Министерство образования и науки Российской Федерации
ГОУ ВПО «Московская государственная юридическая академия имени О. Е. Кутафина

Кафедра теории государства и права

Васильев Михаил Кириллович

Тема: «Политико-правовые взгляды Монтескье»

Курсовая работа
студента 2 учебной группы, 2 курса

Института Правоведения

Очной формы обучения

Научный руководитель:
старший преподаватель, Петрова Г. Н

Дата сдачи: ______________________________________

Дата рецензирования _____________________________

Дата защиты _____________________________________

Оценка __________________________________________

Москва, 2010 год

Оглавление

Введение              3

Глава 1. Биография.              6

Глава 2: Политико-правовые взгляды              12

«Персидские письма»              14

«Размышления о причинах величия и падения римлян»              22

«О духе законов»              25

Понятие закона              27

Понятие природы и принципа правления              28

Влияние климата на дух народа              34

Механизм разделения властей              37

Заключение              42

Список использованной литературы:              43

Введение

Просветителей XVIII века, подготовивших идеологическую базу французской революции, просветителей, создавших новый образ государства, просветителей, невероятно толкнувших науку и общество вперед, нельзя представить без Шарля-Луи Монтескье.

Барон де Лабред и де Монтескье известен нам в первую очередь как выдающийся юрист своего времени, создатель теории разделения властей в том виде, в котором мы понимаем ее сейчас. Блистательный публицист, он написал множество книг, среди которых особняком стоят «Персидские письма», «Размышления о причинах величия и падения римлян», «О духе законов». Именно благодаря этим литературно-правовым памятникам мы можем судить о его политико-правовых взглядах, соображениях о цели существования государства, причинах происхождения права.

Но был ли почтенный барон ограничен в своих исследованиях государственно-правовой тематикой? Конечно, нет. Литературный талант Монтескье проявился и во многих других произведениях: «Книдский храм», «Путешествие в пафос», написанные в духе «едонистического эпикуреизма дворянских салонов и будуаров с их излюбленными мифологическими персонажами»[1] - вот лишь немногие произведения великого француза, написанные не по государственно-правовой тематике.

Являются ли концепции, разработанные Монтескье в XVIII веке актуальными и по сей день? Можно ли говорить, что теории, созданные французом-просветителем выдержали проверку временем? Чтобы ответить на этот вопрос, следует задать себе еще один, гораздо более простой: есть ли в современном мире хоть одно государство без хотя бы формального разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную?

Теории, разработанные Шарлем-Луи Монтескье, стали основополагающим базисом правового демократического государства. Влияние, оказанное его концепциями на государственное устройство, очевидно. Так, например, создатели Конституции США 1787 года находились под сильным влиянием идей барона де Лабред, что, безусловно, нашло свое выражение не только в основном законе США, но и многих других нормативно-правовых актах. Екатерина II «изрядно обобрала господина президента для блага своих подданных»[2], включив большое количество его идей в «Наказ» - концепцию просвещенного абсолютизма. Прусский кодекс 1792 года составлен не без авторитетного влияния Монтескье.

Прогрессивное мышление Монтескье позволило ему разработать теорию, учитывающую множественность факторов в формировании государства и права в конкретных регионах. Так, он учитывал природу, принцип правления, физические свойства страны, образ жизни народа, религию, народный дух и т.д.[3] Некоторые исследователи[4] считают Монтескье приверженцем так называемой географической школы, но, на наш взгляд, это не вполне корректно, в виду того, что концепции просветителя не ставят во главу угла географические факторы, они намного шире.             

Таким образом, объектом нашего исследования будут теории и концепции, разработанные французским просветителем Шарлем-Луи де Монтескье

Глава 1. Биография.

Шарль-Луи Секонда, барон де Лабред и де Монтескье, родился на юго-западе Франции, в местечке Бордо 18 января 1689 года. Его родители происходили из знатного, хотя и не очень богатого феодального рода. Предки его всегда жили на территории своих поместий и играли активную роль в работе парламента Бордо, что говорит о том, что свободу и честь они ставили превыше блеска и роскоши королевского двора.

Родители французского просветителя не оставили столь яркий след в истории, поэтому о них нам известно немного. Отец Монтескье был младшим братом в семье и, согласно французским законам того времени, не наследовал родовых земель. Впрочем, ему удалось поправить свое положение удачной партией с урожденной английской аристократкой Пенель, получив от нее в приданое замок Ла-Бред. Это был строгий, гордый человек, известный своими патриархальными нравами и убеждениями о божественном характере своей власти над крестьянами. Мать Монтескье была чрезвычайно религиозной женщиной, с некоторой склонностью к мистицизму.

Когда она умерла, маленькому Монтескье было всего семь лет, и все бремя воспитания шестерых детей пало на отца. В десять Шарль-Луи был определен в колледж при монастыре Жюильи. Полученное здесь образование было скорее светским, чем религиозными, ввиду того, что в учебном курсе большое внимание уделялось античной философии и литературе. Позднее, Монтескье заявлял, что он не постиг догматов католической веры, но зато увлекся классической литературой и философией стоиков, что пробудило в нем некоторое недоверие к постулатам христианской веры.

Через пять лет после поступления в колледж, 11 августа 1705 года юный Шарль Луи возвращается в замок отца и приступает к самостоятельному изучению непростой французской юриспруденции, поскольку уже тогда было понятно, место и обязанности его дяди в парламенте скорее всего перейдут к нему. Возможно, именно тогда, при изучении огромного массива запутанного французского законодательства того времени и возник проект «О духе законов». Ища «идею права», Монтескье не посвящает ей себя полностью, он становится активным членом кружка литераторов, ученых и правоведов, располагавшемся в Бордо. Позднее, именно из него вырастет Бордовская Академия, президентом которой станет Монтескье.

В 1713 году умирает отец Монтескье. Дядя, принявший его под свою опеку, решается его женить на некрасивой Жанне Латриг, непривлекательность и кальвинистские убеждения которой были с лихвой компенсированы солидным приданым. Возможно, именно расчетливая женитьба сформировала его отношение к браку. Так, он пишет: «Девушки, для которых только с браком открываются удовольствия и свобода, которые обладают умом, не осмеливающимся думать, сердцем, не смеющим чувствовать, ушами, не смеющими слышать, и глазами, не смеющими видеть, - достаточно расположены к браку, но юношей к нему приходится побуждать. Так как роскошь монархии делает брак дорогим и обременительным, то побуждением к нему должно служить богатство, которое могут принести с собою жены, и надежды на потомство»[5]. Барон де Лабред всегда уважал свою супругу, подарившую ему сына и двух дочерей, но не считал необходимым быть верным ей. Родив ему детей, жена навсегда останется в Бордо. В то время как неверный супруг будет колесить по миру и по стране. Он пользовался большой популярностью у женского пола, хотя, вряд ли был по-настоящему привязанным хоть к одной из них. С большим скептицизмом и презрением относился он к женщинам: «Некрасивые женщины обладают грацией, что редко встречается среди красивых. Я был довольно счастлив, привязываясь к женщинам, любви которых я доверял. Лишь только уверенность эта исчезала, я моментально развязывался с ними»

В 1716 году, после смерти своего дяди, в возрасте 27 лет, Шарль Луи наследует должность президента парламента Бордо и титул барона Монтескье. Судейская работа, в основном связанная с крайне бессистемным французским правом того времени никогда не привлекала его. Но ничто не проходит бесследно: работая в парламенте, Монтескье обрел опыт, столь необходимый ему для написания «О духе законов». Намного большее удовольствие доставляет ему работа в Бордосской академии, членом которой он был избран. Барон публикует огромное количество работ и рефератов практически во всех сферах естественных наук: «О тяжести», «О приливах и отливах», «О причинах эхо».

