Критерии прогресса

     Критерии  прогресса.

     Критериями  прогресса Гете считал дифференциацию и соподчинение частей, Бронн —  специализацию, сокращение числа гомологичных органов, погружение важнейших органов  внутрь тела, централизацию, Плате —  увеличение размеров, приобретение новых  органов и функций, повышение  энергетического уровня жизнедеятельности, Франц — энергетическую эффективность, интенсификацию функций, Ренш — усложнение, рационализацию (в частности, олигомеризацию), централизацию, пластичность (расширение нормы реакции), независимость от среды (автономизацию) и т. д. Большинство  исследователей связывает прогресс с ростом численности и разнообразия или же (в морфологическом плане) с усложнением в сочетании  с функциональной интеграцией (развитием  нервной системы), активностью, энергетической эффективностью, независимостью от среды, гомеостазом (устойчивостью внутренней среды), заботой о потомстве, способностью к обучению и другими свойствами более или менее общего значения. Часть критериев носит откровенно антропоцентристский характер и  непригодна для сопоставления различных  эволюционных линий.

     Многие  эволюционисты вслед за Дж. Симпсоном (Simpson, 1956) полагают, что понятие прогресс имеет смысл лишь в применении к конкретным эволюционным линиям. По их мнению, можно говорить о прогрессе  рыб или прогрессе насекомых, но не организмов вообще. Например, в  эволюции амфибий прогресс заключается  во все более совершенном приспособлении к жизни на границе двух сред, а не в приобретении рептилийных  признаков, обеспечивающих независимость  от водной среды. С другой стороны, Дж. Хаксли настаивает на разграничении  специализации — повышения приспособленности  к определенным условиям существования, ограничивающего эволюционные потенции, и общего или неограниченного  прогресса — поднятия верхнего уровня биологической эффективности (понимаемой как независимость от среды и  контроль над ней), воплощенного в  доминирующих типах.

     Прогресс, таким образам, заключается в  смене доминирующих типов, и человек  как последний известный нам  доминирующий тип должен быть объективно признан вершиной эволюции. Я уже  отмечал (Красилов, 1973а и др.), что  смена доминантов в рядах терапсиды—завропсиды—млекопитающие птероспермы—хвойные—цветковые носит  обратимый характер и, следовательно, не всегда знаменует прогресс.

     Ограниченность  биологического критерия связана также  с тем, что конкурентоспособность  — не неизменный атрибут вида, она  зависит от множества условий. Например, при 22° успех сопутствует одному виду дрозофил, а при 27° — другому. В перспективе успех того или  другого вида зависит от направленности изменения климатических условий. Многие писали о тавтологичности  формулы «выживание наиболее приспособленных» (MacArthus, Wilson, 1967), и сторонники «биологического прогресса» еще усилили тавтологичность, полагая, что отбор всегда ведет к прогрессу. Дарвин же избежал тавтологичности, указав, что в зависимости от условий повышение приспособленности ведет к прогрессу или регрессу. Приспособленность имеет различный смысл в лимитирующей и нелимитирующей среде. При напряженных конкурентных отношениях приспособленность обеспечивается эффективностью использования ресурсов, в условиях сильной неизбирательной элиминации — устойчивостью к экстремальным условиям. Эти тенденции противоположны друг другу, так как устойчивость обеспечивается функциональной интеграцией, снижающей эффективность (Morowitz et al., 1964; Levins, 1968).

     Под прогрессом понимается направление  развития, для которого характерно поступательное движение общества от низших и простых форм общественной организации к более высоким  и сложным. Понятию прогресса  противоположно понятие регресс, для  которого характерно обратное движение — от высшего к низшему, деградация, возврат к уже отжившим структурам и отношениям. Представление о  развитии общества как прогрессивном  процессе появилось еще в древности, но окончательно оформилось в трудах французских просветителей (А. Тюрго, М. Кондорсе и др.)- Критерий прогресса  они видели в развитии человеческого  разума, в распространении просвещения. Столь оптимистичный взгляд на историю  сменился в XIX в. более сложными представлениями. Так, марксизм усматривает прогресс в переходе от одной общественно-экономической  формации к другой, более высокой. Некоторые социологи сутью прогресса  считали усложнение социальной структуры, рост социальной неоднородности. В  современной социологии исторический прогресс связывается с процессом  модернизации, т. е. переходом от аграрного  общества к индустриальному, а затем  и к постиндустриальному. 
     
     Некоторые мыслители отвергают идею прогресса в общественном развитии, рассматривая историю как циклический круговорот с чередой подъемов и спадов (Дж. Вико), предсказывая скорый «конец истории» либо утверждая представления о многолинейном, независимом друг от друга, параллельном движении различных обществ (Н. Я. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби). Так, А. Тойнби, отказавшись от тезиса о единстве всемирной истории, выделил 21 цивилизацию, в развитии каждой из которых он различал фазы возникновения, роста, надлома, упадка и разложения. О «закате Европы» писал и О. Шпенглер. Особенно ярок «антипрогрессизм» К. Поппера. Понимая под прогрессом движение к какой-либо цели, он считал его возможным только для отдельного человека, но не для истории. Последняя же может быть объяснена и как прогрессивный процесс, и как регресс. 
     
     Очевидно, что прогрессивное развитие общества не исключает возвратных движений, регресса, циви-лизационных тупиков и даже срывов. Да и само развитие человечества вряд ли имеет однозначно прямолинейный характер, в нем возможны и ускоренные рывки вперед, и откаты назад. Более того, прогресс в одной сфере общественных отношений может сопровождаться и даже быть причиной регресса в другой. Развитие орудий труда, техническая и технологическая революции — яркое свидетельство экономического прогресса, но они поставили мир на грань экологической катастрофы, истощили природные ресурсы Земли. Современное общество обвиняют в упадке морали, в кризисе семьи, бездуховности. Высока и цена прогресса: удобства городской жизни, например, сопровождаются многочисленными «болезнями урбанизации». Иногда издержки прогресса настолько велики, что возникает вопрос: а можно ли вообще говорить о движении человечества вперед? 
     
     В этой связи актуален вопрос о критериях прогресса. Согласия среди ученых нет и здесь. Французские просветители видели критерий в развитии разума, в степени разумности общественного устройства. Ряд мыслителей (например, А. Сен-Симон) оценивали движение вперед по состоянию общественной нравственности. Г. Гегель связывал прогресс со степенью сознания свободы. Марксизм также предложил универсальный критерий прогресса — развитие производительных сил. Видя сущность движения вперед во все большем подчинении сил природы человеку, К. Маркс сводил общественное развитие к прогрессу в производственной сфере. Прогрессивными он считал лишь те социальные отношения, которые соответствовали уровню производительных сил, открывали простор для развития человека (как главной производительной силы). Применимость подобного критерия оспаривается в современном общест-вознании. Состояние экономического базиса не определяет характер развития всех остальных сфер жизни общества. Целью, а не средством любого общественного прогресса является создание условий для всестороннего и гармоничного развития человека. 
     
     Следовательно, критерием прогресса должна являться мера свободы, которую общество в состоянии предоставить личности для максимального раскрытия ее потенциальных возможностей. Степень прогрессивности того или иного общественного строя нужно оценивать по созданным в нем условиям для удовлетворения всех потребностей личности, для свободного развития человека (или, как говорят, по степени человечности общественного устройства).