Политическая мысль в ХХ веке

и процессов, в тесном взаимодействии со всеми другими сферами общества.  Тем

самым  создается  теоретическая  предпосылка  для  демистификации  политики,

реалистического видения феноменов власти и государства.

      Вместе с тем методология системного  анализа,  как  и  функционализма,

оставляет в стороне вопрос  об  объективной  социально-экономической  основе

политической  системы, о действии  объективных  закономерностей  в  обществе.

Она также является чрезмерно абстрактной  теоретической моделью. Кроме  того,

ей  присуща  ориентация  главным  образом  на  стойкость  системы,   на   ее

равновесие, что определяет консервативную установку  в исследовании, ведет  к

недооценке  свойственных ей динамизма, конфликтности, а  также  кризисов  или

упадка.

 

                      3. Французская политическая наука

      Политическая мысль Франции начала  века фокусировалась на двух  основных

направлениях,  связанных с истолкованием традиционных  консервативных   и

либеральных учений и на истолкованиях  привлекавшего  все большее внимание

социализма—   социализма   безгосударственного,   социализма    этатистского

(марксизм  и советский опыт) и социализма  реформистского, ревизионистского  и

социализма  «по ту сторону марксизма».

      Творчество    Леона     Дюги     (1859—1928),     теоретика     права,

конституционалиста, декана юридического факультета в  Бордо,  приходится  на

тот  период,  когда  в  европейских  странах  происходило  возрождение  идей

естественного  права  (юснатурализма).  Его самый главный труд  назывался

«Трактат  о конституционном праве» (1911).

      Дюги провозглашает тезис о том,  что «публичная  власть  есть  просто

факт».  Государство  в   его   прежних   формах   коллективности—   римская,

королевская,  якобинская,  наполеоновская,  форма  третьей   республики   во

Франции—   исчезает,   и   место   этих   форм   начинает   занимать   новый

государственный строй—  «более  гибкий,  более  гуманный,  более  защищающий

индивида». Этот строй  покоится  на  двух  элементах.  Первый  элемент—  это

концепция социальной нормы (входит в  корпус  объективного  права),  которая

основывается  «на факте взаимной зависимости», соединяющей  все  человечество

вообще  и членов любой социальной группы (в частности, социальная  норма  для

слабых  и сильных, для больших и малых, для правящих и  управляемых).  Вторым

элементом  является  децентрализация  (другое  название  этой   новоявленной

социальной  и   общеустроительной   тенденции—   синдикальный   федерализм).

Комментируя это положение, Дюги решительно отмежевывается от  революционного

синдикализма  и высказывает  уверенность  в том,  что современное общество

движется  «к  известному  роду  федерализма   классов,   сорганизованных   в

синдикаты»  и  что  этот  федерализм  со  временем  будет  «скомбинирован  с

центральной властью, которая  не  упразднится,  сохранит  свою  живость,  но

примет  совершенно  другой  характер-  и сведется  к функциям  контроля  и

надзора».

      Центральной и объединяющей  идеей   для  Дюги  становится  не  идея  из

арсенала  юснатурализма или юридического догматизма, а идея,  заимствованная

из  области позитивистской  социальной  философии.  Таковой  стала  концепция

солидаризма, у истоков которой находится О. Конт.  Именно  привнесение этой

идеи  в  проблематику  обсуждения  природы  публичной  власти,  публичного  и

частного  права привело Дюги к переформулированию предмета  публичного  права

и прав  человека,  а  также  к  новым  перетолкованиям  понятий «социальный

класс», «индивидуальное право», «разделение  властей» и др.

      О солидарности Дюги высказался в таких словах: «В солидарности я вижу

только  факт взаимной зависимости, соединяющий  между собой, в  силу  общности

потребностей  и разделения труда,  членов  рода  человеческого,  в  частности

членов  одной социальной группы.

      Классы современного общества  предстают в  изображении   Дюги  собранием

индивидов, между которыми существует «особенно  тесная взаимная  зависимость»

(т.  е. особо тесная солидарность), так как они совершают  одинаковую  работу

в общественном разделении труда.  При  этом  взаимная  зависимость,  которая

людей соединяет в силу  их  принадлежности  к  одной  и  той  же  социальной

группе, является, как это было показано Э. Дюркгеймом  в  его  «Общественном

разделении труда», следствием  взаимосвязей  тех различных частей  работы,

которые выпадают на долю каждого при удовлетворении общих потребностей.