В 1721 году происходит знаменательное событие в жизни барона: он публикует под вымышленной фамилией «Персидские письма». Впервые напечатанная в Голландии, эта книга сразу же попала в реестр запрещенных книг, что, впрочем, нисколько не мешало регулярно переиздаваться ей за границами владений французского короля. Это произведение будет более подробно затронуто нами ниже. Впрочем, следует сказать, что книга имела феноменальный успех. Ее читали все, мало-мальски ценящие культуру люди. Возможно, именно благодаря литературному успеху, Монтескье перебирается в Париж, оставив семью в Бордо, в 1726 году.

В Париже он становится членом парижской академии и активным участником клуба «Антресоль», изучавшего политические науки. Свое название клуб получил благодаря месту, где собирались его члены, - квартиры, помещавшейся в антресоли. Одним из основателей этого сообщества был английский иммигрант Болингброк, покинувший родину после «Славной революции» 1688 года. Почтенный англичанин своими рассказами о политико-правовых достижениях Британского государства оказал невероятное влияние на Монтескье. Возможно, именно благодаря ему он отправляется в трехгодичное путешествие с целью изучить политико-правовую сущность различных государств.

На протяжении своего трехгодичного путешествия Монтескье посетил множество государств Европы, но нельзя сказать, что европейские государства барон исследовал с тем же страстным порывом, целиком охватившем его на полтора года в Англии[6]. Путешествуя по Европе, Монтескье не задерживался долго в одном городе, исключение, пожалуй, составила Флоренция, и то, не благодаря красотам города, а, скорее всего, благодаря красотам маркизы Феррони. "Это прекрасный город, - писал Монтескье, - женщины тут так же свободны, как во Франции, но это не так бросается в глаза, и они не отличаются тем особого рода презрением к своему положению, которое ни в каком отношении не может быть признано заслуживающим одобрения. Тут царит вежливость, ум и даже знание"[7].

Интересный случай произошел с бароном в Риме. Папе Бенедикту XII так понравился Монтескье, что тот, в виде особой милости, разрешил ему и всей его семье не соблюдать постов до конца жизни. Но на следующий день ему представили папскую буллу и огромный счет за «благословление» Святейшего Престола, на что, протянув буллу назад посланному, барон ответил: «Папа человек честный, мне довольно его слова»[8].

Посещая различные страны, Монтескье встречался с видными политическими деятелями, посещал культурные места и уделял большое внимание изучению обычаев и культурных традиций народов. Везде с ним обходились с большим уважением: уже тогда он был известным публицистом и членом Парижской академии.

«Славная революция» 1688 года сделала из Англии страну политической свободы, в которой религиозные вопросы отошли на второй план. Неудивительно, что это государство произвело на Монтескье столь сильное впечатление. Здесь он общался с Александром Поупом и Джонатаном Свифтом, посещал английский парламент и даже был представлен королеве Шарлотте. Будучи сторонним наблюдателем, барон не мог по достоинству не оценить все качества конституционной монархии. Вероятно, именно здесь созрела его теория разделения властей. Но сердце Монтескье всегда принадлежало его родине. Позднее, он скажет: «Германия создана, чтобы по ней путешествовать, Италия - чтобы временно проживать в ней, Англия - чтобы там мыслить, Франция - чтобы жить в ней».

Вернувшись в 1731 году в родное Бордо, Монтескье начинает усердно работать. Так, через три года после его возвращения выходит «Размышления о причинах величия и падения римлян», в которой он доказывает зависимость экономической и политической стабильности от республиканской формы правления и личной свободы граждан. Позднее, это произведение стало одним из идеологических столпов французской революции.

Наконец, в конце октября 1748 года в Женеве издатель Барийо анонимно печатает первый небольшой тираж «О духе законов» Успех трактата был так велик, что споры о ней не утихали на протяжении всей жизни Монтескье.

Утомленный беспорядочной и весьма предвзятой критикой, пожилой барон решает провести остаток дней в своем родовом имении. Он задумал улучшить некоторые места «О духе законов», но катаракта, поразившая его глаза, весьма стесняла его литературный талант и вызывала необходимость все диктовать. Так, в переписке с преданными друзьями он напишет: «Я задумал план - расширить и углубить некоторые места моего «Духа законов», но стал неспособен на это. Чтение ослабило мои глаза»

В 1754 году Монтескье вынужден срочно выехать в Париж. Некто Ла-Бомель по требованию короля был арестован в Пруссии, выдан Франции и заключен в Бастилии. Ла-Бомель один из первых выступил в защиту «О духе законов» всячески поддерживал Монтескье, за, что, вероятно, и был арестован. Просветитель счел своим моральным долгом вызволить товарища из беды. Приехав в Париж, он задействует всех своих влиятельных друзей и добивается освобождения Ла-Бомеля. К несчастью, в процессе хлопот и последующего пребывания в Париже, пожилой барон простужается и заболевает воспалением легких. 10 февраля 1755 года Монтескье скончался

Похороны Монтескье не отличались особой торжественностью. Его тело было опущено в склеп у церкви св. Женевьевы. Пускай могила его не пережила революции и была утрачена, но его наследие будет жить вечно.

Глава 2: Политико-правовые взгляды

Барон де Секонда и де Монтескье, будучи человеком выдающимся, как и всякий, не был статичен в своих политико-правовых воззрениях. Конечно, мы не можем говорить о том, что взгляды его кардинально менялись с течением времени, отнюдь. Но определенная коррекция позиций, вызванная чрезвычайной гибкостью мысли, бесспорно, имеет место быть. Так, например, идеи, высказанные в «Персидских письмах» находят свое дальнейшее развитие и выражение в последующих работах Монтескье.

Правление Людовика XIV легло тяжким бременем на Францию. Воспитанный преемником Ришелье Мазарини, он стал жестким правителем. Правивший 72 года, Людовик прославился пышностью своего двора, сильной консолидацией государственной власти (именно ему принадлежит фраза «Государство – это я!»), большими территориальными завоеваниями. Бремя государственных расходов пало на мелкую буржуазию и крестьянство, и так находившихся в незавидном положении. Голодная нищета низших слоев общества и роскошные королевские приемы стали символом этого «галантного века»[9]. Обогащение короля, его фаворитов и соратников сопровождалось чудовищным падением нравов. Лицемерие, чопорность, алчность, подлость, непрекращающиеся оргии и повсеместный обман играли дьявольские вальсы на балах Людовика XIV.

Но, как и всякая звезда, погас и король-солнце. Регенты были заняты воспитанием следующего, 32 короля Франции, народ стал потихоньку подниматься и, воспользовавшись случаем, Монтескье с филигранным искусством пролил свет на истинную картину того общества.

