (ЮАКРК), Восточно-африканское экономическое сообщество (ВАЭС), Карибский общий рынок (КОР) и множество других. Последние объединения, по нашему мнению, преимущественно, детерминируются политическими факторами, опирающимися в интеграционных устремлениях не на наличие сильного экономического притяжения (наоборот, в экономическом плане многие из них являются конкурентами из-за однородной специализации), а на поиск геополитических, геокультурных основ. Как выразился К. Якобайт, «... в начале 60-х гг., в порядке подражания основанию ЕЭС, в развивающихся странах имела место первая волна создания региональных союзов» . Действительно, в период с 1948 по 1990 гг. в общей сложности в ГАТТ поступило более 70-и соглашений о региональной интеграции.  
 
На основе опыта интеграционных структур в Западной Европе и странах третьего мира в период, так называемой, первой волны региональной интеграции можно сформулировать три предпосылки для успешной интеграции:  
 
• во-первых, при существующих социально-экономических диспропорциях необходимо создание отлаженных механизмов компенсации издержек стран, которые могут появиться вследствие снятия национальных протекционистских мер.  
• во-вторых, необходима определенная унификация внутренней экономической и социальной политики. На политическом уровне необходимо доверие и готовность идти на компромиссы. Кроме того, существенное значение имеет политическая стабильность внутри страны, так как наряду с тенденцией к интеграции существует оппозиционная контртенденция к национальной изолированности.  
• в-третьих, необходим отказ от заведомо невыполнимых, по сути декларативных, целей, а отношение к интеграционным тенденциям должно быть не как к краткосрочному процессу.  
 
Таким образом, первая волна интеграционных процессов в мире к концу 1970-х гг. спала. Тем не менее, позитивный опыт функционирования ЕС продолжал оставаться своеобразным маяком для существующих интеграционных групп в странах Юга.  
 
В 1980-е гг. наблюдалась вторая волна интеграционных устремлений в государствах третьего мира. Как отмечают исследователи, это было обусловлено реакцией развивающихся стран на укрепление торговых блоков в Северной Америке и Западной Европе. Особенно крупные региональные интеграционные группировки наблюдались в Юго-Восточной Азии и в Латинской Америке. Успехи их ряд европейских ученых попытались применить к остальным странам Юга. Но, как и в первую волну региональной интеграции, в трансформационных странах и государствах субсахарского региона осуществление интеграционных инициатив сталкивалось с достаточно сложными препятствиями и оставалось трудновыполнимым. По сути, главные причины, ограничивающие интеграцию, оказались прежними – неустойчивость экономических систем, политическая нестабильность и тенденция обострения межгосударственных отношений на почве территориальных и этнических конфликтов.  
 
Таким образом, в современных интеграционных тенденциях в мире можно выделить два основных направления формирования региональных групп.  
 
• во-первых, эти процессы активизируются в результате интенсивных торгово-экономических отношений между определенными странами, при этом динамика этих процессов значительно опережает взаимодействия с другими странами. Эта тенденция, по нашему мнению, объективно способствует расширению каналов политических коммуникаций между субъектами объединения и подталкивает к интеграционным инициативам в политической сфере.  
• во-вторых, региональные объединения возникают в результате политических усилий, которые могут не всегда опираться и учитывать географические или исторические особенности.  
 
По сути, эти две тенденции являются тесно взаимосвязанными. Можно различать лишь доминирование первого или второго признаков в интеграционных группах, но несомненно что, как интенсификация экономических связей, так и политические шаги по интеграции объективно способствуют успеху в целом интеграционных устремлений. Опора лишь на один фактор, по сути станет объективным потолком для конечных целей интеграции.  
 
 
Наиболее ярким примеров сложившейся системы как экономической, так и политической интеграционной группировки на современном этапе является Европейски Союз.  
 
 
Интеграционный процесс в Европе развивается на 2-х уровнях .  
 
Первый уровень – так называемая мягкая интеграция. Этот процесс является продолжением политики стран (в данном случае европейских), направленной на нейтрализацию, решение каких-то конкретных проблем. В рамках данной модели могут создаваться межстрановые центры управления, анализа и т.д. Однако данная модель интеграции носит исключительно межстрановой характер. В рамках создаваемого центра управления интересы государств, включенных в данный процесс, согласовываются, подгоняются друг под друга. В конечном итоге посредством консенсуса принимается решение, однако государство в данной модели остается независимо, полностью сохраняет свой суверенитет и остается одой отдельной частью интеграционного процесса, не размываясь в общем поле.  
Здесь можно вспомнить начало европейской интеграции, которая носила как раз характер «мягкой интеграции».  
Как известно, в 1950 г. министр иностранных дел Франции Р. Шуман предложил поставить все производство угля и стали во Франции и Германии под централизованное руководство, что, по мысли Шумана, должно было не просто увеличить уровень доверия основных соперников в системе международных отношений в Европе, а вообще сделать конфронтацию в перспективе невозможной. Естественно эта инициатива, исходящая от страны пострадавшей от Германии и одной из победительниц в войне с ней, прозвучала очень полновесно и убедительно. Парижский договор 1951 г. об учреждении Европейского объединения угля подписали шесть стран Европы – Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Италия, Франция и Германия. Значение этого договора трудно переоценить. Фактически этим шагом открывалась новая страница в разделенной тогда Европе. Помимо экономических выгод, этот договор стал базой для фундаментальных политических преобразований произошедших в дальнейшем. Г. Коль писал далее, что «ключем европейского единения явились отношения между ФРГ и Францией, которые несут особую европейскую ответственность» и «если франко–западногерманское сотрудничество хорошо согласованно, Европа продвигается вперед» . Очевидно, что с этим нельзя не согласиться.  
В дальнейшем эта инициатива стала базой для подписанного в 1957 г. Римского договора о создании Европейского экономического сообщества (ЕЭС). Было учреждено объединение в области атомной энергетики – Евратом.  
 
Второй уровень интеграции – «жесткая интеграция». Она предполагает такое объединение государств, когда обобществляются некоторые структуры государств и они становятся не национальными, а интернациональными. Здесь основным признаком является принцип подчинения национальных органов руководства наднациональным, отчуждение части государственного суверенитета в пользу надгосударственной структуру, которая отныне берет на себя решение тех или иных задач, стоящих перед всем сообществом в целом. В сферу компетенции таких наднациональных органов входят не только экономика, но и общая внешняя политика, оборонная политика, значительная часть внутреннего законодательства, которое должно быть подогнано под общие стандарты всех интегрирующихся стран, не говоря уже о таких сферах, как экология, борьба с незаконной миграцией и наркотрафиком и т.д. В рамках жесткой интеграции наднациональные структуры все более приобретают самостоятельный характер. Со временем они перестают быть центрами согласования политики отдельных государств, это структуры, которые самостоятельно вырабатывают нормы и правила поведения для всех участников. Как же говорилось, эти органы управления становятся не межнациональными, а наднациональными.

Цели интеграции  
 
 
Интеграция всегда предполагает какие-то определенные цели, которые должны стать определяющими в процессе объединения стран. В самом деле, поставив задачу снятия барьеров для движения капиталов, товаров и услуг и свободному перемещению людей – ЕЭС – начавшееся как объединение 6 государств - сейчас переросло в ЕС- с 15 странами участниками и в дальнейшем увеличится еще.  
С одной стороны, региональная интеграция рассматривалась как инструмент достижения более быстрых темпов экономического роста. Эффекты региональной экономии на масштабе и сокращение транспортных издержек могут генерировать динамические эффекты, которые усиливают темпы экономического роста С другой стороны, регионализм расценивался как средство сохранения политического контроля над процессами глобализации в экономической сфере, которые ослабили степень влияния национальных инструментов экономической политики .  
В чем же состоят основные выгоды региональной интеграции, складывающейся как реакция на процесс глобализации? Прежде всего, географическое соседство стран-участниц стимулирует рост торговли и инвестиций. Далее, предпочтение регионального торгового режима в пользу глобального, предлагаемого в рамках ГАТТ/ВТО оказывались сильнее, по причине неэффективности последнего. Считалось, что экономическая эффективность и конкурентоспособность могут быть усилены за счет институционализации сотрудничества, что требовало шагов политического характера на уровне региона, ослабив значимость глобального подхода к либерализации.  
 
 
Синдром «черных дыр»  
 
Процессу интеграции противостоит противоположный процесс – дезинтеграция. В пределе, развитие процессов дезинтеграции может быть объяснено с помощью парадигмы «черных дыр». Утверждается, что после окончания Холодной войны, периферийные тенденции, присутствовавшие в некоторые странах с большей степенью социально-экономической и культурной неоднородности, были усилены. Одним из наиболее выраженных примеров служит Югославия, а также республики бывшего СССР. Кризис политической власти на национальном уровне открыл дорогу ранее скрытой борьбе за власть на локальном уровне, а этот процесс может длиться сколь угодно долго в многоэтническом государстве.  
Действительно, дезинтеграция характерна не только для бывшего СССЗ, Чехословакии или Югославии. Еще ране тенденции к «суверенизации» проявились и продолжают наблюдаться в таких странах, как Турция и Ирак (курдская проблема), Франция (проблема Корсики), Великобритания (нерешенная проблема Северной Ирландии), Испания (проблема баскского сепаратизма).  
Таким образом, наряду с формированием макро-регионов, в мировой экономике заметна и тенденция к возникновению локальных единиц, или микро-регионов, которые являются продуктами дезинтеграции ранее существовавших образований. В чем же заключается опасность развития такой тенденции?  
 
«Черные дыры», или даже угроза их появления, приводят к развитию кризиса безопасности на региональном уровне. Примеры тому Югославия в Европе, Шри-Ланка в Южной Азии, Афганистан, Сомали и Эфиопия в Восточной Африке, Ливан на Ближнем Востоке, Камбоджа в Юго-Восточной Азии, а также Нагорный Карабах и Приднестровье в СНГ. Эти кризисы в области безопасности делают необходимыми создание региональных институциональных рамок для урегулирования конфликтов, что является первым шагом на пути формирования региона. Ведь если не существует никакой, пусть даже зачаточной региональной структуры, процесс дезинтеграции может идти до тех пор, пока «международное сообщество» или международные организации не примут соответствующие меры, а они в этом отношении могут быть менее эффективным, чем региональные структуры. Таким образом, появление «черных дыр» в определенных условиях способствует процессу регионализации.  
 
Необходимо также отметить, что процесс региональной интеграции идет наряду с процессом глобализации. Следует сказать, что глобализацию и регионализацию нельзя назвать противоположными друг другу. С одной стороны, глобализация не является необратимым процессом. С другой стороны, мир не разделился на несколько соперничающих друг с другом блоков. В действительности, глобализация и региональная интеграция – это комплиментарные, дополняющие друг друга процессы. Они протекают одновременно, питая друг друга, однако и создают некоторые противоречия между регионализмом и мультилатерализмом (многосторонностью) в экономических отношениях. Попробуем более тщательно разобраться в сущности процесса региональной интеграции – и, прежде всего его экономической составляющей.  
 
 
Региональная интеграция  
 
Парадигма «черных дыр» может привести нас к мысли, что экономическая интеграция неразрывно связана с реализацией военной и политической безопасности. В определенном контексте это действительно так: например, после второй мировой войны Европейские страны объединились в сообщество, связывающее две соперничающие страны – Германию и Францию, чтобы предотвратить потенциальные военные конфликты между ними.  
 
 
Что же представляет собой региональная экономическая интеграция?  
В самом простом виде, это устранение экономических границ между двумя или более экономиками. В свою очередь, экономической границей называется любое препятствие на пути свободного (действительного или гипотетического) перемещения товаров, услуг и факторов производства, а также информационных потоков. Рабочее определение экономической интеграции может быть задано через набор параметров, а именно:  
 
1. Создание относительно гомогенного экономического пространства;  
 
2. Свободная циркуляция факторов производства в условия реально функционирующего общего рынка;  
 
3. Совместное использование ресурсов с максимальной экономической и социальной эффективностью;  
 
4. Проведение общей экономической, финансовой и социальной политики;  
 
5. Унификация национального законодательства .  
 
В последних двух пунктах мы имеем дело с «позитивной интеграцией» (де-юре), а в первых двух – с «негативной» (де-факто) интеграцией. Это различие было впервые сделано Яном Тинбергеном . Негативная интеграция означает реальную экономическую интеграцию посредством торговли и инвестиций, предполагающую устранение дискриминации в сфере экономических правил и проводимой политики в рамках двухсторонних соглашений. Позитивная интеграция связана с переходом к наднациональным институтам, или совместным принятием решений. Иными словами, региональная интеграция может быть интеграцией рынков (market-led), как в случае с Ассоциацией стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН), или же развиваться под влиянием институциональных соглашений (institutionally-driven), как в случае с Европейским Союзом (ЕС), либо быть смесью этих двух моделей.  
 
Регион и регионность  
 
Ключевой аналитической категорией при анализе региональной интеграции выступает регион (region). Что включает в себя это понятие? Карл Дойч определяет регион как включающий ряд стран, взаимозависимых по целому ряду направлений. Это зачастую, но не всегда, отражают значительный объем экономических потоков и высокая степень коммуникативной активности . Иными словами, регион представляет собой формирующийся, социально сконструированный феномен, берущий начало в национальных государствах, и развивающийся в области отношений между ними. Различные типы регионов характеризуются изменяющимися во времени степенями гегемонии, а также иерархических отношений, перекрывающимися сферами влияний, взаимозависимостями и областями конфронтации.  
 
Основываясь на работе 22 исследователей, Томпсон дает композитное определение, содержащее 21 наиболее часто приводимые характеристики (черты) при определении региональной подсистемы. Они могут быть сведены к трем основным – общая географическая близость, регулярность и интенсивность взаимодействий, а также общие представления о региональной подсистеме как отдельном, особом месте взаимодействия .  
 
В концепции Бьерна Хеттне, отдельный регион может рассматриваться в плане способности действовать в качестве участника. По сему мы можем говорить о степени регионности (по аналогии с национальностью). Более высокая степень регионности предполагает более высокую степень экономической взаимозависимости, коммуникации, культурной гомогенности, когерентности, способности к действию, и, в особенности, в способности разрешать конфликты. Хеттне предлагает новую концепцию – «регионности» – служащую измерительным инструментом при анализе степени интеграционного взаимодействия. В ее центре – пять векторов, своего рода измерительная шкала региональных образований как политико-экономических субъектов. Иными словами, разделяют пять степеней региональной комплексности, или регионности. Они отражают определенную эволюционную логику .  
 
1. Регион как географическая и экологическая единица, ограниченная естественными границами (например, Европа от Атлантики до Урала);  
 
2. Регион как социальная система, предполагающая транслокальные отношения социального, политического, культурного и экономического порядка. Взятые в комплексе, эти отношения конституируют «региональный комплекс». Например, региональный комплекс безопасности может базироваться на силовом балансе как единственной гарантии безопасности или же на более сложной организации.  
 
3. Регион как организованное сотрудничество в культурной, экономической, политической, или военной областях. Создание региональной организации – или позитивная интеграция – является шагом вперед формирования мультилатерализма в региональном контексте. Без существования формальных организаций нельзя говорить о регионализме как сколько-нибудь значимом явлении, независимо от его формы.  
 
4. Регион как региональное гражданское общество, появляющееся тогда, когда организационная структура содействует развитию процессов социальной коммуникации и конвергенции ценностей в рамках всего региона в целом. Культурная идентичность составляет потенциальный базис регионального гражданского общества, которое таким образом, обусловлено историческим контекстом.  
 
5. Регион как историческое образование с особой идентичностью и потенциалом его участников, равно как и определенным уровнем легитимности (более комплексное организационное выражение) – это регион-государство, или высшая степень регионности .  
 
Более высокая степень регионности определяет форму так называемого «нового регионализма», связанного с действием сил глобализации в противовес регионализму «старому», являющегося продуктом биполярного мира времен Холодной войны.  
 
 
«Старый» и «новый» регионализм  
 
Прежде чем разграничить эти две понятия, введем некоторые базовые определения. Проблема определения региона и регионализма возникла в академической литературе в конце 1960-х – начале 1970-х годов, но результат еще не обладает высокой степенью ясности. Однако попытаемся сделать некоторые обобщения. Прежде всего, регионализм – это политика государства, направленная на сближение политических и экономических отношений в том или ином регионе. Иными словами, регионализм – это государственная «интеграционная политика». В противоположность этому, «регионализация» – это процесс, включающий серьезную «неформальную компоненту», а именно структур, возникающих в рамках гражданского общества, социальных институтов, и формирующихся в условиях географической, социальной или даже культурной близости. Иными словами, если регионализм – это процесс «интеграции сверху», близкий к понятию интернационализации, в то время как регионализация – это процесс «интеграции снизу», или транснационализация межстрановых отношений.  
 
Схожая дихотомия наблюдается и в случае «старого» и «нового» регионализма. «Новый регионализм» представляет собой вторую волну регионализма, взявшую старт примерно в 1980-е годы. «Новый регионализм» – это выражение многополюсного мирового порядка, интеграционный феномен, распространяющийся по всему миру, содержание которого – экономическая взаимозависимость, больший вес позитивной интеграции (т.е. политического участия), культурная и коммуникативная гомогенность (более высокая степень регионализации), что в конечном итоге может привести к формированию региональной идентичности. Формирование последней – наивысшая степень региональной интеграции, финальный пункт в оригинальной шкале региональной интеграции, разработанной Хеттне. В этом отношении Европейский Союз представляет собой парадигматический пример.  
 
«Старый» регионализм сформировался в условиях биполярного контекста Холодной войны, и формировался «сверху» (одним из двух блоков) в 1960-е годы. Упадок гегемонии США, окончание холодной войны, а также усиление веса Азиатско-Тихоокеанского региона как результат его успешного экономического развития, а также переориентация стратегий экономического развития в странах третьего мира привели к появлению более децентрализованной международной экономической системы. Это, в свою очередь, стимулировало развитие автономии регионов и сделало их доминантными субъектами мировой политики. Регионализм был также усилен процессами демократизации и новой позицией многих стран в отношении сотрудничества на международном уровне. Именно это сформировало «новый регионализм», берущий начало в 1980-е годы.  
 
Заключение  
 
 
В заключении стоит отметить, что интеграционные процессы являются многомерным и сложным явлением, как бы ускользающим от анализа и не поддающимся единой и окончательной типологизации. Поэтому та или иная модель региональной (субрегиональной) интеграции, во-первых,, не может быть механически перенесена на (ни в теоретическом, ни тем более в практическом плане) на другой, даже очень похожий регион, но с иными социокультурными и экономическими особенностями и традициями.  
Во-вторых, стихийно возникнув в какой-либо сфере взаимодействия международных акторов, интеграция может и не иметь последствий в других сферах, более того, она может обратиться вспять или даже смениться противоположным процессом, если не будет подкреплена соответствующими политическими мероприятиями, создающими благоприятные предпосылки условия ее реализации и формирующими институциональные основы ее дальнейшего продвижения. Наконец, в –третьих, вряд ли корректно рассматривать интеграционные тенденции как процессы, определяющие существо международных отношений, а тем более пытаться судить о будущем этих отношений. Причина состоит в том, что существо международных отношений определяется не только сотрудничеством, но и конфликтами, в том числе такими, которые приводят в дезинтеграции ранен единых политических единиц.