Вознесенский Андрей Андреевич (12 мая 1933, Москва — 1 июня 2010, Москва) — русский поэт, прозаик, художник, архитектор

Сказано в старой книге: «Выбери  себе место на земле — ничего, если место это не будет дивным! Выстрой себе жилище и потрудись  весь остаток жизни своей над  украшением земли. Так создается  красота мира!»

Он играл «Пассакалию» Баха.

Но странно, чем старше становился композитор, чем дольше жил он среди  нищих деревень, среди дымчатых лесов, необъятных равнинных далей, тем  острей он чувствовал прелесть русской  жизни, тем величавей и пронзительней  становилась его музыка, тем больше он писал прекрасных диковатых романсов, прелюдий, концертов и симфонических  поэм. Наверное, только теперь он стал понимать свой народ, его историю, его жизнь, его поэзию, наверное, только теперь он понял, что если что-нибудь на свете стоит преклонения, стоит великой, вечной, до слез горькой и сладкой любви, так только это — только эти луга, только эти деревни, пашни, леса, овраги, только эти люди, всю жизнь тяжко работающие и умирающие такой прекрасной, спокойной смертью, какой он не видел нигде больше

 

 

Вознесенский Андрей Андреевич (12 мая 1933, Москва — 1 июня 2010, Москва) —  русский поэт, прозаик, художник, архитектор.

Один из самых известных поэтов-шестидесятников. лауреат Государственной премии СССР (1978, за сборник «Витражных дел мастер»), дважды удостаивался американских премий. На Парижском фестивале «Триумф» (1996) газета «Нувель Обсерватер» назвала А.А. Вознесенского «самым великим поэтом современности». Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени (2004).

Родился 12 мая 1933 в Москве. Намеревался  стать художником, затем изучал архитектуру  в Московском архитектурном институте. Интерес к пластическим искусствам сказался в поэме Мастера и  стихотворении Ночной аэропорт в  Нью-Йорке. Первые стихи Вознесенский представил на суд Б.Пастернаку, которого считает одним из главных своих  поэтических наставников. Среди  его важнейших сборников –  Мозаика (1960), Антимиры (1964), Витражных  дел мастер (1976) и Аксиома самоиска (1990). В последнем новые стихи, проза, публицистика объединены со старыми, публикуемыми без прежних цензурных изъятий.

В четырнадцатилетнем возрасте послал свои стихи Борису Пастернаку, дружба с которым в дальнейшем оказала  сильное влияние на его судьбу. Закончил в 1957 году Московский архитектурный  институт. 46 лет прожил в браке  с писательницей, кино- и театральным критиком Зоей Богуславской.

Первые стихи поэта, сразу отразившие его зрелый и своеобразный стиль, были опубликованы в 1958 году. Его лирика отличалась стремлением «измерить» современного человека категориями  и образами мировой цивилизации, экстравагантностью сравнений и  метафор, усложнённостью ритмической  системы, звуковыми эффектами. Он ученик не только Маяковского и Пастернака, но и одного из последних футуристов — Семёна Кирсанова. Именно ему посвящено  стихотворение Вознесенского «Памяти  поэта», положенное затем на музыку большим поклонником Кирсанова  Давидом Тухмановым.

Первый сборник, «Мозаика», изданный во Владимире, навлёк на себя гнев властей. Редактора, Капиталину Афанасьеву, сняли с работы[3] и даже хотели уничтожить тираж. Второй сборник «Парабола», вышедший в Москве, сразу стал библиографической редкостью. Одно из лучших стихотворений этого периода - «Гойя», нестандартно отразившее трагедию Великой Отечественной Войны - было обвинено в формализме.

В то время устраивались многочисленные встречи с поэтами. Проходили  ставшие известными вечера в Политехническом  музее, где звучали стихи Вознесенского.

Вознесенский дружил со многими  деятелями искусства, о встречах с которыми вспоминал в статьях  и мемуарно-биографических книгах. Он был собеседником Сартра, Хайдеггера, Пикассо.

Мастера

Первое посвящение

Жил и работал в подмосковье в Переделкине по соседству с дачей-музеем Бориса Пастернака, где два раза в год, 6 февраля (день рождения Пастернака) и 30 мая (день смерти поэта) проводил поэтические чтения. Встречам с Пастернаком посвящена книга Вознесенского «Мне четырнадцать лет».

Скончался 1 июня 2010 года после продолжительной  болезни на 78-м году жизни у  себя дома в Москве. В 2010 году Андрей Вознесенский перенёс второй инсульт, после которого он окончательно не оправился. Первый инсульт поэт пережил  за 4 года до смерти[5]. Отпевание поэта  по православному обряду состоялось в полдень 4 июня в церкви святой мученицы Татьяны при МГУ[6]. Андрея Вознесенского похоронили 4 июня 2010 года на Новодевичьем кладбище в Москве рядом с родителями.