«Персидские письма»

Никто не может с точностью сказать, когда же именно Монтескье начал свой труд. Вполне вероятно, что идея написания возникла у барона еще в самом колледже, или же сразу после окончания, ведь первое письмо датировано 11 января 1711 года. Но, скорее всего, даже если юный барон и начал писать «Персидские письма» по выходу из колледжа, то основательно переработал весь текст перед публикацией. Богатый язык и легкость чтения свидетельствуют о том, что Монтескье работал над каждой фразой.

Многие современники утверждали, что барон имел обыкновение ежедневно вести дневник, в котором излагал свои мысли и впечатления о прошедшем дне. Вполне вероятно, что именно из такого дневника и выросли «Персидские письма».

Сам роман чрезвычайно легко и интересно читается. В нем Монтескье критикует обычаи Франции того времени. Где-то он лишь проливает свет на действительное положение вещей, а где-то руками персов наносит точечные удары по дряхлому телу французского общества. Роман неспроста называется «Персидские письма», в нем барон повествует о путешествии двух персов: Узбека и Рики, которые в лучших традициях эпистолярного жанра рассказывают своим друзьям и друг другу о событиях, происходящих с ними во Франции.

На наш взгляд, в главных героях Монтескье выразил самого себя, две стороны своего характера: Узбек рассудителен и последователен в своих письмах. Он дает строгие наказы и распоряжения своим евнухам и женам в серале, размышляет о причинах столь большой разницы между персами и европейцами в переписке с имамом. Это зрелый серьезный мужчина, которым, как нам кажется, Монтескье представлялся жене, коллегам в парламенте, европейским монархам и чиновникам. Но Рика молод, весел, порывист и импульсивен. Ему все в новинку, он ярко реагирует на происходящие с ним события, со страстью познает европейский мир и увлекается бытом французов. Его письма пронизаны восторгом и энергией. Возможно, именно таким был Монтескье в минуты творчества, в разговорах с детьми и любимыми женщинами.

Первое, что по нашему субъективному мнению бросается в глаза при чтении романа – это огромные культурные различия между мусульманским и христианским миром. И дело не только в конфессиональных различиях, как то в наличии у одних многоженства и строгих правил, связывающих женщину в общении с мужчинами и отсутствии оных у других. Сам стиль и ритм жизни на востоке кардинально отличается от западного. Так, Монтескье устами Узбека пишет в XXIII письме: «Христианский город – великое зрелище для магометанина, видящего его впервые. Я имею ввиду не то, что сразу же бросается всем в глаза, вроде разницы в строениях, одежде, основных обычаях; но даже в малейшей безделице находишь здесь что-нибудь особенное: я это чувствую, хотя и не могу выразить.»[10] Западные люди более торопливы в быту, чем восточные. Что и подтверждает Рика. В XXIV письме он пишет: «Ты не поверишь, пожалуй: за тот месяц, что я здесь нахожусь, я еще не видал, чтобы кто-нибудь ходил не спеша. Никто на свете лучше французов не умеет пользоваться своими ногами: здесь люди бегут, летят. Они бы упали в обморок от медлительных повозок Азии, от мерного шага наших верблюдов.»[11]

Говоря о величии Франции того времени, Монтескье подвергает очень искусной и ловкой критике финансовую политику короля. Так, он пишет: «Французский король – самый могущественный монарх в Европе. Он простирает свою власть даже на умы своих подданных; он заставляет их мыслить так, как ему угодно. Если ему приходится вести трудную войну, а денег у него вовсе нет, ему достаточно внушить им, что клочок бумаги – деньги, и они немедленно с этим соглашаются. Больше того, он внушает им, что его прикосновение излечивает их от всех болезней: вот как велики сила и могущество над его умами.»[12] За столь осторожными словами скрывается резкая критика всего прогнившего государственного аппарата Людовика. Купля-продажа государственных должностей, чудовищное расхищение казны, предвзятое правосудие были жестокими реалиями того времени.

Наиболее ярко отношения во власти иллюстрирует судьба Николя Фуке. В 1650 году он покупает себе должность главного прокурора при парижском парламенте с целью защитить свои коррупционные интересы (главный прокурор неподсуден), а уже через три года за огромную взятку Мазарини делает его суперинтендантом финансов. Крадя огромные суммы из бюджета, Фуке покупает себе остров Бель-Иль, строит роскошный замок Во, ставший предтечей Версаля, тратит огромные суммы на празднества, любовниц и шпионов. Вся эта история заканчивается ссорой с королем, показным трехлетним судом и заключением Фуке в Пиньероль, где после пятнадцатилетнего заключения он и умирает.

Продолжая критику французского правительства, Монтескье освещает личность короля. Устами Узбека в XXXVII письме он пишет: «Есть у него, например, министр, которому всего восемнадцать лет, и возлюбленная, которой восемьдесят; он верен своей религии и, в то же время, терпеть не может тех, кто говорит, что ее нужно соблюдать неукоснительно; хотя он бежит от городского шума и мало с кем общается, он, тем не менее, с тура до вечера занят только тем, чтобы дать повод говорить о себе; он любит трофеи и победы, однако, также боится поставить хорошего генерала во главе своих войск, как боялся бы его во главе неприятельской армии. Я думаю, что только с ним одним могло случится, что он в одно и тоже время обладает такими несметными богатствами, о каких даже монарх может только мечтать, и удручен такою бедностью, которая даже простому человеку была бы в тягость.»[13] Точность характеристики личности Людовика XIV не может не вызывать восхищения. На протяжении двадцати двух лет брак Людовика XIII и Анны Австрийской был бесплодным, и вот о чудо! Многие современники утверждали, что Людовик тяготился неуверенностью своего происхождения. В его отцы прочили многих, среди которых был и блистательный военный, дворянин, герцог де Бофор. Скупость воспитания Мазарини (говорят, что дофин носил старую одежду до тех пор, пока в ней не появлялись дыры, которые аккуратно заштопывались), угроза Фронды, давление матери не могли не сказаться на характере будущего короля. Чрезмерная пышность двора, этикет, который был переселен во многие столицы мира, некоторая отдаленность и холодность даже с близкими людьми – все это характер Людовика. Характер, который не допускал должного сосредоточения власти в руках чиновников, порождая страшную коррупцию, характер, который втянул короля в войну за испанское наследство. Все правление Людовика, грубо говоря, - это бегство от детских комплексов и страхов, вылившееся в самое дорогое правление эпохи.

Очень интересным нам кажется рассказ о троглодитах, написанный Узбеком в нескольких письмах. Интерес заключается в том, что Монтескье показывает нам разрушение старого государства, безгосударственное состояние и возникновение нового, более совершенного. В безгосударственном состоянии существование троглодитов было ужасным: оно основывалось на естественных законах природы и праве сильного. «Все условились, что никому не будут более подчиняться, что каждый будет заботиться лишь о собственной своей выгоде, не считаясь с выгодой других»[14] Пребывали в этом жутком состоянии троглодиты недолго: обуреваемые голодом, стихийными бедствиями, нападками соседей и друг друга они все вымерли, за исключением двух семей. Люди в этих семьях кардинально отличались от всего троглодитского общества: они были человечны, любили своих жен и воспитывали своих детей в добродетели. Так постепенно из союза этих двух семей выросло новое государство, с законопослушными гражданами, сплоченным обществом и устойчивым производством. «Троглодиты погибли из-за своей же злобы и сделались жертвами собственных несправедливых поступков», - пишет Монтескье. Здесь, как нам кажется, он предрекает крах старой отжившей системы общества, системы, где обман и подлость захватили сердца граждан. Недаром основным лозунгом Французской Революции был «свобода, равенство, братство». Именно в братстве, как нам кажется, видел барон справедливое и светлое будущее французского общества. Только через братство был возможен выход на новую ступень развития.

