Политическое прогнозированиё

«В нарождающемся мире, — утверждает Хантингтон, — наиболее значимые конфликты в мировой политике будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. …. Линии разлома между цивилизациями — это и есть линии будущих фронтов».

Книга Хантингтона «Столкновение цивилизаций и переосмысление мирового порядка» интересна тем, что его идеи о том, что мир издревле разделен по линиям ’культурного разлома’, выдержала проверку временем.

С. Хантингтон показал наличие фундаментальных различий между цивилизациями, переход в отношениях между цивилизациями от фаз преобладания однонаправленного влияния Западной цивилизации на все остальные к фазе интенсивного устойчивого взаимодействия всех цивилизаций, окончание "эры Запада" и начало периода "бунта против Запада". По его мнению, "центральной осью мировой политики будущего, видимо, будет конфликт между Западом и остальным миром". Конфликт цивилизаций станет доминантой международных отношений XXI века. По Хантингтону получается, что высшая Западная цивилизация борется с низшими цивилизациями.

Кстати, война в Боснии могла служить подтверждением идей Хантингтона: ведь зона конфликта располагалась как раз на ’линии разлома между западным христианством, православием и исламом.

В Боснии пострадавшей стороной были мусульмане. Но в целом, по мнению Хантингтона, именно исламская цивилизация находится на подъеме — во многом благодаря высокой рождаемости в большинстве мусульманских стран. Теракты 11 сентября многие американцы тоже истолковали в хантингтоновском духе — как нападение на «иудео-христианскую» цивилизацию США со стороны фанатичных приверженцев Пророка, возмущенных «высокомерием» иудаистов и христиан.

По Хантингтону, на подъеме находится и другая цивилизация — китайская конфуцианская. Этот прогноз, похоже, также оправдывается: экономическому росту в Китае не видно конца.

Геополитические выводы из такого подхода очевидны: Хантингтон считает, что атлантисты должны всемерно укреплять стратегические позиции своей собственной цивилизации, готовиться к противостоянию, консолидировать стратегические усилия, сдерживать антиатлантические тенденции в других геополитических образованиях, не допускать их соединения в опасный для Запада континентальный альянс.  
Он дает такие рекомендации:

"Западу следует 

• обеспечивать более тесное сотрудничество и единение в рамках собственной цивилизации, особенно между ее европейской и североамериканской частями;
• интегрировать в Западную цивилизацию те общества в Восточной Европе и Латинской Америке, чьи культуры близки к западной;
• обеспечить более тесные взаимоотношения с Японией и Россией;
• предотвратить перерастание локальных конфликтов между цивилизациями в глобальные войны;
• ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских государств;
• приостановить свертывание западной военной мощи и обеспечить военное превосходство на Дальнем Востоке и в Юго- Западной Азии;
• использовать трудности и конфликты во взаимоотноше ниях исламских и конфуцианских стран;
• поддерживать группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы в других цивилизациях;
• усилить международные институты, отражающие западные интересы и ценности и узаконивающие их, и обеспечить вовлечение незападных государств в эти институты."

Вообще, хантигтоновская модель дает готовое истолкование очень многих мировых событий. Когда мусульманская молодежь устраивает беспорядки, протестуя против датских карикатур, сразу напрашивается объяснение — вот очередной пример столкновения цивилизаций.

Таким образом, сфера основных интересов С. Хантингтона затрагивает такие вопросы как развитие государств и особенности их взаимодействия, внутренняя и внешняя политика США, вопросы национальной безопасности, стратегии, взаимоотношений между гражданским населением и военными, проблемы демократизации и экономического развития развивающихся стран, культурные факторы в мировой политике, проблемы американской национальной идентичности, на основании чего можно сделать вывод, что его прогнозы являются как внутри, так и внешнеполитическими. Прогнозы С. Хантингтона можно отнести как к краткосрочным, так и к долгосрочным глобальным прогнозам. Книга Самюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций» она по-новому описывает политическую реальность наших дней и дает прогноз глобального развития всей земной цивилизации.

III. СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ И ОСОБЕННОСТИ ПРОЦЕССОВ ДЕМОКРАТИЗАЦИИ

3.1. Волны демократизации

При анализе исторического опыта процесса демократизации представляет теоретический интерес выделение различных путей перехода от автократии к демократическому режиму. В связи с этим американский политолог С. Лакоф выделяет следующие исторические модели становления демократического строя:

1. Путем революции. Классическим примером этой модели является английская буржуазная революция XVIII века, Великая французская революция и война за [6, c.45] независимость в Соединенных штатах Северной Америки. Применительно к реалиям XX века к этой модели можно отнести февральскую революцию 1917 г. в России и апрельскую революцию 1974 г. в Португалии. Сюда же входят и революционные события 1989 г. в странах Центральной и Восточной Европы.