      Помимо социальной солидарности  людей объединяют и интегрируют  в  новые

общности  те правила поведения,  которые  заданы  не  правами  индивидов  или

коллективов (их Дюги  полагает  иллюзорными и просто  несуществующими),  а

социальной  нормой. Происходит подобное дисциплинирование  и объединение по

той  простой  причине,  что  все  люди  существа  социальные,   что   всякий

социальный   акт,   нарушающий   социальную   норму,   обязательно   вызовет

«социальную реакцию» и т. д. «Всякое общество есть  дисциплина,  а  так  как

человек не может жить без общества, то  он  может  жить,  только  подчиняясь

какой-нибудь дисциплине».

      Если прочитать весь труд Дюги от начала до конца и проследить, в какой

мере  на его отдельных  идеях  отразилась  идея  солидаризма,  то  трудно  не

согласиться  с  тем,  писал  П.И.Новгородцев  в   предисловии   к   переводу

«Конституционного права», что «отражение этой идеи в  доктрине Дюги  является

недостаточным и поверхностным».

      Однако  на  этой  почве  «возможна   дальнейшая  плодотворная   работа,

возможна  переоценка старых понятий и еще  более  решительное  преобразование

традиционных  воззрений», чем то, которое мы находим  у Дюги.

      Институционализм вырос на базе признания и своеобразного истолкования

того  факта,  что  существующие  в  каждом  обществе  коллективы  (социальные

общности, учреждения), такие как семья, члены  одной профессии,  добровольные

ассоциации,  а  также  коллективы,  организованные  во  имя   удовлетворения

умственных   и   иных   запросов,    следует    воспринимать    учреждениями

интегративными,  т.  е.  обеспечивающими   сплочение   общества   в   нацию-

государство. При этом интегративная роль  подобных  коллективов  выполняется

ими вместе с выполнением более частных  ролей, связанных с  таким  служением,

которое выгодно им самим.

      Даже коллективная  общность,  именуемая  бюрократией,  занятая   обычно

заботами  о постоянном своем  преобладании  над  массами  управляемых  лиц  и

групп,  может  восприниматься  в  качестве  учреждения   с   посредническими

функциями,   нацеленными   на   реализацию   общих   функций    государства.

Государство, в свою очередь, не только не препятствует появлению и  развитию

бюрократической общности, но даже содействует ее институционализации.

      Теорию институционализма  наиболее  успешно разрабатывал  Морис Ориу

(1859—1929), который извечную проблему противоположения  интересов индивида

и государства истолковал  в  духе  христианского  коллективизма  первых  его

веков, однако сделал это с некоторыми новациями, обусловленными  современной

социально-исторической  ситуацией.   Теория   институции,   понимаемой   как

учреждение,  установление  или  же  некая  коллективность,   отказалась   от

использования договорной теории и  от  командно-административной  законности

социалистов и выдвинула ряд принципиально  новых положений, которые  получили

затем весьма широкое популистское употребление.

      Представители    теории    институционализма    уже    не     признают

предустановленного  порядка в  структуре  общества.  «Мы  верим  только,  что

существует  здесь определенное направление, являющееся для обществ линией  их

прогресса,—  писал в этой связи М. Ориу в работе «Принципы публичного  права»

(1910). — Существует социальный идеал  и существует порядок вещей,  но он  не

предустановлен, он рождается».

      Предметом публичного права, согласно  М. Ориу, является государственный

режим  правления,  который  олицетворяет  собой  государство,  т.  е.  режим

одновременно  политический, экономический  и  юридический,  но  также  режим,

который «овладевает нацией, видоизменяет ее, налагает  на  нее определенную

форму и становится средой, в которой  существуют индивиды».

      Гражданская  жизнь  составляет  объект  воздействия   государственного

режима  и  характеризуется,  согласно  концепции  Ориу,  разделением   между

политической  властью  и  частной  собственностью,  которые   в   первичных,

догосударственных формах организации нации «всегда бывают  слиты вместе».