В своей конструктивной критике Монтескье затрагивает и французское судопроизводство. Так, в LXVIII письме Рики к Узбеку он рассказывает о встрече первого с судьей. В их разговоре молодой перс интересуется, действительно ли судейское ремесло является настолько трудным, как это кажется; на что судья ему отвечает, что судьи «занимаются им так, что оно, в сущности, является развлечением»[15] Выше мы говорили о купле-продаже ключевых должностей в государственном аппарате, судя по данному письму, не только продажа крупнейших должностей не являлась событием из ряда вон выходящим, но и рядовые чины покупались и продавались с таким же успехом. Люди продавали все, или большую часть своего имущества только для того, чтобы достичь определенного социального статуса и реализовывать свои коррупционные интересы. «Когда я купил эту должность, мне нужны были деньги, чтобы заплатить за нее, и я продал свою библиотеку, а книгопродавец, купивший ее, из всех моих многочисленных книг оставил мне одну только приходно-расходную.»[16] Неудивительно, что основные правоприменители – судьи, и те не знали закона. Сам собеседник Рики сознается в собственном незнании и нежелании познания закона. «На что нам все эти тома законов? Почти все казусы гипотетичны или выходят из рамок общих правил.»[17]

Описывает Монтескье и положение дел после кончины Людовика XIV. В XCII письме он пишет, что «Всякий подумал о своих делах и о том, какие ему выгоды извлечь из этой перемены.»[18] Действительно, после смерти Людовика во французском обществе начинается новая череда предательств и борьба за престол. Филипп Орлеанский, назначенный регентом при пятилетнем дофине, проводя реакционную политику только ухудшает положение дел во французской экономике. Финансовая система Джона Ло, его банк и махинации представляли собой очередной пузырь, который лопнул в 1720 году, еще сильнее усугубив экономический кризис. Предвидел ли Монтескье скорый крах французского государства? Пожалуй, никто, кроме самого барона не сможет ответить на этот вопрос, но необходимость реформ он явственно ощущал. Своим пером французский просветитель действовал подобно хирургу, вскрывающему гнойные раны с целью излечить больной организм французского государства.

Как нам кажется, именно Джона Ло критикует Монтескье в CXXXVIII письме. Крайне частая смена финансового руководства приводит к расстройству и без того больной французской системы финансов. Так, Рика пишет: «Министры сменяют и уничтожают здесь друг друга, как времена года: в течение трех лет финансовая система переменилась у меня на глазах четыре раза.»[19] Но не это самое худшее во Франции времен Джона Ло. Сравнивая французское государство с больным, а министров, проводящих различные реформы с лекарями, Рика отмечает: «Явился чужестранец и принялся за лечение. Применив множество сильнодействующих снадобий, он решил, что болящий начинает полнеть, между тем как он просто распух. Все, кто полгода назад были богаты, сейчас ввергнуты в нищету, а те, у кого не было даже хлеба, теперь утопают в богатстве.»[20] Делая прискорбные выводы о состоянии финансов государства, ощущая острую несправедливость и близость народного гнева Монтескье заканчивает это письмо так: «Дворянство разорено! В наши дни только проходимцы и богатеют! Ручаюсь, что эти проходимцы отыграются на тех, кто явится после них, и что лет через тридцать вся эта знать наделает немало шуму.»[21]

«Персидские письма» - пожалуй, самая смелая, самая яркая и точная критика эпохи Людовика XIV из всех, когда-либо написанных. В ней раскрывается истинный характер Монтескье, его страстный напор, его вера в исправление отчизны. Франции здорово повезло, что у нее родился такой талантливый, одаренный и яркий сын, как барон де Секонда. Истинный патриотизм Монтескье, его боль за Родину чувствуется в каждом письме, в каждой букве блистательного романа. Уже только за «Персидские письма» барон достоин высших титулов. К сожалению, в нашем скромном исследовании, мы не смогли затронуть и десятой части того круга проблем, которые освещает Шарль-Луи в своей работе. Особый интерес представляет его религиозная полемика, выраженная в письмах Узбека мусульманским священникам. В ней проявляется научный интерес Монтескье к магометанству, его действительное отношение к христианству. Как нам кажется, барон де Лабред не был атеистом, но и человеком религиозным его тоже назвать нельзя. В своем романе он касается и проблем коррумпированности христианских церковных чиновников и всей системы католической церкви. Впрочем, это не резкая, а мягкая и аккуратная критика, написанная не с целью уязвить духовных иерархов, а, скорее, с целью показать действительное положение вещей и наметить курс к исправлению католической церкви.

«Размышления о причинах величия и падения римлян»

Вернувшись из своего трехгодичного путешествия, Монтескье начинает упорно работать над «Духом законов», однако, история древнего Рима всегда вызывала у него особый интерес. Еще будучи школяром он сделал набросок истории Рима, в юности он написал речь о Цицероне, в Бордосской академии читал «О политике римлян в области религии», а в «Клубе Антресоли» – диалог «Сулла и Эвкрат». Путешествие по Европе не могло не возродить прежнего интереса. Так, находясь в Риме, Монтескье пишет: «Никак невозможно оторваться от римлян… Еще и теперь в их столице оставляешь невольно новые дворцы, чтобы разыскивать развалины.»[22] Он со страстью начинает изучать древние источники. В этом нелегком труде ему помогает бенедиктинский монах Сен-Мор, которого он приютил у себя после того, как тот сбежал из монастыря. Так, «Размышления о причинах величия и падения римлян», ставшие своего рода подготовкой к «Духу законов» были начаты.

Сам труд состоит из двадцати трех глав, в которых Монтескье рассматривает всю историю Рима: от самого основания до катастрофического краха. Это произведение нельзя назвать в полной мере историческим, поскольку барон де Лабред в своих исследованиях не уделяет должного внимания фактам, а, скорее пишет философию древнего Рима. Многие исторические факты передаются им со слов самих римских историков, без должной проверки, что сразу же было замечено многочисленными критиками работы. Впрочем, самого Монтескье это не сильно волновало: он фокусировался на быту римлян, их характере и событиях повседневной жизни. Автор «Персидских писем» недалеко ушел от политической темы в своем новом исследовании. В работе все время проскальзывают намеки и политический подтекст. Так, например, в Главе VIII «О раздорах, разделявших все время город» он пишет: «Те, кто повинуется царю, меньше терзаются завистью и ревностью, чем те, кто живет при режиме наследственной аристократии. Государь так далек от своих подданных, что они его почти не видят; он так сильно возвышается над ними, что они не могут себе представить такое отношение между ними, которое оскорбляло бы их. Но знатные, которые управляют, находятся на глазах у всех; они не настолько возвышаются над остальными гражданами, чтобы последние не делали все время неприятных сравнений. Поэтому народ во все времена, да и теперь, ненавидит сенаторов.»[23] В своей работе Монтескье также доказывает наличие причинно-следственной связи между историческими событиями: «Так как люди, – говорит он, – имели во все времена те же страсти, то хотя поводы для великих переворотов различны, но причины всегда одни и те же.»[24]

В своем труде Монтескье пытался доказать важность исторических процессов. Он рассуждал о том, что историческими процессами управляют общие причины, лежащие как в самом человеке, так и в обществе. По его мнению, причина падения столь могучей империи – сумбурная экономическая и военная политика, которая расшатывала монолит государства на протяжении веков, до тех пор, пока не вошла в резонанс с варварами. Нельзя недооценивать значение исследования Монтескье для развития исторической науки. Несмотря на большое количество неточностей и субъективизма, в целом все выводы сделаны правильно, учитывая тот факт, каким скудным количеством литературы и исторических источников располагало человечество во времена барона де Секонды.

