Януш Корчак

    ЯНУШ  КОРЧАК

    (Korczak, Janusz) (1878-1942) (настоящее имя и фамилия — Гольдшмит, Генрик), польский писатель, педагог, врач.

    Педагогическая  идея Януша Корчака, по сути, вся  укладывается в одну фразу: воспитатель  должен любить детей. Его педагогика – это наука (или искусство?) отношения. Отношения, которое связывает ребенка и взрослого, воспитанника и воспитателя, точнее, людей друг с другом. (Напомним знаменитый корчаковский афоризм: «Нет детей – есть люди»). Стержень системы воспитания по Корчаку — это долгий процесс пробуждения и развития в ребенке потребности к самосознанию, самоконтролю и воли к самосовершенствованию.

    Главные принципы воспитания Корчак формулировал не черствым или трескучим языком педагогической науки, а просто и  гуманно: право ребенка на уважение, право ребенка быть самим собой, право ребенка на сегодняшний день (ребенок живет уже сейчас, а не только собирается жить в будущем). Оригинальны и социальные взгляды Корчака: счастьем ребенка он поверял целесообразность общественного устройства.  

          Корчак родился 22 июля 1878 в Варшаве в семье юриста. Мальчику не исполнилось двенадцати лет, когда, внезапно обанкротившись, заболел и умер его отец. Генрик, продолжая учиться в гимназии, становится гувернером в богатых домах. Владел польским, еврейским, русским, немецким, французским языками. В 1898 оканчивает русскую гимназию и становится студентом медицинского факультета Варшавского университета. С первого курса под псевдонимом Януш Корчак начинает активную журналистскую деятельность. Как многократно подчеркивал сам Корчак, его литературный талант формировала великая русская литература 19 в, особенно творчество Чехова.

    В 1904 заканчивает университет и начинает работать врачом-педиатром в детской больнице Варшавы. В том же году участвует в русско-японской войне в качестве врача полевого госпиталя. По возвращению с войны снова работает в одной из детских клиник.

    В 1905 выходит первая повесть «Дитя Гостиной», принесшая ему первую известность. Кроме того, он работает в детской клинике, где на протяжении семи лет лечит не только тела, но и души детей, делает все возможное, чтобы защитить их от одиночества, отчаяния и боли. Больных детей он воспринимает, как самый "обездоленный и распятый класс". Он попытался встать на место детей, не просто обиженных судьбой, но и находящихся в униженной зависимости от взрослых.

    Корчак  вступает на путь реформаторства неустроенного мира не только как врач-педиатр, но и как писатель, журналист, общественный деятель. А главной поддержкой и радостью становится для него доверие детей. Начало начал Корчак видит в кардинальном преобразовании детского воспитания и провозглашает: "Реформировать мир — это значит реформировать воспитание".

    Педагогический  талант Корчака проявляется в организации детских лагерей, где он помогает детям строить свое государство, в котором все равны. В 1907 - 1908 гг. работает воспитателем в детских летних колониях, где основной контингент составляют сироты и дети из малоимущих еврейских семей. В 1912 становится директором "Дома Сирот", которым руководит до конца жизни.

    Во  время Первой мировой войны он — ординатор полевого госпиталя русской армии. Весной 1917 откомандирован для работы врачом в польских и украинских детских приютах. Год он живет в Киеве, где знакомится с польской общественницей Марией Фальской, а после войны они вместе организует варшавский детский приют "Наш Дом".

    В военные годы зарождается одна из главных его педагогических книг «Как любить ребенка» (1918), ставшая жизненным кредо автора. "Детей нет — есть люди, — утверждал Корчак. — Но с иным масштабом понятий, иным запасом опыта, иными влечениями, иной игрой чувств". Он решительно выступал за пересмотр методологии воспитания. "Одна из грубейших ошибок — считать, что педагогика считается наукой о ребенке, а не о человеке… В области чувств ребенок превосходит взрослых силой, ибо не отработано торможение… В области интеллекта, по меньшей мере, равен им, недостает лишь опыта".

    В 1908 году Корчак вступает в благотворительную  еврейскую организацию "Помощь сиротам", быстро становится там незаменимым  членом правления и душой маленького приюта для сирот. Благодаря Корчаку, этот приют превратился в замечательное учреждение, и для него специально было построено новое здание: в 1911 году в Варшаве, открылся "Дом сирот", который просуществовал тридцать лет.

