Социальная дифференциация и социальное неравенство

Неудовлетворение минимальных  потребностей человека (семьи) считается  бедностью.

А. Сорокин в своей  работе «Социальная и культурная мобильность» провел тщательное и кропотливое исследование множества самых разнообразных статистических данных с целью выявления исторических закономерностей флуктуаций (колебаний) неравенства в распределении различных благ (прежде всего – экономических, но также и властных) между членами общества на протяжении нескольких тысячелетий. Результат был несколько неожиданным: никаких отчетливо выраженных тенденций выявить не удалось. Периоды нарастания неравенства сопровождались сглаживанием его, а затем неравенство вновь нарастало. Единственной кривой, которой удавалось аппроксимировать исследуемые тренды, оказалась синусоида.

Это не означает, однако, что такого рода тенденции невозможно выявить на протяжении исторических периодов, сравнимых с жизнью нескольких, а тем более одного-двух поколений. Мерой неравенства в различных обществах можно считать два параметра:

1. высоту стратификации, под которой понимают социальную дистанцию между самым высоким и самым низким статусами данного конкретного общества;
2. профиль стратификации, который показывает соотношение численности мест (социальных позиций) в социальной структуре общества по мере повышения статуса.¹⁵

Многочисленные эмпирические исследования выявляют следующие исторические тенденции. Чем выше уровень развития общества, тем ниже высота стратификации, и наоборот. Наибольший уровень высоты стратификации – то есть социальной дистанции, отделяющей наивысшие уровни социальных позиций в данном обществе от самых низких, – отмечаются в наиболее отсталых обществах. И наоборот – чем выше уровень развития общества в целом, тем меньше размеры высоты стратификации. Другими словами, в отсталых обществах социальные верхи от социальных низов отделяет пропасть непроходимых размеров, в то время как в продвинутых обществах представители низших слоев могут относиться к своей элите если не как к равным, то и не так, как к недостижимым «богам», т.е. достаточно спокойно.

Если сравнивать уровни неравенства по такому, например, эмпирически  измеряемому параметру, как децильный  коэффициент. Эта величина рассчитывается следующим образом: составляется ранжированный список, в котором на первом месте стоит тот, кто имеет самый высокий уровень дохода, на последнем – тот, у кого самый низкий уровень. Средний доход верхних 10% делится на средний доход нижних 10%., то можно было бы, применительно к российскому обществу, убедиться в следующем. Если в начале и середине 80-х годов XX века (на «излете» советского общества) децильный коэффициент колебался между 3 и 4, то во второй половине 90-х он установился на уровне 18-20.¹⁶

Существует устойчивое мнение, что стремительное нарастание неравенства в российском обществе – это результат рыночных реформ 90-х годов. Однако проблема возникла значительно раньше. Еще в советские времена мы попытались отследить тенденцию изменения неравенства, выраженного в объемах вкладов в сбережениях в так называемых государственных сберкассах (возможности разместить свои свободные денежные средства в других банках в те времена просто не было) представителями различных социальных страт. Воспользовавшись данными ежегодных отчетов Горьковского областного управления гострудсберкасс, мы обратили особое внимание на категорию вкладчиков, у которых остаток вклада на начало года превышал 5 тысяч рублей. Напомним, что для того периода это была весьма солидная сумма, составлявшая стоимость легкового автомобиля – символа богатства по тем временам. Учитывая, что в сберкассах хранились свободные деньги, имеется немало оснований полагать, что они составляли лишь верхушку айсберга общего объема имущества, принадлежавшего этим вкладчикам.

Проследим динамику изменений с 1971 по 1986 годы двух показателей – числа вкладов размером более 5 тыс. рублей (нижняя кривая) и удельного веса принадлежащего им объема вкладов в общем объеме вкладов населения области (верхняя кривая).  Всего за 16 лет выросли оба эти показателя, однако выросли несопоставимо. Заметен быстрый рост удельного веса общей суммы вкладов на фоне более медленного увеличения удельного веса численности их владельцев. Так, в 1986 году менее чем на 4% сберкнижек лежало более четверти всех помещенных в сберкассах денег. В то же время около 60% вкладчиков делили между собой менее пятой части этой общей суммы.¹⁷