«О духе законов»

Сам Монтескье неоднократно называл «Дух законов» трудом всей своей жизни. Оно и неудивительно. Как известно, проблемы государства и права волновали великого француза еще с юных лет. Самостоятельно изучая французскую юриспруденцию, Монтескье не раз обращался к проблеме понимания права и сущности закона. Работая в парламенте Бордо, он постигал его практическую сущность и реализацию. «Дух законов» - работа всей жизни барона еще и потому, что здесь его идеи достигают своего апогея, взгляды, высказанные в «Персидских письмах» и «Размышлениях» находят свое дальнейшее развитие, дозревает и распускается прекрасными бутонами его теория разделения властей.

Непосредственно работать над самим текстом Монтескье начал, скорее всего, в 1724 году, после выхода «Персидских писем». Путешествие барона по Европе в значительной степени скорректировало его политико-правовые воззрения, Да и сами путешествия, скорее всего, были предприняты для того, чтобы более детально ознакомиться с различными народами, их государственным устройством и правом. Прочитав огромное количество трактатов, Монтескье основательно засел за свой труд в 1743 году, запершись в родовом имении от парижских соблазнов на два года. Но блистательная эрудиция и обширные знания барона никогда не дали бы ему того удивительного опыта, как общение с величайшими государственными деятелями того времени. Именно поэтому, как нам кажется, путешествие было столь необходимым для Монтескье. К сожалению, в это время французского просветителя начинает подводить зрение, и он был вынужден диктовать большую часть трактата вслух. Возможно, как нам кажется, именно этим фактом объясняется некоторая краткость и сухость изложения материала. Если сравнивать его произведения с литературной точки зрения, то, бесспорно, «Персидские письма» написаны более ярко и живо, с гораздо большим количеством метафор и сравнений, чем «О духе законов».

Написав труд всей своей жизни, Монтескье начинает советоваться и читать его своим друзьям. Критика была самая разная, от восторженных возгласов до попыток отговорить барона печатать само произведение. Но, несмотря, ни на что, в твердой уверенности, что это – лучшее его произведение, Монтескье публикует свой труд в ноябре 1748 года.

Цель исследования всей жизни Монтескье – постичь истинные причины различий между законами и государством различных наций и народностей. Как нам известно, государство, и, тем более, право формируется под воздействием многих факторов, как то: культуры народа, его самосознания, обычаев и традиций, климата, территориального расположения государства и многих других факторов. В своей концепции Монтескье пытался учесть все многообразие, весь букет причин, отличающих один народ от другого. Причем, он не ставил целью своего исследования показать, какие народы лучше или хуже, задеть или высмеять некоторые их черты, вовсе нет. Еще в предисловии к «Духу законов» он пишет: «Я пишу не с целью порицать установления какой бы то ни было страны. Каждый народ найдет в моей книге объяснение существующих у него порядков, она, естественно, приведет к заключению, что предлагать в них какие-нибудь изменения этих порядков имеют право только те лица, которые получили от рождения счастливый дар проникать одним взглядом гения всю организацию государства.»[25]

Понятие закона

В первой книге «О законах вообще» Монтескье дает общее определение закона. Так, он пишет: «Законы в самом широком значении этого слова суть необходимые отношения, вытекающие из природы вещей; в этом смысле все, что существует, имеет свои законы: они есть и у божества, и у мира материального, и у существ сверхчеловеческого разума, и у животных, и у человека»[26]. Все существующее на Земле подвержено определенным мировым законам, в том числе и человек. Но, в отличие от всего остального мира, человек в своей общественной жизни в состоянии и должен создавать себе определенные ограничения – законы положительные. Есть ли в них необходимость? Способно ли человечество развиваться без этих законов? На этот вопрос Монтескье отвечает очень просто: «Как только люди соединяются в обществе, они утрачивают сознание своей слабости, существовавшее между ними равенство исчезает и начинается война. Каждое отдельное общество начинает сознавать свою силу — отсюда состояние войны между народами. Отдельные лица в каждом обществе начинают ощущать свою силу и пытаются обратить в свою пользу главные выгоды этого общества — отсюда война между отдельными лицами. Появление этих двух видов войны побуждает установить законы между людьми.»[27] Таким образом, назначение положительных законов заключается в восстановлении первоначальной справедливости, существовавшей до соединения людей в общество. В «естественном состоянии» Монтескье царит благость и покой, все люди обладают равным объемом прав и обязанностей, но, как только они объединяются в общество, то все становится так, как было описано выше. Именно поэтому цель создания положительных законов – обеспечение всеобщего равенства и порядка в обществе.

Действительно, для осуществления справедливости и изменения порядка вещей человеку необходимо создавать законы. В создании законодательства человек играет роль самостоятельного фактора, но и на него, в свою очередь влияет множественность условий окружающей среды, которые на основании этого должны быть тщательно изучены. Так, он пишет: «Человеческими действиями управляют: климат, религия, законы, правительственные распоряжения, примеры минувших событий, нравы, привычки»[28].

Понятие природы и принципа правления

В своем исследовании великий француз приходит к выводу, что все в мире находится во взаимной зависимости, и именно поэтому не может быть модели государственного устройства или учреждений, которые везде оказались бы самыми лучшими. Лучшими учреждениями для каждого государства будут такие, которые соответствуют ее обычаям и привычкам. Исходя из этого, Монтескье исследует все существующие «образы» правления, различая их по принципу и природе.

Что же такое природа правления? Сам барон поясняет свои соображения о природе правления во второй книге «Духа законов». Так, он пишет: «Я предполагаю три определения или, вернее, три факта: «республиканское правление — это то, при котором верховная власть находится в руках или всего народа или части его; монархическое, — при котором управляет один человек, но посредством установленных неизменных законов; между тем как в деспотическом все вне всяких законов и правил движется волей и произволом одного лица»[29]. То есть, понятие «природа правления» тождественно понятию «форма правления» в том виде, в каком мы понимаем ее сейчас.