Тематический и формальный диапазон Вознесенского чрезвычайно широк: у него можно найти и элегические  стихи о красоте родной земли, и вызывающие восхваления аэропортов, американских танцовщиц стриптиза  и парижских рокеров. Среди главных  тем – война, смерть, насилие и  несправедливость; первостепенное значение природы; призвание художника; обманчивость внешних обличий. Известен как исполнитель  своих стихов.

 

 

Мастера Первое посвящение   Колокола, гудошники... Звон. Звон...   Вам, Художники Всех времен!   Вам, Микеланджело, Барма, Дант! Вас молниею заживо Испепелял талант.   Ваш молот не колонны И статуи тесал — Сбивал со лбов короны И троны сотрясал.   Художник первородный Всегда трибун. В нем дух переворота И вечно — бунт.   Вас в стены муровали. Сжигали на кострах. Монахи муравьями Плясали на костях.   Искусство воскресало Из казней и из пыток И било, как кресало, О камни Моабитов.   Кровавые мозоли. Зола и пот, И Музу, точно Зою, Вели на эшафот.   Но нет противоядия Ее святым словам — Воители,      ваятели, Слава вам!   Второе посвящение   Москва бурлит, как варево, Под колокольный звон...   Вам, Варвары Всех времен!   Цари, тираны, В тиарах яйцевидных, В пожарищах-сутанах И с жерлами цилиндров!   Империи и кассы Страхуя от огня, Вы видели в Пегасе Троянского коня.   Ваш враг — резец и  кельма. И выжженные очи, Как Клейма, Горели среди ночи.   Вас мое слово судит. Да будет — срам, Да Будет Проклятье вам!		Васильки Шагала Лик ваш серебряный, как  алебарда. Жесты легки. В вашей гостинице аляповатой в банке спрессованы васильки.   Милый, вот что вы действительно  любите! С Витебска ими раним и  любим. Дикорастущие сорные тюбики с дьявольски       выдавленным                голубым!   Сирый цветок из породы репейников, но его синий не знает  соперников. Марка Шагала, загадка Шагала — рупь у Савеловского вокзала!   Это росло у Бориса и  Глеба, в хохоте нэпа и чебурек. Во поле хлеба — чуточку  неба. Небом единым жив человек.   Их витражей голубые зазубрины — с чисто готической тягою  вверх. Поле любимо, но небо возлюблено. Небом единым жив человек.   В небе коровы парят и  ундины. Зонтик раскройте, идя  на проспект. Родины разны, но небо едино. Небом единым жив человек.   Как занесло васильковое  семя на Елисейские, на поля? Как заплетали венок Вы на темя Гранд Опера, Гранд Опера!   В век ширпотреба нет его, неба. Доля художников хуже калек. Давать им сребреники нелепо — небом единым жив человек.   Ваши холсты из фашистского  бреда от изуверов свершали побег. Свернуто в трубку запретное  небо, но только небом жив  человек.   Не протрубили трубы господни над катастрофою мировой  — в трубочку свернутые полотна воют архангельскою трубой!   Кто целовал твое поле, Россия, пока не выступят васильки? Твои сорняки всемирно красивы, хоть экспортируй их, сорняки. С поезда выйдешь — как  окликают! По полю дрожь. Поле пришпорено васильками, как ни уходишь — все  не уйдешь... Выйдешь ли вечером —  будто захварываешь, во поле углические зрачки. Ах, Марк Захарович, Марк Захарович, все васильки, все васильки... Не Иегова, не Иисусе, ах, Марк Захарович, нарисуйте непобедимо синий завет  — Небом Единым Жив Человек.	Разговор с эпиграфом            Александр Сергеевич,          Разрешите представиться.                     Маяковский1   Владимир Владимирович2, разрешите представиться! Я занимаюсь биологией  стиха. Есть роли        более  пьедестальные, но кому-то надо за истопника...   У нас, поэтов, дел по горло, кто занят садом, кто содокладом. Другие, как страусы,               прячут головы, отсюда смотрят и мыслят задом.   Среди идиотств, суеты, наветов поэт одиозен, порой смешон — пока не требует поэта к священной жертве               Стадион!   И когда мы выходим на стадионы в Томске или на рижские Лужники, вас понимающие потомки тянутся к завтрашним                сквозь стихи.   Колоссальнейшая эпоха! Ходят на поэзию, как в  душ Шарко. Даже герои поэмы               «Плохо!» требуют сложить о них  «Хорошо!»   Вы ушли,      понимаемы процентов на десять. Оставались Асеев3 и Пастернак4. Но мы не уйдем —               как бы кто не надеялся!— мы будем драться за молодняк.   Как я тоскую о поэтическом  сыне класса «Ан» и 707-«Боинга»... Мы научили        свистать               пол-России. Дай одного        соловья-разбойника!..   И когда этот случай счастливый представится, отобью телеграммку, обкусав  заусенцы: ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ              РАЗРЕШИТЕ ПРЕСТАВИТЬСЯ — ВОЗНЕСЕНСКИЙ