На основе выявленных за шестнадцать лет тенденций  мы попытались дать определенный прогноз  с помощью экстраполяции данных: «Если предположить, что сохранятся даже средние (а не максимальные, как в последние пять лет) темпы упомянутого процесса, то к 2000 году в Горьковской области немногим более 7% вкладчиков будут владеть почти половиной сбережений» Там же.. Мы не могли предвидеть событий российской истории, последовавших через три года после опубликования этих материалов, равно как и того, что Горьковская область вновь станет Нижегородской. Однако думается, что если мы и ошиблись, то ненамного, и скорее – в сторону увеличения. Сегодня половиной сбережений владеют не 7% вкладчиков, а гораздо меньше. Впрочем, год спустя после опубликования этих материалов нам попались на глаза данные, согласно которым в Москве и Риге половина вкладов в сберкассах принадлежала не семи, а всего лишь трем процентам вкладчиков. Это более высокий уровень неравенства, чем, например, в современной Великобритании, где «один процент населения держит в своих руках четверть личной собственности в стране, пять процентов владеют половиной ее …».

Профиль стратификации, т.е. его форма, также отражает уровень  неравенства в данном обществе, хотя и несколько иначе. Так, по мере нарастания этого уровня профиль становится все более «заостренным», по мере снижения уровня неравенства он «уплощается». В большинстве традиционных обществ, где уровень неравенства чрезвычайно высок (что находит свое выражение также в непомерно большой высоте стратификации), профиль стратификации принимает форму пирамиды (или, по Сорокину, конуса) с крутыми склонами. Для современных продвинутых обществ эта форма приближается к ромбовидной.  В пирамидальном профиле по мере приближения к дну численность слоев возрастает. В ромбовидном же наиболее многочисленным является средний слой, а «придонная» страта уступает ему в размерах.

Конечно, пирамидальный  и ромбический профили стратификации - это скорее «идеальные типы», реальные же стратификационные профили продвинутых  обществ выглядят несколько иначе. Российский исследователь Н.Е. Тихонова приводит в своей работе профиль  социальной структуры, типичный для 17 стран Европы и Северной Америки, построенный по 10-позиционной шкале, который практически близок к ромбическому.

Н.Е. Тихонова указывает  также на то, что «социальная структура  России в 1992 году, несмотря на начало рыночных реформ, также в целом воспроизводила тогда общий для всех обследованных стран тип социальной структуры. В целом эта форма социального профиля соответствовала «нормальной». Конечно, «донная» часть профиля стратификации 1992 года немного «проседает» в сравнении с профилем продвинутых обществ. Это свидетельствует о том, что удельный вес низших слоев был тогда в России несколько выше в сравнении с продвинутыми обществами.¹⁸

Ситуация заметно изменилась после дефолта, объявленного правительством С.В. Кириенко в августе 1998 года.  Профиль стратификации заметно «просел», приближаясь к конусу, в большей степени характерному для традиционных обществ. «Крылья», в которых локализовался средний класс, «как бы опустились, и те слои населения, которые относили себя раньше к среднему классу, перешли в состав низших слоев. В результате основной характерной особенностью вновь возникшего типа социальной структуры стала «приниженность» социальных статусов основной массы россиян».

 

Заключение

 

С развитием рыночных отношений в российском обществе происходят значительные изменения как позитивного, так и негативного характера. Происходит расслоение общества на богатых и бедных, значительно усиливая процесс социальной дифференциации, а также социальной мобильности, когда большие массы людей переходят в силу разных причин из одного социального слоя в другой и т.д.

Именно социально-экономическая  неоднородность труда – причина присвоения одними людьми власти, собственности, престижа и отсутствия всех этих знаков продвинутости в общественной иерархии у других. Каждая из групп вырабатывает свои ценности и нормы и, опираются на них, и если они размещаются по иерархическому принципу, то они являются социальными слоями.