Монтескье в своей работе не дает определения понятию «принцип правления», видимо, считая это очевидным и общедоступным. Действительно, принцип – основное исходное положение какой-либо теории, учения, теоретической программы; убеждение, взгляд на вещи, основная особенность устройства чего-либо[30]. Таким образом, принцип правления, - это базисная категория, на которой зиждется государственное устройство той или иной формы правления. Так, Монтескье выделял следующие принципы: для демократии – добродетель, для аристократии – умеренность, для монархии – честь, для деспотии – страх. В своей работе Монтескье подробно излагает суть каждого принципа и причину его возникновения, что, безусловно, придает работе особый интерес. Как человеческая воля является ключевым фактором положительного законодательства, так и определенное государство в своем существовании преследует определенную цель, то есть каждая форма правления в своей деятельности базируется на определенной стороне человеческой природы. К сожалению, эта сложная и интересная классификация либо вовсе отвернута современной наукой, либо ей не уделяет особого внимания.

Исследуя различные формы правления, Монтескье на основании исторических данных и личного опыта старается определить, какие условия с необходимостью приведут к процветанию государства, а какие, - к его упадку.

При демократическом режиме полная самоотверженность и самоотречение граждан обязательно приведет к его процветанию. И напротив, противоположное поведение граждан приведет к полному краху государства. «Когда эта добродетель исчезает, честолюбие овладевает всеми сердцами, которые могут вместить его, все заражаются корыстолюбием. Предметы желаний изменяются: что прежде любили, того уже не любят; прежде была свобода по законам, теперь хотят свободы противозаконной; каждый гражданин ведет себя, как раб, убежавший от своего господина; что было правилом, то стало казаться строгостью; что было порядком, то стало стеснением, осмотрительность называют трусостью, корыстолюбие видят в умеренности, а не в жажде стяжаний. Прежде имущества частных лиц составляли общественную казну, теперь общественная казна стала достоянием частных лиц.»[31] Крах демократической республики ужасен. Он происходит тогда, когда люди становятся гражданами без государства и поручают охранять свое богатство своим разорителям. А результат нарушения принципа очень прост: «Республика становится добычей, а ее сила — это власть немногих и произвол всех.».[32] Таким образом, при изменении основного демократического принципа – добродетели, меняется и природа правления: из республиканской она становится деспотической, и обратный путь к демократии не будет простым, он будет сложным, извилистым и тернистым, о чем и повествует Монтескье: «Когда Сулла захотел возвратить Риму свободу, Рим уже не мог принять ее. Он сохранил лишь слабый след прежней добродетели, и так как в дальнейшем добродетель продолжала угасать, Рим вместо того, чтобы пробудиться после Цезаря, Тиберия, Кая, Клавдия. Нерона, Домициана, все более погрязал в рабстве; все удары падали на тиранов, и ни один — на тиранию»[33]

Аристократическое правление, как и демократическое тоже должно основываться на добродетели, но эта добродетель должна немного отличаться, иначе не будут видны различия между демократическим и аристократическим правлением. Основное различие, по словам Монтескье, заключается в том, что в «последнем она не столь настоятельно необходима»[34]. Объясняет свой постулат Монтескье очень просто: народ по отношению к знати является тем же, что и подданные по отношению к государю и сдерживаются ее законами, то есть добродетель для него не менее необходима, чем для демократического правления; для правителей же добродетель является необходимой исходя из «самой природы этого государственного устройства»[35]. Аристократическое правительство обладает большей силой, чем демократическое, и, соответственно, чем легче привилегированной части общества управлять другой, тем сложнее ей связывать саму себя. По словам Монтескье «природа этого государственного строя такова, что он как будто в одно и то же время и ставит людей под власть закона и освобождает их от нее»[36]. Как же получается, что основным принципом правления аристократии становится умеренность? Ответ очень прост: если аристократы обуздывают себя посредством великой добродетели, то такое правление закладывает основу великой республики, а если же управление происходит «посредством меньшей добродетели, которая заключается в некоторой умеренности, и по крайней мере уравнивает знать в ее среде, что и составляет охраняющую силу. Умеренность есть поэтому душа этих правлений. Разумеется, умеренность, которая основана на добродетели, а не та, источник которой в трусости и духовной лени»[37]

Переходя к описанию монархического принципа правления, Монтескье подробно излагает в V главе III книги, почему, собственно, добродетель не является монархическим принципом. Монархическое государство сравнивается с машиной, которая совершает свою работу при помощи минимума колес и движений. Оно существует вне зависимости от самоотвержения, стремления к истинной славе и любви к отечеству. Закон поставлен здесь во главу угла. Именно закон заменяет здесь все добродетели, ставшие ненужными: «государство освобождает всех от них: всякое действие, не производящее шума, там в некотором смысле остается без последствий»[38] Но, как пишет Монтескье, «взамен одного двигателя у него есть другой. Честь, т. е. предрассудки каждого лица и каждого положения, заменяет в нем политическую добродетель…Честь может там вдохновлять людей на самые прекрасные деяния и в соединении с силою законов вести их к целям правительства не хуже самой добродетели»[39]. Как  мы видим, понятие чести касательно принципа монархии несколько расходится с общефилософским пониманием данного термина, о чем и пишет сам Монтескье. Он говорит, что данная честь, является, скорее всего, честью ложной, но это не делает ее менее полезной для монархических государств, ведь «эта ложная честь так же полезна для общества, как была бы полезна истинная честь для отдельного лица»[40] В чем же заключается ее полезность? Дело в том, что монархическое правление предполагает наличие некоторого привилегированного класса, государственных чинов и наград. Сама природа чести требует предпочтений и отличий, и каждый, преследуя личные интересы в таком государстве, по сути, работает на общее благо.

Рассуждая о принципе деспотического правления Монтескье говорит, что такое правление не может основываться на чести ввиду того, что все люди в таком государстве равны в собственном рабстве и потому не могу превозноситься ни перед чем. Более того, честь противна самой суть деспотического правления, ведь «она полагает свою славу в презрении к жизни, а вся сила деспота только в том, что он может лишать жизни»[41], что примечательно, деспотическое правительство, ни коим образом не нуждающееся в добродетели и хоть как-то основывающееся на чести может быть даже опасно для самого деспота. Страх, страх всепроникающий и беспощадный есть основной принцип данного правления. Необходимость такого принципа диктуется уже самой природой правления: «Люди с большим самоуважением могли бы затевать в таком государстве революции, поэтому надо задавить страхом всякое мужество в людях и погасить в них малейшую искру честолюбия»[42]. Механизм управления данным государством очень прост: простые граждане обязаны соблюдать законы, устанавливаемые вельможами, а вельможи – всецело исполнять прихоти деспота. Если же деспот хоть на секунду «опустит угрожающую руку, если он не может без замедления уничтожать лиц, занимающих первые места в государстве, то все пропало, так как страх — единственное движущее начало этого образа правления — исчез, и у народа нет более защитника»[43]. При таком правлении жизнь последнего из подданных будет всегда ограждена, а жизнь любого вельможи – находиться в постоянной опасности.

В рассмотрении принципов правления у Монтескье очень простая логика: если меняется принцип правления, то с необходимостью изменится и его природа, потому, как принцип и природа находятся примерно в том же отношении, что форма и содержание – если арбуз начинить дынной мякотью то его нельзя уже назвать арбузом. Демократическое правление, потерявшее добродетель как основание уже не будет демократическим: скорее всего, оно трансформируется в деспотическое. Таким образом, принцип правления указывает на то, какой должна быть форма, в противном случае, «эти государства не будут совершенными»[44].