2. Эволюционным путем. Эта  модель характерна для целого  ряда европейских стран, которые на протяжении длительного периода в течение XVII – первой половины XX вв. прошли длительную политическую эволюцию от абсолютной монархии или олигархического правления к становлению демократического строя в его современном понимании. Эволюционный путь характерен также для ряда латиноамериканских и азиатских государств.

3. В результате внешнего  воздействия, или как бы навязанный  извне. Здесь речь идет о становлении  демократической политической системы  в Германии, Италии и Японии  после II мировой войны. Разгром фашистских и милитаристских режимов в этих странах на их территории оккупационных союзнических войск явились условием становления и последующего укрепления здесь демократического политического режима.

4. Демократическая трансформация, осуществляемая сверху. Этот вариант тесно смыкается с эволюционным путем развития демократии. Данная модель характерна для стран, где правящая политическая элита, осознавая угрозу кризиса общества и стремясь предотвратить его, вступает в переговоры с демократической оппозицией и приступает к осуществлению (с той или иной степенью последовательности) реформы политической системы, ведущую в конечном итоге к становлению демократического режима. Эта модель характерна, например, для послефранкистской Испании, а также для Бразилии конца 70-х – начала 80-х гг.

5. Смешанная модель. Она  включает все или многие из  предыдущих вариантов, поскольку  в большинстве стран (особенно  современной, третьей волны) вышеуказанные  модели демократизации не проявлялись  в чистом виде. Например, если  в Португалии начальным импульсом к демократизации была революция 1974 г., то последующий процесс, протекавший в отдельные периоды в острой политической борьбе, сопровождался массовыми движениями в поддержку демократизации, а впоследствии относительно мирной эволюцией режима под руководством правящей элиты. Аналогичная смешанная модель характерна и для бывшего СССР и многих постсоциалистических стран Восточной Европы.

В начале 90-х годов в политическую науку вошло новое понятие – волны демократизации. Оно отражает межстрановое пространство-время демократического процесса. Важное значение в разработке теории волн демократического процесса и анализа его современной волны принадлежит уже упоминавшемуся известному американскому политологу, директору американского Института стратегических исследований Гарвардского Университета С. Хантингтону, который в вышедшей в 1991 г. монографии “Третья волна. Демократизация в конце XX века”" дал развернутую и целостную картину происходящих в современном мире изменений, проанализировав предпосылки, ход и перспективы перехода от тоталитаризма и авторитаризма к демократии.

В данной работе С. Хантингтон предлагает следующее определение “демократической волны” (или “волны демократизации”): “Волна демократизации есть переход группы стран от недемократических режимов к демократическим, протекающий в определенный период времени и по численности существенно превосходящий те страны, в которых за тот же период времени развитие протекает в противоположном (т.е. антидемократическом) направлении” [32,c.15].

Эта волна включает в себя также либерализацию и частичную демократизацию политической системы.

Однако история, а, следовательно, и политическое время, не представляют собой прямолинейный одновекторный процесс. В процитированном определении С. Хантингтона указывается и на наличие в рамках демократической волны [32,c.36] противоположных, т.е. антидемократических процессов. Речь, таким образом, идет о количественном преобладании демократических тенденций в рамках соответствующего отрезка времени, которые накладывают качественный отпечаток на характер последнего.

История знает и другие периоды, когда в большей группе стран преобладали противоположные, связанные с усилением антидемократических сил, поражением демократии и установлением авторитарных или тоталитарных режимов. Эти этапы в истории С. Хантингтон называет "попятной волной" (или “волной отката” от демократизации – “reverse wave”).

На основе анализа исторического материала, связанного как со становлением демократических режимов, так и с их временным (хотя протяженность во времени могла быть довольно значительной) поражением, С. Хантингтон выделяет следующие волны демократизации:

Первая, длительная волна демократизации – 1828-1926 гг.

Первая волна отката – 1922-1942 гг.

Вторая короткая волна демократизации – 1943-1962 гг.

Вторая волна отката – 1958-1975 гг.

Третья волна демократизации – с 1974 г. (см.: Huntington S., 1991, p. 6).