Это разделение является на стадии функционирования  государственного  режима

основой одновременно и политической  власти,  и  свободы.  Такое  разделение

происходит  путем  двух  параллельных  процессов  —  централизации  права  и

централизации политической власти.

      Централизация национального (общегосударственного)  права  сводится  к

тому, что установление правовых норм и  санкций становится делом  центральной

политической  власти и осуществляется  отделенной  от  частной  собственности

правительственной властью, т. е. судебной и административной.

      Правовой порядок  может   осуществлять  справедливость  в   политических

учреждениях  не  иначе,  как вводя в них правовые  состояния.  При этом

необходимо,  чтобы  правовые  состояния  устанавливались  сами  собой.  Так,

например,  публичному  праву  присущи  известный публично-правовой  порядок

вещей и известное положение институтов, которые в совокупном  взаимодействии

«упорядочивают   область   публичных   отношений   в   целях    свободы    и

справедливости».

      О своей теории Ориу Говорил, что «она дает благие результаты,  которые

состоят во внесении гуманности в  социальные  институты,  существующие  ради

человека».

 

                       4. Немецкая политическая мысль

      В начале 20-х гг. XX столетия  в   Германии,  потерпевшей  поражение   в

Первой  мировой войне, обремененной  множеством  экономических  и социальных

трудностей, политических и  идеологических  конфликтов,  возникло  национал-

социалистическое  движение.  Оно  явилось   своеобразным   выражением   того

глубокого  общественного  кризиса,  который  охватил  в  ту  пору  одну   из

крупнейших  стран  Европы.  Национал-социалистическое  движение  выступило  с

собственной программой преодоления трудного кризиса  и развернуло  борьбу  за

переустройство  Германии на. принципах национал-социализма.

      Неодинаковыми  виделись  экономическая   стабильность,  авторитетное  и

твердое политическое руководство,  гарантии  от  общественных  потрясений  в

разных  группах  германского общества.  Однако  у   многих   стремление   к

спокойствию, устойчивости и порядку трансформировалось в требование  создать

«сильное  государство», избавленное от таких  «пороков»,  как  «демократизм»,

«парламентаризм», «плюрализм» и т. п.

      Его они сумели обрести, в  частности, путем  настойчивого  внедрения  в

общественное  сознание духовных ценностей, которые  страшно понижали политико-

правовую  культуру,  нравственный  и  интеллектуальный   уровень   немецкого

народа. У этих ценностей были свои соответствующие  истоки.  Остановимся  на

трех  из них. Первый— немецкий национализм. Он включал в себя  как  признание

этнического  (охотнее  и  чаще   даже   расового,   т.   е.   прежде   всего

биологического)   начала   решающим    фактором    общественно-исторического

процесса, так и идею (а равно  чувство)  превосходства  немецкой  нации  над

остальными  нациями,  народами.  Этот  национализм  был  насквозь   пропитан

антисемитизмом.  Концепцию  исконного  неравенства  рас,   их   деления   на

«полноценные»  и  «неполноценные»,  идею  борьбы  «благородных»  рас  против

«неполноценных»  как  содержания  всемирной  истории   первым   соединил   с

«германством» Хьюстон С. Чемберлен (1855—1927).

      Второй  идеологический  источник  немецкого  национал-социализма—   вся

доморощенная  доктрина национального социализма.  В  1919  г.  вышла  в  свет

книга Освальда Шпенглера (1880—1936) «Пруссачество  и  социализм».  Шпенглер

утверждал: «Старопрусский дух и социалистический образ мыслей,  ненавидящие

сегодня друг друга братской ненавистью, есть фактически одно и то же».

      Отличительная  черта  немецкого,  «прусского  социализма»—   торжество

принципа  чиновничества, согласно которому  буквально  каждый  член  немецкой

народной  общности независимо  от  рода  его  занятий  обретает  и  реализует

статус    чиновника,    находящегося    на     службе     у     государства;

частнособственнический  уклад жизни остается неколебимым, но  производство  и

обращение  организуются  посредством  государства.  В  нем  царит   порядок,