    Так в 29 лет он сделал выбор - отказался  от возможности построить собственную  семью, чтобы всего себя посвятить  чужим детям, своим воспитанникам. В большом доме, отданном детям, он разместился в маленькой комнатке под крышей. Здесь он писал ночами сказки для детей и книги о воспитании для взрослых, а все свои дни он тоже отдавал детям.

    В "Доме сирот" было более ста  детей (в 1940 году - более двухсот) и  всего восемь человек обслуживающего персонала, включая самого директора, причём все - даже повар и прачка - были воспитателями, разделяли идеи Корчака и практически их осуществляли. Это было маленькое "государство" детей, во главе которого стоял "Совет самоуправления". По спорным вопросам проводились опросы общественного мнения. Большое значение имел в доме "Товарищеский суд", кодекс для него сочинил сам "пан доктор". И хотя в кодексе была тысяча параграфов, только тысячный гласил, что подсудимый "опасен для окружающих и подлежит исключению" - этот пункт был применён за тридцать лет всего два раза. Детский суд в доме Корчака выносил одно из двух решений: оправдать или... простить. Ведь в детском доме жили сироты, и Корчак делал все, чтобы дать им настоящее детство.

    Вся педагогическая система Корчака  построена на убеждении в абсолютной, безотносительной ценности детства. "Те, у кого не было безмятежного, настоящего детства, страдают от этого всю жизнь", писал Корчак. "Одна из грубейших ошибок - считать, что педагогика является наукой о ребенке, а не о человеке. Вспыльчивый ребенок, не помня себя, ударил; взрослый, не помня себя, убил. У простодушного ребенка выманили игрушку; у взрослого - подпись на векселе. Легкомысленный ребенок на десятку, данную ему на тетрадь, купил конфет; взрослый проиграл в карты все свое состояние. Детей нет - есть люди, но с иным масштабом понятий, иным запасом опыта, иными влечениями, иной игрой чувств. Помни, что мы их не знаем".

    Мало  кто из педагогов говорил о  детях так строго: "Среди детей  столько же плохих людей, сколько  и среди взрослых... Все, что творится в грязном мире взрослых, существует и в мире детей". "Воспитатель, который приходит со сладкой иллюзией, что он вступает в этакий маленький мирок чистых, нежных, открытых сердечек, чьи симпатии и доверие легко сыскать, скоро разочаруется". Януш Корчак не идеализирует детей, но для него каждый ребенок - личность. Да, дети бывают настолько неблагодарны порой, вырастают совсем не такими, как нам хотелось бы. "Ни один воспитатель не вырастит из сотни детей сотню идеальных людей", - писал Януш Корчак. И есть лишь одна возможность избежать разрушительного для обеих сторон разочарования: признать право детей на детство. Перестать судить о ребенке только с точки зрения будущего, внушая тем самым, что сейчас он еще - никто. Нельзя мерить детей на взрослый аршин! В основе такого взгляда не умиление детством, а понимание его. Ребенок, в отличие от взрослого, может "солгать, выманить, вынудить, украсть", - пишет Януш Корчак, хотя ему вовсе не нравятся дети, которые лгут, выманивают, вынуждают, крадут. Но он знает, что проступок ребенка - не то, что преступление взрослого, что проступок ребенка по-своему ценен, потому что "в конфликте с совестью и вырабатывается моральная стойкость". К ужасу педагогов, Януш Корчак напишет: "Мой принцип: пусть дитя грешит". Известно, как трудно порой с мальчишками, как тяжело обуздать их склонность к дракам, обменам, неряшливости... Кроме всеобщей вовлеченности в разнообразные дежурства по Дому - за вознаграждения, между прочим, ведь призы - сильнейший стимул (в ходу были конфеты, открытки, и другие любимые детьми "награды") - Корчак также "разрешил" отдельные виды "неблагонравия". Можно было драться - но по "дуэльному кодексу" - со свидетелями, секундантами и занесением в журнал повода драки. Обмены разрешались только "честные" - был составлен список эквивалентов, например, нож можно было обменять на увеличительное стекло... Заключенные пари оформлялись у "пана доктора"...

