Рэп как субкультура

Началось  все в 1975 году, когда все тот  же Кул Херк на вечеринке в клубе “Hevalo” подключил микрофон и начал во время брейка говорить с танцующей толпой. Это было вполне в духе ямайкской традиции разговорного рэггей (который, кстати, именно к тому моменту стал по-настоящему известен в Америке). Толпе понравилось –ди-джеи взяли практику на вооружение.

Поначалу  дело не шло дальше односложных покриков или скандирования какой-нибудь подбадривающей фразы. Позже в монолог  стали включаться коротенькие лимирики – и наконец разгулялась нехитрая поэтическая импровизация – чаще всего по мотивам той песни, которая крутилась на вертушке. Обычно MC начитывал публике какое-нибудь четверостишье, а потом, чтобы собраться с мыслями, скандировал что-то типа:

Yes Yes Y’all, 
Yes Yes Y’all, 
One Two Y’all 
To The Beat Y’all!

Рэпом это тогда еще не называлось, а называлось словом“emceeing”. Хотя слово “рэп” и описываемая им ритуальная перебранка существовали в черном фольклоре давным давно. Рэп вообще стар как мир и в той или иной форме существует в любой традиционной культуре. В доисламском арабском мире подобный жанр процветал на ярмарках. Каждый бедуинский клан выставлял своего поэта-ритора, который начитывал импровизационную ругань ярковыражено сакрального характера. Дело обычно кончалось массовой резней.

Такие же состязания, называемые “ямб”, имели место в  Древней Греции на праздниках в честь  Диониса и Деметры. В древнескандинавской  традиции они известны как “mannjafbr” (“тяжба мужей”), – обязательный элемент святочных игр. В одной из эддических песен, “Песне о Харбарде”, в бранном поединке сходятся боги Один и Тор. Другая песнь – “Lokasenna” – специально посвящена такой сваре. Там хулиганский бог Локи на пиру богов нарушает ритуальный мир и начинает со всеми собачиться. В староанглийском языке было специальное слово, аналогичное “рэпу”, – “yelp”. В древнегерманском это “gelp”, в старофранцузском – “gab”. Михаил Бахтин в своей великой книжке о Франсуа Рабле подробно описывает этот самый “gab” на праздничных парижских площадях.

“Корни  собственно рэпа теряются в африканской  традиционной культуре: состязаниях  на ритмичность между детьми и  праздненствах культа плодородия. Из последних, видимо, перешли в рэп ритуальные кощунства, связанные с соитием и оплодотворением, и другие элементы карнавального действа: иронические славословия и проклятия.

Обрывочные  сведения о подобных рэпу состязаниях  среди афро-американцев встречаются давно, но научно рэп и его формы (“dozens” и “signifying”, также называемые “talking shits”) были впервые описаны в 30-е годы в Гарлеме и Южном Бронксе. Подростки соревновались в том, чтобы как можно четче и ритмичнее сымпровизировать по определенным строго каноническим правилам стихотворный текст, состоящий из поочередно проговаривавшихся трех четверостиший (отсюда “dozens” – “дюжины”). Два соперника по очереди во все нагнетающемся ритме обменивались dozens, пока кто-то один не сбивался либо риторическое превосходство кого-то не становилось очевидным. Целью рэпа было как можно сильнее оскорбить противника, а еще лучше – его мать или сестру.

Зачин (первое четверостишие) был посвящен бахвальству: прославлялись достоинства импровизатора  с сильными преувеличениями. Затем  следовал столь же преувеличенный презрительный  отзыв о сопернике и удивление, как он осмелился состязаться  с лучшим в мире мастером рэпа, могучим  виртуозом. Дальнейшие четверостишия  – а их могло быть сколько угодно – строились следующим образом: две строки описывали, как стихотворец  якобы обладал матерью соперника, какое при этом испытывал отвращение, подробности ее физиологии и т.п., а две другие – события жизни  квартала, жизненные наблюдения, идеи “Black Power” и вообще все, что могло придти в голову. Рифмовались вторая и четвертая строка.

Так могло  продолжаться часами, и если победитель не выявлялся, то дело решалось дракой с участием болельщиков.”**

Этнографы описывали dozens как ритуал. Психологи же отмечали его сходство с новейшими психотерапевтическими практиками, при которых тепапевт и пациент погружаются в транс и врач начинает по полной программе опускать больного, снимая в нем внутренние зажимы и делая способным к инсайту. При грамотном подходе после такого сеанса пациент чувствует себя не униженным, а свежим и полным вдохновения. Стоит вспомнить, что по статистике самоубийств афро-американцы находятся на одном из последних мест в мире, – и это при повальной криминальности и наркомании…

“Signifying отличался от dozens большей свободой импровизации: применялось синкопирование и намеренное искажение ритма, при которых импровизатор преодолевал головокружительные по сложности пассажи, чтобы выбраться из них и вернуться к изначальному ритму. Signifying близок к русской скороговорке, но с очень сложной версификацией и доведенной до виртуозности аллитерацией. Такая скороговорка насчитывает десятки строк, причем верхом совершенства считается использование единственной рифмы и одной аллитерации на протяжении всего текста…”**

Вот эти  жанры и стали постепенно расцветать на нью-йоркских дискотеках. Традиции фанк-концертов, на которых публика поет не меньше, чем музыканты на сцене, обязывали би-боев перекрикиваться с ди-джеями. Это заставило всех вспомнить про dozens. Постепенно рэперы стали вылазить к ди-джейскому микрофону и по очереди начитывать свои вирши. Все это, разумеется, делалось импровизацией – читать по бумажке было бы смертным грехом. (Способности черных хлопцев к спонтанной поэзии поражают. 

Но надо сказать, что наши собственные бабки  и дедки умели то же самое: частушки, исполнявшиеся на деревенских “беседах” тоже были чистой импровизацией – никто их заранее не писал. Вообще, частушки, певшиеся по очереди, как вопрос-ответ, удивительно похожи на рэперскую перебранку, а “беседа” мало чем отличалась от гарлемских пати.)

Конечно, каждый рэпер втихаря готовил “домашние задания” – выдумывал рифмы и темы для следующего пати; Mele Mel, один из первых чтецов, признавался, что просиживал за этим занятием по полдня. Но зато и отдача была фантастическая: ранние рэперы проводили у микрофона не час и не два, а всю ночь – нонстопом… И всю ночь нужно было читать так, чтобы держать публику в напряжении и “качать” танцпол. “We born to rock the world!” – пел потом этот самый Mele Mel и в общем не заливал.