Русская свадьба

Русская свадьба

Происхождение и значение свадебного обряда

    Народный  свадебный обряд сложился в феодальную эпоху на основе традиционного крестьянского  семейного быта. В его содержании и обрядовой символике нашли  отражения некоторые черты, характерные  для еще более древних форм браков у славянских племен, возникших в период родового строя или во время его разложения. Одним из типов древнеславянских брачных отношений был брак - «умыкание», т.е., брак в результате похищения девушки. Наряду с насильственным похищением существовала и форма брака – «умыкания» по взаимному договору.

    У славянских племен с более высоким  уровнем развития, например у киевских полян, существовала другая форма  брака – «купли-продажи». Такой брак был уже вполне мирным договором обеих сторон, причем в нем принимала участие и семья в целом. Жених должен был при этом платить выкуп за невесту. Со временем развития ранних форм феодализма у русского народа складывается прочная патриархальная семья. Ей сопутствует и новая устойчивая форма брака – брак по воле родителей, по воле старших в семье. Причины таких обычаев коренились в самом патриархальном быте. Каждая крестьянская семья представляла собой достаточно замкнутую не только семейную, но и производственную единицу, управлявшуюся старшим в роде. