Афганистан

Уникальность  афганской ситуации заключается  в том, что когда движение сторонников идей “чистого ислама” Талибан появилось в 1994 году в южных районах Афганистана, ему пришлось иметь дело только с многочисленными разрозненными военно-политическими и псевдогосударственными объединениями, представлявшими из себя независимые друг от друга отдельные части традиционной системы организации афганского общества. Пуштунская традиционная элита не могла противостоять давлению со стороны движения Талибан. Отсутствие централизованных государственных институтов способствовало деморализации традиционной пуштунской элиты. Движение Талибан несло объективную угрозу традиционным ценностям и власти пуштунской элиты. Однако, в 1994 году противостоять жестко структурированной организации сторонников “чистого ислама” пуштунская традиционная элита не могла.

Движение Талибан  сравнительно легко захватило город  Кандагар, ставший его столицей, и южные районы Афганистана с  преимущественно пуштунским населением. Объективные противоречия между  традиционной системой организации  пуштунского общества и угрозой, которую представляли для нее устремления движения Талибан, заставило почти всех влиятельных пуштунских политиков составить оппозицию движению Талибан. Все пуштунские партии бывшего Пешаварского альянса, Хекматиара, Халеса, Гейлани, Сайяфа, Наби Мохаммади, Моджадедди, выступили против движения Талибан.

В то же время, пуштунские лидеры на местах не могли противостоять  талибам. В большей степени это  зависело не от военных возможностей движения Талибан, поддерживаемого  Пакистаном. Важную роль сыграл тот  факт, что власть традиционной элиты в пуштунских районах за годы войны в Афганистане серьезно ослабла, традиции осуществления власти были нарушены, системные связи внутри пуштунских сообществ оказались размыты. В Афганистане появилось большое количество деклассированных людей, потерявших привычные социальные ориентиры. Они и составили первичную социальную базу для пополнения рядов движения Талибан. Кроме того, объявленные лозунги наведения порядка, прекращения войны имели огромный успех в истощенной войной Афганистане.

В занятых движением  Талибан к 1994 году южных и юго-западных районах Афганистана пуштунские сообщества приняли по отношению  к нему зависимое положение. Однако, совершенно иная ситуация сложилась, когда  движение Талибан столкнулось с  военно-политическими объединениями, организованными на основе этнической солидарности национальных меньшинств Афганистана.

Институты централизованного  государства в Афганистане были почти полностью разрушены в 1992-94 гг. в ходе гражданской войны. На тот момент дезинтеграция страны отвечала интересам практически всех военно-политических группировок, включая основные пуштунские объединения и организации национальных и религиозных меньшинств. Однако, в отличие от пуштунских организаций, интересы национальных меньшинств были более четко выражены.

Состояние раздробленности  позволяло национальным меньшинствам в Афганистане получить ту долю самостоятельности  и автономности, какой они никогда  не обладали в централизованном афганском  государстве с доминированием этнических пуштунов. Постоянная угроза пуштунской реставрации, равно как и конкуренция со стороны других организаций национальных меньшинств предопределили высокую степень этнической солидарности. В отличие от пуштунов, в 1992-94 гг. разделенных на множество самостоятельных центров власти, зоны влияния политических организаций национальных меньшинств почти полностью совпадали с территориями их расселением.

Высокая степень  этнической солидарности была характерна для национальных меньшинств узбеков, таджиков, шиитов-хазарейцев. Их интересы, соответственно, представляли политические организации Джумбиш-Милли (Национальное исламское действие Афганистана, НИДА), во главе с генералом Дустумом, Исламское общество Афганистана (ИОА) во главе с Раббани/Масудом, Хезбе и-Вахдат (Партия исламского единства Афганистана, ПИЕА), возглавляемая Халили. Кроме того, к партии Раббани/Масуда принадлежал и губернатор Герата, в окрестностях которого проживало много этнических таджиков, Исмаил-хан.

В пределах контролируемых политическими организациями национальных меньшинств территорий, в 1992-94 гг. были в миниатюре созданы фактически независимые национальные псевдогосударства с минимальным набором необходимых государственных институтов.

Появление на афганской  политической сцене движения Талибан  создавало прямую угрозу интересам политических организаций национальных и религиозных меньшинств. Причем, эта угроза носила двоякий характер. С одной стороны, движение сторонников “чистого ислама” угрожало исторически сложившимся принципам организации традиционных обществ национальных меньшинств, включая и власть традиционной элиты. С другой - элиты афганских узбеков, таджиков и хазарейцев отдавали себе отчет, что появление новой политической организации движения Талибан означает начало процесса пуштунской реставрации в Афганистане, что представляло прямую угрозу их интересам.

В 1994 году на первый план для почти всех афганских  военно-политических группировок вышла  угроза распространения идей “чистого ислама” со стороны движения Талибан. Именно это легло в основу временного союза политических организаций национальных меньшинств и пуштунских группировок в борьбе против движения Талибан. Благодаря чему, дальнейшее продвижение талибов вглубь Афганистана было временно остановлено.

Натолкнувшись на сопротивление армии Ахмад Шах Масуда под Кабулом, талибы сосредоточили основной удар в северо-западном направлении в сторону туркменско-афганской границы. В ходе наступления в 1995 году были захвачены город и провинция Герат. При этом были разгромлены отряды губернатора Герата, члена партии Исламское общество Афганистана президента Раббани, одного из влиятельных полевых командиров времен войны с советским присутствием - Исмаил-хана. Исмаил-хан бежал на территорию Ирана, а отряды талибов вышли на границу Афганистана с Туркменистаном. Таким образом, уже в 1995 году был выполнен первый этап геополитической задачи открытия транспортных коридоров в регион Центральной Азии.

Планы открытия транспортных коридоров в регион Центральной Азии в тот момент имели и конкретное воплощение в  виде идеи строительства газопровода и автомобильных дорог из Туркменистана через территорию Афганистана в Пакистан. Так, в 1995 году практически одновременно с выходом отрядов талибов на границу с Туркменистаном правительство этой страны предоставило компании “Юнокал” права на создание консорциума для строительства газопровода - от туркменско-афганской границы до города Мултан в Пакистане. “Талибы прошли по линии Кандагар - Герат, т.е. по афганской части основного магистрального пути, который должен связать Пакистан с Центральной Азией. Любопытно, что летом 1994 года был одобрен проект строительства железнодорожной линии от туркменской Кушки до пакистанского города Чаман. Ветка эта должна была пройти по западным районам Афганистана через Герат и Кандагар. И через некоторое время, в этих районах появились талибы”.⁵⁶

 Естественно,  что взаимная заинтересованность  в решении задачи открытия  транспортных коридоров из Туркменистана  в Пакистан привела к тому, что выход отрядов радикального  движения Талибан на туркменско-афганскую границу не имел серьезных последствий не для Ашхабада, ни для системы региональной безопасности Центральной Азии.

К тому же, весьма показательно, что границы Туркменистана  согласно соглашениям 1992 года между  Москвой и Ашхабадом охраняются, в том числе и российскими пограничниками. Появление вооруженных отрядов движения Талибан около границы с Туркменистаном, очевидно, ожидалось в Ашхабаде. В курсе происходящих событий, скорее всего, была и Россия. Так как российские пограничники оставались на границе с Туркменистаном, то, естественно, что системная целостность региона Центральной Азии в связи с появлением движения Талибан у южных границ СНГ не была нарушена. Не проявляли особого беспокойства в 1994-95 гг. по этому поводу и в столицах других ННГ Центральной Азии.

Немаловажную  роль в этом сыграл и Пакистан, проявивший максимально возможную дипломатическую  активность для закрепления достигнутого преимущества. “Уже в январе 1994 года министр иностранных дел Пакистана  Сардар Асиф Ахмад Али предпринял поездку по странам Центральной Азии. Через несколько месяцев по этому же маршруту проследовала представительная парламентская делегация Пакистана. В октябре 1994 г. Беназир Бхутто посетила Ашхабад, где состоялись ее переговоры с президентом Ниязовым. В мае-августе 1995 г. состоялись визиты премьер-министра Пакистана в Узбекистан, Казахстан и Кыргызстан”.⁵⁷

Несомненно, повышенная активность Исламабада на дипломатическом  фронте была призвана убедить ННГ  Центральной Азии в отсутствии по отношению к ним у Пакистана враждебных намерений в связи с событиями на военном фронте в Афганистане.

В целом, появление  движения Талибан на афганской политической сцене в 1994 году и вызванные этим изменения в расстановке сил  внутри Афганистана не привели к  серьезному изменению внешней ситуации для региональной системы безопасности Центральной Азии.

В период с 1994 по 1996 годы степень раздробленность  Афганистана сохранялась на прежних  позициях, а значит и условия стабильности региональной системы безопасности Центральной Азии, основанные на существовании буферных псевдогосударственных объединений на севере Афганистана, оставались без изменения. Движение Талибан контролировало южные и юго-западные провинции страны, включая крупные города Кандагар и Герат, шииты-хазарейцы провинцию Бамиан в горном Хазарджате, движение генерала Дустума 6 северных провинций, “правительство Афганистана” Раббани столицу страны Кабул и северо-восточные провинции, примыкающие к Таджикистану. Кроме того, оппозиционные талибам пуштунские полевые командиры продолжали занимать крупный город на юге Афганистана - Джелалабад.

