Борьба со взяточничеством: некоторые направления совершенствования уголовной политики

Борьба  со взяточничеством: некоторые направления  совершенствования  уголовной политики

В сфере борьбы со взяточничеством имеется ряд  актуальных уголовно-политических проблем, связанных с совершенствованием законодательства и практики правоприменения. Их неотложность диктуется, в частности, актуальностью усиления противодействия криминальным проявлениям коррупции. В поисках решения этих проблем в данной статье рассматриваются возможности развития уголовно-правовых норм об ответственности за взяточничество (ст.ст. 290 и 291 УК России), в связи с уточнением трактовки соответствующих понятий, таких как подкуп и провокация взятки, должностное вымогательство.

По общему мнению практиков и ученых, уголовно-правовые средства борьбы со взяточничеством  используются не достаточно эффективно. Этот вывод подтверждается, в частности, практикой назначения наказания за взяточничество. Так, не более одной пятой части выявленных взяточников осуждается к реальным мерам наказания. Нередко к ним применяются нормы уголовного законодательства, позволяющие применять наказание ниже низшего предела, предусмотренного санкциями соответствующих статей.

Сложившаяся ситуация имеет определенное сходство с положением, имевшим место в конце 80-х годов. Еще тогда нами был сделан вывод, что затруднения в практике применения норм о получении и даче взятки, выражающиеся, в частности, в недопустимо частом назначении наказаний ниже низшего предела, связаны с тем, что уголовным законодательством охватываются не разграниченные в законе виды деяний, которые наряду с общими признаками имеют и существенные особенности, предопределяющие различия в их общественной опасности. Ужесточение либо смягчение наказаний за взяточничество в целом не приводит к устранению данного противоречия. Необходимо дифференцировать нормы о получении взятки, выделив различные по своей общественной опасности деяния.

В ходе указанного исследования было выдвинуто предположение, что ключевое значение для этой дифференциации имеет признак обусловленности  взятки неправомерными действиями (бездействием) по службе. Как известно, данное предложение было воспринято разработчиками действующего Уголовного кодекса, предусмотревшими выделение норм о получении и даче взятки за незаконные действия (бездействие) в отдельные части соответствующих статей. Однако указанные виды взяточничества не были выделены в отдельные статьи. Кроме того; остались нереализованными другие предложения, в том числе о дифференциации в законодательстве норм о подарках, а также норм о должностном вымогательстве.

Изучение практики применения УК 1996 года показывает, что проблемы, связанные с дифференциацией норм о взяточничестве, продолжают оставаться актуальными (в известном смысле, даже обострились) и ждут своего решения. Наряду с этим в действующем Уголовном кодексе появилась ст. 304, предусматривающая ответственность за провокацию взятки либо коммерческого подкупа, с применением которой практики связывают значительные затруднения в работе по выявлению коррупции. Анализу названных проблем и формулированию с учетом последней практики предложений по их разрешению и посвящена данная статья.

О СООТНОШЕНИИ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА И КОРРУПЦИОННОГО ПОВЕДЕНИЯ

В последних  вариантах проекта закона "О  борьбе с коррупцией" обнаруживаются две особенности: во-первых, понятие  коррупционного поведения трансформировалось от должностного злоупотребления ко взяточничеству; во-вторых, понятие взяточничества сведено к подкупу. В данном случае, на наш взгляд, следует говорить о двух принципиальных ошибках разработчиков названного проекта. Указанная трансформация прослеживается, если сравнить два следующих определения коррупции из вариантов законопроекта, подготовленных в разные годы: "использование лицами, уполномоченными на выполнение государственных функций, своего статуса и связанных с ним возможностей для противоправного получения материальных, иных благ и преимуществ, а также противоправное предоставление им этих благ и преимуществ физическими и юридическими лицами"4;

"не предусмотренное  законом принятие материальных  и нематериальных благ и преимуществ  субъектами ... с использованием их официального статуса и связанных с ним возможностей, а также подкуп данных лиц путем противоправного предоставления им физическими и юридическими лицами указанных благ и преимуществ"5.