Исторический опыт показывает, что на первоначальных этапах тоталитарные (особенно лево – тоталитарные, т.е. коммунистические) и авторитарные политические системы могут обеспечить значительный экономический рост за счет либо полного государственного контроля над экономикой (во всех социалистических странах), либо высокой степени государственного регулирования экономики. С одной стороны, – СССР и многие социалистические страны, а с другой – такие страны, как Бразилия, Уругвай, Южная Корея, Тайвань и др., на определенных этапах тоталитарного и авторитарного правления достигли огромных экономических успехов за счет мобилизации ресурсов, контроля за стоимостью и ценой рабочей силы, государственного регулирования экспорта т импорта и т.д. В 70-е годы для нефтедобывающих стран третьего мира, а также СССР главную роль и в экономическом развитии, и опосредованно в некотором укреплении легитимности режима сыграл и энергетический кризис и резкий подъем цен на нефть.

Однако во всех автократических государствах как левой, так и правой ориентации государственный контроль или государственное регулирование, сыгравшие ранее определенную позитивную роль в экономическом развитии, постепенно себя исчерпали, приходя в противоречия с объективными потребностями рыночной экономики. Важным конкретным экономическим фактором было также и то, что нефтяной бум 70-х годов к середине 80-х годов сменился резким снижением мировых цен на нефть. Это не могло не отразиться отрицательно на экономическом положении ряда стран экспортеров нефти, в частности на бывшем СССР. Таким образом, предкризисные или кризисные процессы в экономике стран с автократическими режимами явились серьезной экономической предпосылкой кризиса их легитимности.

Несколько иную периодизацию волн демократического процесса дает американский политолог Ф. Шмиттер, который выделяет следующие четыре периода глобальной демократизации:

Первая волна – период, условно берущий начало с революции 1848 г., после которой, однако, к 1852 г. многие страны (в частности Франция, Германия, Австро-Венгрия) вернулись к автократическим формам правления;

Вторая волна – после первой мировой войны, когда в результате поражения Германии, а также распада Российской и Австро-Венгерской империй, в Восточной и Центральной Европе появляются новые государства, во многих из них первоначально устанавливаются демократические формы правления;

Третья волна – после второй мировой войны;

Четвертая волна – берет начало с военного переворота 1974 г. в Португалии [36,c.102].

Позитивной отличительной чертой данной периодизации является выделение периода после первой мировой войны в качестве отдельной волны демократизации. Однако при выделении первой волны демократического процесса автор по существу сужает ее пространственные и временные рамки, ограничиваясь лишь континентальной Европой. Показательно, что при временной характеристике современной волны демократизации оценки С. Хантингтона и Ф. Шмиттера совпадают.

3.2. Явление политического транзита: основные элементы и общая  характеристика

Одним из наиболее крупных направлений в исследовании политических изменений выступает исследование «демократического транзита», которое начинает активно разрабатываться в западной политологии с начала 70-х годов. Под понятием «демократический переход» в рамках этой теории обычно понимаются социальные и институциональные преобразования, связанные с продвижением от автократических, тоталитарных и авторитарных режимов к демократическим способам управления (transition to democracy). В более же узком и специальном понимании демократический транзит представляет собой процесс перехода государственно-политической системы страны от менее совершенной в демократическом отношении к более совершенной и развитой форме демократии, охватывающей политическую организацию общества и политическую систему государства. Если говорить про сам термин «транзит», то есть переход (transition), в данной работе используется понятие «политический транзит». Но оно не совсем адекватно понятиям, используемого многими «классическими» транзитологами, которые в своих ранних работах употребляли понятие «transition to democracy», (переход к демократии) [28,c. 10]. Но в дальнейшем ряд ученых в поисках более точной терминологии стали использовать более нейтральные понятия, в частности «демократический транзит» (democratic transition). Как отмечает российский исследователь А.Ю. Мельвиль, «более широкое в содержательном плане и более нейтральное в оценочном отношении понятие «демократического транзита (перехода)» - в отличие от «перехода к демократии», фактически постулирующего редко встречающийся в чистом виде итог процесса, - лучше отражает разнообразие обстоятельств, особенностей и многовариантность конечных форм рассматриваемых нами общественных трансформаций» [15,c. 15.]. Западная «транзитология» имеет как бы два уровня: первый изучает «переходный период» сам по себе и связан с понятием tranzition, и второй, рассматривает модель переходного периода, т.е. трансформацию политического режима - transformation. Но такое различение не свойственно российским исследователям политических процессов поставторитарного развития. Так В. Гельман, довольно основательно разрабатывающий модели зарубежных исследователей на «российском опыте», полагает уместным употреблять понятия tranzition и transformation как синонимы.