Война в 1994-96 гг. носила вялотекущий характер. У движения Талибан не было на тот момент достаточно сил, чтобы добиться окончательной  победы. Его отряды не могли прорвать подготовленную линию обороны армии Масуда под Кабулом, а значит, добиться захвата власти в масштабах всей страны. Между тем, наиболее хорошо подготовленная и вооруженная на территории Афганистана армия генерала Дустума вообще не принимала участия в активных боевых действиях. Противостояние в Афганистане к лету 1996 года зашло в тупик. Ни одна из многочисленных афганских военно-политических группировок без поддержки извне не могла добиться решительной победы.

В этот период времени  казалось, что условий, которые могли  бы привести к такому вмешательству извне, больше не существует. Пакистан с помощью движения Талибан практически добился реализации своих геополитических целей. Выход отрядов талибов на туркменско-афганскую границу сделал возможным начало строительства газопровода и линий коммуникаций из региона Центральной Азии в Пакистан. Причем, все возможные маршруты теперь могли пройти только через территорию Афганистана, контролируемую движением Талибан по маршруту Кушка-Герат-Кандагар-Пакистан. Территории, контролируемые силами, оппозиционными движению Талибан, оставались в стороне от основных планируемых транспортных коридоров. Так как сохранение их автономности имело чрезвычайно важное значение для региональной системы безопасности  Центральной Азии, то логично было ожидать от Исламабада уважения к мнению своих центральноазиатских партнеров. С точки зрения  Центральной Азии реальная раздробленность Афганистана должна была сохраниться на достигнутом в ходе событий 1994-96 г. уровне. Новое усиление движения Талибан было нежелательным.

В то же время, сложившаяся  к лету 1996 года ситуация остро поставила  проблему пределов самостоятельности  движения Талибан. Этот вопрос имел прямое отношение к перспективам развития внутриафганского конфликта и стабильности системы безопасности  Центральной Азии. Стали весьма актуальными вопросы о том, в какой степени Пакистан контролирует движение Талибан, каковы внутренние потенциальные возможности талибов укрепиться на захваченных с помощью Пакистана территориях и самостоятельно стать доминирующей силой внутри страны?

С военной точки  зрения, в период с 1994 по 1996 гг. собственные  возможности движения Талибан не позволяли добиться решающего преимущества над своими оппонентами. Главная  сложность для талибов заключалась  в невозможности собственными силами прорвать оборонительные позиции армии Масуда к югу от Кабула.

Построенная еще  с помощью советских специалистов при прокоммунистическом режиме система оборонительных сооружений, позиции в которой занимала одна из лучших афганских армий, героя  войны против советского присутствия Ахмад Шаха Масуда, была фактически неприступна для тех нерегулярных формирований, которыми располагали практически все военно-политические организации моджахедов, включая и движение Талибан. “В конце февраля - начале марта 1995 года численность отрядов движения Талибан достигала 25 тысячи бойцов и у них на вооружении находилось не только стрелковое оружие, но и тяжелое вооружение, включая 150 единиц бронетехники, а также 10 самолетов”.⁵⁸

Уже после захвата  Кабула в сентябре 1996 года численность формирований движения Талибан оценивалась “в 30-40 тысяч человек, 200 единиц бронетехники, артиллерия, 15 самолетов Миг-21 и около 10 вертолетов Ми-8”.⁵⁹

Для военно-политической организации, контролирующей две трети  Афганистана, в основном пуштунские районы с традиционно воинственным населением, это явно немного.

Однако, в условиях Афганистана ситуация не всегда зависит  от чисто военных факторов. Серьезные  изменения происходили в период с 1994 по 1996 гг. и внутри движения Талибан.

Установление контроля движения Талибан над значительной частью Афганистана не могли не оказать влияния на статус движения Талибан, как внутри Афганистана, так и в отношениях с Пакистаном. В момент зарождения движения на территории Пакистана, военно-политическая организация Талибан наверняка было полностью подконтрольно пакистанскому руководству. Формирование собственной администрации на территории Афганистана и необходимость решать текущие политические вопросы, естественным образом повысили степень самостоятельности политического руководства движения Талибан. В этом смысле, двухгодичная пауза с осени 1994 года по осень 1996 года, несомненно, была использована для организационного оформления движения Талибан и определения его целей и приоритетов на ближайшую перспективу.