Влияние климата на дух народа

Учение о влиянии климата на дух народа, его законодательство и форму правления неспроста считается самой спорной частью исследования Монтескье. Возможно это так отчасти от того, что он делал выводы исходя из личного опыта, путешествий, исторических данных и развития медицинской науки, которая была не в пример слабее современной. Уже многие современники Монтескье остро критиковали эту часть его учения. «Климат, — заметил Вольтер в статье «Климат» в «Философском словаре», — обладает определенной силой, но сила правительств во сто крат больше, а религия, объединенная с правительством, еще сильнее». Пожалуй, основная ошибка великого просветителя заключалась в том, что он пытался учесть целый букет факторов, не только непосредственно географию континента, но и психологические особенности различных этносов. Естественно, что любая теория, в которой соединено столь великое количество факторов будет обладать рядом шероховатостей, но это отнюдь не делает работу Монтескье менее увлекательной и познавательной.

В первую очередь, начиная разговор о влиянии климата, Монтескье говорит о коренных различиях северных и южных народов, объясняя это особым воздействием холодного воздуха на сердце и внутренние органы: «Холодный воздух производит сжатие окончаний внешних волокон нашего тела, отчего напряжение их увеличивается и усиливается приток крови от конечностей к сердцу. Он вызывает сокращение этих мышц и таким образом еще более увеличивает их силу… Поэтому в холодных климатах люди крепче. Деятельность сердца и реакция окончаний волокон там совершаются лучше, жидкости находятся в большем равновесии, кровь энергичнее стремится к сердцу, и сердце в свою очередь обладает большей силой. Эта большая сила должна иметь немало последствий, каковы, например, большее доверие к самому себе, т. е. большее мужество, большее сознание своего превосходства, т. е. меньшее желание мстить, большая уверенность в своей безопасности, т. е. больше прямоты, меньше подозрительности, политиканства и хитрости.»[45]. Противоположную картину мы наблюдаем у южных народов. Всему виной излишнее расслабление, которое будет лишать народы душевной бодрости и они «будут чувствовать себя ни к чему не способными»[46]. Именно из-за излишнего расслабления народы Востока так тяжело воспринимают перемены и законы и нравственные устои проходят там сквозь тысячелетия, оставаясь неизменными. Само их внутреннее состояние, по мнению Монтескье, тяготится к покою, «душа их, раз восприняв те или иные впечатления, не может уже более изменить их.»[47]

Очень велика, по мнению Монтескье, и роль земледелия в определении духа этноса. Ввиду того, что в эпоху становления государства земледелие являлось первоочередным трудом, основной задачей, без выполнения которой общество становилось неспособным к простому воспроизводству, Монтескье говорит о большом противоречии, в которое вступают народы Востока: «Чем более климат побуждает их избегать этого труда, тем более должны поощрять их к нему религия и законы. Поэтому законы Индии, которые отдают земли государям и лишают частных лиц духа собственности, усиливают неблагоприятное влияние климата, т. е. производимую им леность»[48]. Видимо, исходя из этого, он делает вывод, что на Востоке хорошие правители всей своей деятельностью пытались противостоять народной лености, в то время как плохие всячески ей потакали или же не предпринимали должных усилий для борьбы с ней.

Так в конечном итоге, климатические различия опосредованно влияют и на законы народов. «В жарких странах водянистая часть крови сильно улетучивается вследствие испарины, и ее нужно восполнять подобною же жидкостью. Поэтому вода там в большом употреблении; крепкие же напитки произвели бы там сгущение кровяных шариков, которые остаются после испарения водянистых частей крови»[49]. То есть употребление спиртных напитков в жарких странах может привести к летальному исходу, что, безусловно, сказывается и на законодательстве. По мнению Монтескье, «Закон Магомета, запрещающий пить вино, является, таким образом, законом самого климата Аравии; известно, что вода и до Магомета была обычным напитком арабов. Карфагенский закон, запрещавший употребление вина, был тоже законом климата; и в самом деле, обе эти страны имеют почти одинаковый климат»[50]

Через климат Монтескье пытается объяснить и рабское положение женщины на Востоке. Ввиду жаркого климата, женщины достигают половой зрелости и брачного возраста намного раньше, чем зрелости интеллектуальной, «расцвет разума у них никогда не совпадает с расцветом красоты. Когда они могли бы властвовать благодаря своей красоте, это оказывается невозможным из-за отсутствия разума; когда же они могли бы властвовать благодаря разуму — красоты уже нет. И так как разум не может им доставить под старость ту власть, которой не дала им во время их юности даже красота, то женщины неизбежно должны находиться в зависимом положении»[51]. В странах же с холодным климатом ситуация прямо противоположная: ввиду того, что женщины достигают брачного возраста примерно в тоже время, что и мужчины, они старятся вместе с ними одновременно, отсюда и относительное равенство полов, даже намека на которое нет на Востоке.

Основная проблема учения о влиянии климата на судьбы народов, по нашему мнению, лежит в том, что природа и климат в учении Монтескье имеют двойственный характер: природа, поскольку она была разумом и природа как основная, движущая сила преобразований. Иными словами, противоречие между моральными и физическими причинами особенностей различных этносов. Возможно, именно в этом внутреннем конфликте Монтескье кроется причина сравнительной непоследовательности его учения о климате. Впрочем, как было уже отмечено выше, это не делает исследование менее интересным и увлекательным, ведь Монтескье был одним из первых, кто попытался учесть столь большое число факторов в формировании национального правосознания.

Механизм разделения властей

Теперь мы переходим к наиболее ценной части «Духа законов» к знаменитой теории разделения властей, к теории, которая, будучи слегка видоизмененной, была прията к практической реализации во всем мире.

Следует сказать, что еще до Монтескье Джон Локк занимался проблемой сосредоточения власти в одних руках и необходимости ее разделения. В своих трудах он пришел к идее разделения власти на законодательную, исполнительную и федеративную, что, как мы видим, в корне отличается от учения просветителя-француза. Так же следует отметить, что некоторые критики упорно утверждают, что Монтескье заимствовал свои идеи у Свифта. На первый взгляд это кажется возможным в виду того, что эти достойнейшие джентльмены были знакомы друг другу. Но, в действительности, так ли это? У великих людей всегда есть великие завистники, и потом, в конце концов, Европа познакомилась с теорией разделения властей из книги Монтескье и ему она обязана тем государственным устройством, которым располагает сегодня. Не найдется, пожалуй, такой мысли, которая не была бы высказана до великого писателя, развившего ее. Недаром авторское право определяется как право на форму, в которой высказаны мысли автора.

Так как немалое влияние на теорию Монтескье произвела Англия, то, фактически, раскрывая свою теорию, он описывает политико-правовое положение в Англии. В VI главе XI книги он пишет: «В каждом государстве есть три рода власти: власть законодательная, власть исполнительная, ведающая вопросами международного права, и власть исполнительная, ведающая вопросами права гражданского»[52]. Что же он понимает под данными ветвями власти? Ответ очевиден – «В силу первой власти государь или учреждение создает законы, временные или постоянные, и исправляет или отменяет существующие законы. В силу второй власти» он объявляет войну или заключает мир, посылает или принимает послов, обеспечивает безопасность, предотвращает нашествия. В силу третьей власти он карает преступления и разрешает столкновения частных лиц. Последнюю власть можно назвать судебной, а вторую — просто исполнительной властью государства»[53]. Нельзя не восхититься точностью и простотой формулировки определения сущности каждой из властей.