В ограничении  понятия коррупции взяточничеством реализуется опасность развития государственной политики в этой сфере в том ошибочном направлении, о котором мы писали еще в начале 90-х годов. "Узкий подход" к определению коррупции дезориентирует политику государства по противодействию этому злу, поскольку одним из важнейших источников процветания коррупционеров, составляющих костяк слоя нуворишей в России и других государствах с переходной экономикой, является расхищение бюджетных средств. Поэтому сегодня заслуживают особого внимания выводы тех исследователей, которые напоминают, что коррупционное поведение, не ограничиваясь взяточничеством, охватывает различные виды злоупотреблений должностных лиц, включая преступления против собственности (присвоения или растраты и другие)7. На наш взгляд, невозможно обосновать ни в теоретическом, ни а практическом плане целесообразность разработки специального закона о борьбе со взяточничеством, который по существу скрывается под названием закона "О борьбе с коррупцией".

Сведение коррупции  ко взяточничеству противоречит логике российского уголовного законодательства, в котором центральную роль в борьбе с криминальными проявлениями коррупции играет ст. 285 УК России. Она содержит общее родовое определение злоупотребления должностными полномочиями и одновременно служит резервной для случаев, когда должностной деликт не предусмотрен специальными статьями.

В ст. 285 УК России определено, что злоупотребление  должностными полномочиями состоит  в использовании должностным  лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы, если это деяние совершено из корыстной или иной личной заинтересованности. Таким образом в российском законодательстве коррупционное правонарушение в сфере социального управления именуется злоупотреблением должностными полномочиями (должностным злоупотреблением).

Когда в конце 80-х обосновывалась необходимость  дифференциации взяточничества по признаку правомерности или неправомерности  обусловленных взяткой действий (бездействия) по службе, то имелось  в виду, что нормы об ответственности  за дачу и получение взятки, обусловленной неправомерными действиями (бездействием) по службе, призваны предупреждать совершение должностным лицом неправомерных действий, сопряженных с принятием управленческих решений, противоречащих интересам службы (то есть последствия, предусмотренные ст. 285), а нормы об ответственности за дачу и получение взятки, обусловленной правомерными действиями (бездействием) — взяточничество первого вида. Данный анализ позволяет понять, что в системе норм о должностных преступлениях нормы о взяточничестве выполняют служебную (вспомогательную) функцию. В действующем за-конодательЧяве это подчеркивается, в частности, усилением ответственности за взятку-подкуп, а также выделением являющейся ее разновидностью взятки за попустительство.

О понятии ПОДКУПА

Практически во всех современных отечественных  работах мы находим трактовку  подкупа как взятки, которая была обещана или дана-получена дс совершения обусловленного действия (бездействия) по службе, причем независимо от того правомерными или неправомерными действиями она была обусловлена.

Данная трактовка  подкупа представляется ошибочной. В соответствии с традицией, которая  существовала в российском дореволюционном  законодательстве, понятие подкупа  тождественно понятию лиходательства. И это не случайно. Как было показано выше, с выяснением существа подкупа связаны принципиальные вопросы определения места и ропи (функции) норм о взяточничестве в системе норм о должностных преступлениях.

Суть вопроса  о том, что подкупать кого-либо можно только к совершению незаконных действий (бездействия) по службе, то есть тex, которые являются нарушением служебных обязанностей. Как метко подмечено одним из классиков, к выполнению своего служебного долга, т.е. к совершению правомерных действий (бездействия) по службе, чиновник уже "подкуплен" государством.

Такое понимание  подкупа мы находим и в международно-правовых документах. Например, в статье 1 Конвенции  о борьбе с подкупом иностранных  должностных лиц при заключении международных коммерческих сделок, принятой в 1997 году, данное понятие определяется как "намеренное предложение, обещание или вручение любого неправомерного финансового или другого вознаграждения, непосредственно или через посредников, иностранному государственному должностному лицу, для этого должностного лица или для третьей стороны, с тем, чтобы это должностное лицо совершило или воздержалось от совершения действий, связанных с исполнением своих служебных обязанностей, с целью получения или сохранения коммерческого или иного неправомерного преимущества при ведении международной коммерческой деятельности" (выделено мной. — Г.М.).

