Марина Ивановна Цветаева

 

Решительно отказавшись от своих  былых иллюзий, она ничего уже  не оплакивала и не придавалась  никаким умилительным воспоминаниям о том, что ушло в прошлое. В ее стихах зазвучали совсем иные ноты:

 

Берегитесь могил:

 

Голодней блудниц!

 

Мертвый был и сенил:

 

Берегитесь гробниц!

 

От вчерашних правд

 

В доме смрад и хлам.

 

Даже самый прах

 

Подари ветрам!

 

Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому прочесть, некого спросить, не с кем порадоваться. В таких  лишениях, в такой изоляции она  героически работала как поэт, работала, не покладая рук.

 

Самое ценное, самое несомненное  в зрелом творчестве Цветаевой — ее неугасимая ненависть к “бархотной сытости” и всякой пошлости. В дальнейшем творчестве Цветаевой все более крепнут сатирические ноты. В то же время в Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит на покинутой Родине. “Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, — писала она. — Не быть в России, забыть Россию — может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри — тот теряет ее лишь вместе с жизнью”. С течением времени понятие “Родина” для нее наполняется новым содержанием. Поэт начинает понимать размах русской революции (“лавина из лавин”), она начинает чутко прислушиваться к “новому звучанию воздуха”.

 

Тоска по России сказывается в таких  лирических стихотворениях, как “Рассвет на рельсах”, “Лучина”, “Русской ржи от меня поклон”, “О неподатливый язык...”, сплетается с думой о новой Родине, которую поэт еще не видел и не знает, — о Советском Союзе, о его жизни, культуре и поэзии.

 

Покамест день не встал

 

С его страстями стравленными,

 

Из сырости и шпал

 

Россию восстанавливаю.

 

Из сырости — и свай,

 

Из сырости — и серости.

 

Покамест день не встал

 

И не вмешался стрелочник.

 

………………………………

 

Из сырости — и стай...

 

Еще вестями шалыми

 

Лжет вороная сталь,

 

Еще Москва за шпалами!

 

К 30-м годам Марина Цветаева совершенно ясно осознала рубеж, отделивший ее от белой эмиграции. Большое значение для понимания поэзии Цветаевой, которую она заняла к 30-м годам, имеет цикл “стихи к сыну”. Здесь  она во весь голос говорит о Советском Союзе, как о новом мире новых людей, как о стране совершенно особого склада и особой судьбы, неудержимо рвущейся вперед — в будущее, и в само мироздание — “на Марс”.

 

Ни к городу и ни к селу

 

Езжай, мой сын, в свою страну,

 

В край — всем краям наоборот!

 

Куда назад идти — вперед

 

Идти, — особенно — тебе,

 

Руси не видавшие.

 

..............................………..

 

Нести в трясущихся горстях:

 

“Русь — это прах, чти — этот прах!”

 

От неиспытанных утрат

 

Иди — куда глаза глядят!

 

..............................………..

 

Нас родина не позовет!

 

Езжай, мой сын, домой — вперед

 

В свой край, в свой век, в свой час  — от нас

 

В Россию вам, в Россию — масс,

 

В наш — час страну!

 

В сей — час — страну!

 

В на — Марс — страну!

 

В без — нас страну!

 

Русь для Цветаевой — достояние предков, Россия — не более как горестное воспоминание “отцов”, которые потеряли родину, и у которых нет надежды обрести ее вновь, а “детям” остается один путь — домой, на единственную родину, в СССР. Столь же твердо Цветаева смотрела и на свое будущее. Она понимала, что ее судьба — разделить участь “отцов”.

 

Личная драма поэтессы переплеталась  с трагедией века. Последнее, что  Цветаева написала в эмиграции, —  цикл гневных антифашистских стихов о растоптанной Чехословакии, которую  она нежно и преданно любила. Это поистине “плач гнева и любви”, Цветаева теряла уже надежду — спасительную веру в жизнь. Эти стихи ее, — как крик живой, но истерзанной души:

 

О, черная гора,

 

Затягившая весь свет!

 

Пора — пора, пора

 

Творцу вернуть билет.

 

Отказываюсь быть

 

В Бедламе нелюдей,

 

Отказываюсь — жить

 

С волками площадей.

 

На этой ноте последнего отчаяния оборвалось творчество Цветаевой. Дальше осталось просто человеческое существование.

 

В 1939 году Цветаева восстанавливает  свое советское гражданство и  возвращается на родину. Она мечтала вернуться в Россию “желанным и жданным гостем”. Но так не получилось. Личные ее обстоятельства сложились плохо: муж и дочь подвергались репрессиям. Цветаева поселилась в Москве, готовила сборник стихотворений. Но тут грянула война. Эвакуация забросила Цветаеву сначала в Чистополь, а затем в Елабугу. Тут-то ее и настигло одиночество, о котором она с таким глубоким чувством сказала в своих стихах. Измученная, потерявшая веру, 31 августа 1941 года Марина Ивановна Цветаева покончила жизнь самоубийством. Могила ее затерялась. Долго пришлось ожидать и исполнения ее юношеского пророчества, что ее стихам “как драгоценным винам настанет свой черед”.

 

Марину Цветаеву — поэта не спутаешь ни с кем другим. Ее стихи можно  безошибочно узнать — по особому распеву, неповоротным ритмам, не общей интонации. С юношеских лет уже начала сказываться особая цветаевская хватка в обращении со стихотворным словом, стремление к афористической четкости и завершенности.

 

При всей своей романтичности юная Цветаева не поддалась соблазнам того безжизненного, мнимого многозначительного декадентского жанра. Марина Цветаева хотела быть разнообразной, она искала в поэзии различные пути.

 

Марина Цветаева — большой поэт, и вклад ее в культуру русского стиха ХХ века значителен. Среди созданного Цветаевой, кроме лирики — семнадцать поэм, восемь стихотворных драм, автобиографическая, мемуарная, историко-литературная и философско-критическая проза.

 

Ее не впишешь в рамки литературного  течения, границы исторического  отрезка. Она необычайно своеобразна и всегда стоит особняком.

 

Одним близка ее ранняя лирика, другим — лирические поэмы; кто-то предпочитает поэмы — сказки с их могучим  фольклорным разливом; некоторые  станут поклонниками проникнутых современным  звучанием трагедий на античные сюжеты; кому-то окажется ближе философская лирика 20-х годов, иные предпочтут прозу или литературные письмена, вобравшие в себя неповторимость художественного мироощущения Цветаевой. Однако все ею написанное объединено пронизывающей каждое слово могучей силой духа.

 

“Цветаева звезда первой величины. Кощунство  кощунств — относиться к звезде как к источнику света, энергии  или источнику полезных ископаемых. Звезды — это всколыхающая духовный мир человека тревога, импульс и  очищение раздумий о бесконечности, которая нам непостижима...”, — так отозвался о творчестве Цветаевой, поэт Латвии О. Вициетис.