В своей работе Монтескье делает важный акцент на феномене политической свободы. Так, он пишет: «Политическая свобода состоит совсем не в том, чтобы делать то, что хочется. В государстве, т. е. в обществе, где есть законы, свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно хотеть»[54]              . Ценность и необходимость разделения властей Монтескье видит в гарантии соблюдения политической свободы. Грубо говоря, дабы не ввергать общество в самое ужасное из «естественных состояний», описываемое Томасом Гоббсом, необходимо разделение властей. «Для гражданина политическая свобода есть душевное спокойствие, основанное на убеждении в своей безопасности. Чтобы обладать этой свободой, необходимо такое правление, при котором один гражданин может не бояться другого гражданина. Если власть законодательная и исполнительная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет создавать тиранические законы для того, чтобы так же тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной. Если она соединена с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. Если судебная власть соединена с исполнительной, то судья получает возможность стать угнетателем. Все погибло бы, если бы в одном и том же лице или учреждении, составленном из сановников, из дворян или простых людей, были соединены эти три власти: власть создавать законы, власть приводить в исполнение постановления общегосударственного характера и власть судить преступления или тяжбы частных лиц»[55].

Итак, для существования политической свободы необходимо разделение властей. Но это является недостаточным для процветания государства. Необходима особая организация разделения этих властей. Таким образом, следует ответить на вопрос, кому должна принадлежать данная власть?

Монтескье подробно отвечает на этот вопрос. По его мнению, законодательная власть в свободной стране должна принадлежать народу. Так как страна является свободной, то и все люди в состоянии самостоятельно управлять собой. Но здесь есть ряд оговорок. В виду того, что государства времен Монтескье уже были достаточно обширными по территории, а население их исчислялось сотнями тысяч человек, то непосредственное нормотворчество становится утопией. В виду этого барон предлагает оптимальное решение проблемы: сделать законодательные органы выборными. Эта идея имеет ряд преимуществ по сравнению с непосредственным законодательством: во-первых, станет возможным обсуждение законопроектов, а во-вторых, нормотворчеством будут заниматься лучшие люди государства, имеющие специальные полномочия от народа. Но в каждом обществе есть класс людей, выделяющихся от остальных своим богатством и происхождением, поэтому законодательные органы должны быть двухпалатными. «Таким образом, законодательная власть была бы поручена и собранию знатных, и собранию представителей народа, каждое из которых имело бы свои отдельные от другого совещания, свои отдельные интересы и цели. Законодательный корпус, состоящий из знатных, должен быть наследственным. Он является таким уже по самой своей природе. Кроме того, необходимо, чтобы он был очень заинтересован в сохранении своих прерогатив, которые сами по себе ненавистны и в свободном государстве неизбежно будут находиться в постоянной опасности»[56].

Исполнительная власть, по мнению Монтескье, должна принадлежать монарху, что обеспечит ее непрерывное и быстрое функционирование. Так же исполнительную власть следует наделить правом не пропускать и останавливать инициативы законодательных органов. В виду того, что в принципе, законодательная власть является самой могучей, то что помешает ей в один прекрасный день издать закон, узурпирующий власть исполнительную? Именно поэтому Монтескье наделяет исполнительную власть сдерживающими полномочиями в отношении власти законодательной. В то же время, исполнительная власть должна быть подотчетна власти законодательной, дабы та контролировала, как выполняются ее распоряжения. Но монарх не должен быть подотчетен ей в виду того, что он является гарантом невозможности сосредоточения власти в одних руках!

Рассуждая о власти судебной, Монтескье не очень-то ее и жалует, утверждая, что «из трех властей, о которых мы говорили, судебная в известном смысле вовсе не является властью»[57]. Но, тем не менее, барон де Секонда полагает, что власть судебная должна осуществляться избираемыми представителями из народа. «Судебную власть следует поручать не постоянно действующему сенату, а лицам, которые в известные времена года по указанному законом способу привлекаются из народа для образования суда, продолжительность действия которого определяется требованиями необходимости»[58]. Таким образом, преступник будет бояться не судей, а суда, вершимого судьями. Также судьи должны быть одного состояния с обвиняемым, чтобы у того не возникло ощущения в предвзятости суда и приговора.

Подводя итог, следует сказать, что картина государственного устройства, даже в самых общих чертах рисуемая Монтескье не могла не подкупать читателя. Именно этим, по нашему мнению объясняется столь живой интерес и дискуссия, разгоревшаяся после публикации книги. В этой книге видится призыв к переменам, но призыв не насильственный. Ведь в большей степени в XI книге Монтескье рисует картину государственного устройства в соседнем государстве, показывая, какой, по его мнению, должна стать Франция.

Заключение

Шарль-Луи де Монтескье был, несомненно, выдающимся деятелем своей эпохи. Настолько выдающимся, что величие его не подвергают сомнению уже многие века после его смерти. Прочитав только малую часть его произведений, мы не можем не относиться к его работам с должным пиететом. К сожалению, мы не смогли затронуть в рамках своего исследования многие интересные аспекты творчества француза-просветителя. Так, большой интерес вызывает воздействие культурно-религиозной среды на развитие различных государств, воспитания граждан, роль этнических особенностей различных народов. Следует сказать, что, по нашему субъективному мнению, нельзя адекватно раскрыть и исследовать творчество такого крупного мыслителя, как Шарль-Луи Монтескье на страницах курсовой работы. Даже читая «Персидские письма» и «О духе законов» невольно поражаешься объему и глубине тех проблем, которые затрагивает автор в своих произведениях. Между делом, рассуждая о государственно правовых явлениях, великий француз дает очень ценные и интересные советы, рассказывает мудрые притчи и разжигает интерес к описываемым явлениям. Выше мы уже писали о том, что Франции сильно повезло, что у нее родился такой сын, но теперь мы можем добавить только то, что человечеству сильно повезло, что 18 января 1689 года родился Шарль-Луи, барон (а, как некоторые утверждают, в последствие и маркиз) де Секонда и де Монтескье. Трудно представить мир, государство и право современности без учений великого француза. Кто знает, достигло бы человечество таких высот во всех сферах науки, культуры, искусства без влияния Монтескье.

Список использованной литературы:

Азаркин Н. М. «Монтескье» - Издательство Юридическая литература, 1988 год

Большая советская энциклопедия

Великие мысли великих людей - Издательство Рипол классик, 2007 год

Добреньков В. И, Кравченко А. И. История зарубежной социологии

История политических и правовых учений, учебник для вузов под редакцией О. В. Мартышина – Издательство норма, 2004 год.

История политических и правовых учений. Учебник. Ч. 2. Под редакцией О. Э. Лейста. – Издательство Юридическая литература, 1997.

Мейнеке Ф. Возникновение историзма. – Издательство Москва, 2004

Монтескье. О духе законов

Монтескье. Персидские письма

Монтескье. Размышления о причинах величия и падения римлян

Никонов А. А. Монтескье. Его жизнь, научная и литературная деятельность

Ожегов С. И., Словарь русского языка - Москва, 1999 год

4