    Многие  биографы Корчака обходят молчанием  его колебания в еврейском  самоощущении, ограничиваясь упоминанием его происхождения. Он - известный польский писатель и общественный деятель, у которого столько друзей среди поляков, который вырастил кроме еврейских сирот несколько поколений польских воспитанников (ведь он руководил еще одним домом - для детей польской бедноты) - начинает все больше размышлять об антисемитизме в родной Польше, больше интересоватся судьбами своих выпускников, которые поселились в Эрец-Исраэль. Он получает от них приглашения и приезжает на Святую Землю дважды - в 1934 и в 1936 годах. Посещения Эрец-Исраэль привели Корчака к сближению с польским еврейством, у него завязались связи в сионистских кругах, он стал помогать халуцианским молодежным движениям, в его рассказах этого периода появляются сионистские мотивы. На Земле Израиля он встречался с беженцами из Германии, и внезапно перед Корчаком во всей полноте встала картина нацистских преследований. Дети! Его детям в Польше грозила страшная опасность. А ведь он мечтал поселиться на склоне дней где-нибудь в Иерусалиме, в маленькой комнатке, где будут только книги и тишина... Врачи давно советуют оставить работу, он уже очень немолод и болен... Но не будет ли это дезертирством? Как бросить еврейских сирот, которым он - и отец, и учитель, и защитник?

    ..."Дом  Сирот" гитлеровская администрация целиком переселила в гетто - с Корчаком и его восемью сотрудниками, которые тоже оставались с детьми до конца. Польские воспитанники и бывшие коллеги неоднократно подготавливали Корчаку побег из гетто, но он отказывался: разве мог бы он жить с сознанием, что покинул детей в минуту их смерти... И он остался только для того, чтобы скрыть от них правду, чтобы до последней минуты, искренне и с любовью глядя им в глаза, говорить, что они едут за город, в деревню... Обман, на который способны только родители умирающего ребенка...

    Из  рассказов очевидцев об отправлении  детского дома Корчака в Треблинку  мы знаем, что дети шли организованно, спокойно, колонной по четыре человека, и несли зелёное знамя своего Дома - со щитом Давида. Они пели - это было шествие, доселе невиданное...  
Он шел во главе колонны поющих детей, держа на руках ослабевшего мальчика, а за руку - девочку, шел, вероятно, с улыбкой - ведь дети народ наблюдательный и сразу бы поняли все. О своей смерти он, конечно же, не думал... Но еще час, еще пятнадцать минут, еще минуту он мог поддерживать в них надежду, отгонять от них страх смерти... Что еще мог сделать старый доктор?

    Еще одно свидетельство: "Я был на Умшлагплаце, когда появился Корчак с Домом сирот. Люди замерли, точно  перед ними предстал ангел смерти... Так, строем... сюда еще никто не приходил.

    "Что  это?!" - крикнул комендант. "Корчак  с детьми", - сказали ему... Когда  дети уже были в вагонах,  комендант спросил доктора, не  он ли написал "Банкротство  маленького Джека". "Да, а разве  это в какой-то мере связано с отправкой эшелона?" - "Нет, просто я читал вашу книжку в детстве, хорошая книжка, вы можете остаться, доктор..." - "А дети?" - "Невозможно, дети поедут". - "Вы ошибаетесь, - крикнул доктор, -вы ошибаетесь, дети прежде всего!" - и захлопнул за собой дверь вагона".

    6 августа 1942 года Януш Корчак  погиб вместе со своими детьми  и сотрудниками "Дома Сирот"  в одной из газовых камер  лагеря смерти в Треблинке.  Незадолго до гибели Корчак  писал: "Если бы можно было  остановить солнце, то это надо  было бы сделать именно сейчас".

    Помимо  работы с детьми, Корчак успел воплотить  свой опыт в книги: Школа жизни (1907–1908), Слава (1913), Исповедь мотылька (1914), Роковая неделя (1914), Воспитательные моменты (1919), О школьной газете (1921), Банкротство юного Джека (1924), Когда я снова стану маленьким (1925), Право ребенка на уважение (1929), Правила жизни (1930), Кайтусь-волшебник (1935), Упрямый мальчик. Жизнь Л.Пастера (1938), Шутливая педагогика (1939). Особое место среди книг Корчака занимает дилогия Король Матиуш I и Король Матиуш на безлюдном острове (1923).

    И в 1945 году в Варшаве говорили: "Они  живы - Старый Доктор, дети. Их не взял огонь - отступился…. Дети живы.… И Пан  Доктор жив. Ходят по селам. Где добрый человек живет - в дверь постучатся.…  А если злой живет - не стучатся … 

    Я. Корчак.

    …Я  никому не желаю зла. Не умею. Не знаю, как это делается… 

    1978 год - год столетия  со дня рождения  Генрика Гольдшмита - Организация Объединенных  Наций объявила  годом Корчака.