 Можно констатировать  в нашей стране формирование  стабильного узкого слоя элиты. В недрах обостренного социального расслоения постепенно растет средний класс, тоже дифференцирующийся на нижний и верхний слои. Наиболее активны в нем молодежь, получающая профессиональное образование, специалисты. Однако социальное расслоение современного российского общества носит неравновесный характер, поскольку основную часть его составляет базовый слой, находящийся в крайне неблагоприятном положении. Низкий статус и трудное материальное положение не позволяют ему найти достойное место в рыночной экономике, приспособиться к новым экономическим условиям. Дальнейшее ухудшение положения базового и нижнего слоев может поставить под угрозу социальную стабильность общества. Остро стоит проблема социальной справедливости, социальной защиты интересов малоимущих слоев населения. Социальное расслоение российского общества носит сложный характер, когда выделяются различные по своей роли социальные общности, складываются неоднозначные взаимосвязи между ними.

Список  литературы

 

1. Ковалев, А.И. Социология / А.И. Ковалев. – М.: Центр экономики и маркетинга, 2008. – 209 с.
2. Кравченко, Л.И. Основы социологии / Л.И. Кравченко. – М.: Новое знание, 2009. – 759 с.
3. Кренина, М.Н. Социальная мобильность / М.Н. Кренина. – М.: Дело, 2009. – 400 с.
4. Кушубакова, Б.К. Социальные слои в России / Б.К. Кушубакова. – Уфа: Китап, 2008. – 88 с.
5. Любушин, Н. П. Социология / Н.П. Любушин. – М.: ЮНИТИ, 2008. – 356 с.
6. Нешитая, А.С. Основы социологии / А.С. Нешитая. – М.: Издательско-торговая корпорация Дашков и К, 2009. – 456 с.
7. Орлов, А.Д. Социология / А.Ю. Орлов. – М.: Экономистъ, 2008. – 890 с.
8. Харевич, Г.Л. Социология / Г.Л. Харевич. – М.: Академия, 2008. – 164 с.
9. Хомидов, А.У. Социология / А.У. Хомидов. – М.: ИНФРА-М, 2009. – 789 с.

¹ Любушин, Н. П. Социология / Н.П. Любушин. – М.: ЮНИТИ, 2008. – С. 177.

² Кравченко, Л.И. Основы социологии / Л.И. Кравченко. – М.: Новое знание, 2009. – С. 167.

³ Нешитая, А.С. Основы социологии / А.С. Нешитая. – М.: Издательско-торговая корпорация Дашков и К, 2009. – С. 188.

⁴ Кренина, М.Н. Социальная мобильность / М.Н. Кренина. – М.: Дело, 2009. – С. 151.

⁵ Кренина, М.Н. Социальная мобильность / М.Н. Кренина. – М.: Дело, 2009. – С. 158.

⁶ Хомидов, А.У. Социология / А.У. Хомидов. – М.: ИНФРА-М, 2009. – С. 411.

⁷ Орлов, А.Д. Социология / А.Ю. Орлов. – М.: Экономистъ, 2008. – С. 291.

⁸ Кушубакова, Б.К. Социальные слои в России / Б.К. Кушубакова. – Уфа: Китап, 2008. – С.47.

⁹ Кушубакова, Б.К. Социальные слои в России / Б.К. Кушубакова. – Уфа: Китап, 2008. – С. 51.

¹⁰ Харевич, Г.Л. Социология / Г.Л. Харевич. – М.: Академия, 2008. – С. 91.

¹¹ Кушубакова, Б.К. Социальные слои в России / Б.К. Кушубакова. – Уфа: Китап, 2008. – С. 57.

¹² Харевич, Г.Л. Социология / Г.Л. Харевич. – М.: Академия, 2008. – С. 97.

¹³ Орлов, А.Д. Социология / А.Ю. Орлов. – М.: Экономистъ, 2008. – С. 318.

¹⁴ Харевич, Г.Л. Социология / Г.Л. Харевич. – М.: Академия, 2008. – С. 99.

¹⁵ Ковалев, А.И. Социология / А.И. Ковалев. – М.: Центр экономики и маркетинга, 2008. – С. 117.

¹⁶ Орлов, А.Д. Социология / А.Ю. Орлов. – М.: Экономистъ, 2008. – С. 369.

¹⁷ Ковалев, А.И. Социология / А.И. Ковалев. – М.: Центр экономики и маркетинга, 2008. – С. 138.

¹⁸ Ковалев, А.И. Социология / А.И. Ковалев. – М.: Центр экономики и маркетинга, 2008. – С. 148.