Для современного российского уголовного законодательства приведенное понимание подкупа  не является новым. В то время как  в нормах о взяточничестве, предусмотренных  УК России, это понятие отсутствует, что и создает возможность его произвольной трактовки применительно ко взяточничеству, в нормах о преступлениях против правосудия мы находим его однозначную трактовку. Диспозиция ст. 309 "Подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу" не позволяет усомниться в том, что законодатель понимает подкуп именно как склонение к совершению незаконных действий (бездействия). В данной статье речь идет о подкупе свидетеля, потерпевшего с целью дачи им ложных показаний либо эксперта в целях дачи им ложного заключения или ложных показаний, а равно переводчика с целью осуществления им неправильного перевода.

Как нам представляется, негативные последствия "размывания" понятия подкупа наиболее полно проявятся в коммерческих отношениях, когда стабилизируется новый рыночный сектор экономики л получат широкое применение нормы об ответственности за коммерческий подкуп, предусмотренные ст. 201 УК России.

Анализ правовой природы норм о взяточничестве в  целом и о подкупе (лиходательстве) в частности, в ходе указанного выше исследования привел нас к выводу о необходимости выделения в отдельные статьи норм о даче-получении взятки, сопряженной с подкупов, с одной стороны, и норм о даче-получении взятки за правомерные действия (бездействие) — с другой. При этом обоснованно, как представляется, предполагалось, что основным объектом посягательства для взяточничества первого вида выступает неподкупность как принцип службы должностного лица, а для второго вида — безмездность должностных действий для частных лиц (то есть осуществляемых "без мзды", вознаграждение должностного лица заключается в его содержании по службе). Было определено, что только взяточничество первого вида является собственно коррупционным поведением.

Данная дифференциация позволила решить вопроры об использовании  квалифицирующих признаков, соответствующих  различной природе этих двух видов  взяточничества. Также она послужила  основанием для предложения б  декриминализации дачи взячки, обусловленной  действиями (бездействием) по службе, которые не являются незаконными.

В дальнейшем отдельные  выводы указанного исследования воспроизводились различными авторами, причем фрагментарно и без ссылки на их теоретическое  обоснование (таковым является, как  сказано выше, различие в объектах и в функциях норм о взяточничестве двух видов).

Так, проф. Журавлев М.П. повторил предложение'о декриминализации действий по даче взятки за совершение правомерных действий, полагая возможным  в обосновании ограничиться ссылкой  на дифференциацию ответственности за лихоимство и мздоимство в русском дореволюционном законодательстве, в котором, как известно, дача "мзды" не была криминализирована.

Проф. Максимов С.В. использовал деление видов  коррупционного поведения на собственно коррупционные и иные для разработки системы коррупционных правонарушений, предложенных в проект закона "О борьбе с коррупцией"10.

Проф. Волженкин  Б.В., в частности, в ходе дискуссии  о соотношении взятки и подарка (см. ниже) высказался о невозможности  подходить к оценке случаев дачи-получения взятки за незаконные действия (бездействие) исключительно по "количественному" критерию. Тем самым, пусть косвенно и частично, им воспроизвен вывод о невозможности использования такого признака, как размер взятки при оценке взяточничества, сопряженного с подкупом. В нашем исследовании в этой связи предлагалось сравнить общественную опасность преступных действий следователей по незаконному прекращению уголовных дел за взятку, в одном случае, в размере стоимости бутылки водки, в другом — на сумму в несколько тысяч долларов. Подкуп, сопряженный с дачей-получением взятки в меньшем размере (в данном случае в размере стоимости бутылки водки), имеет большую общественную опасность. Напротив, при оценке опасности случаев дачи-получения взятки за законные действия (бездействие) по службе, когда объектом посягательства выступает так называемая безмездность служебных действий должностного лица, размер взятки является основным критерием. Аналогично для характеристики опасности дачи-получения взятки, сопряженной с подкупом, т.е. обусловленной незаконными действиями (бездействием), неприменим признак вымогательства.

В отрыве от общих  теоретических предпосылок эти  разрозненные предложения могут  признаваться не вполне обоснованными  и допускают возможность вкусовых оценок. Между том их реализация позволит внести важные коррективы в уголовную политику борьбы с криминальными видами коррупционного поведения.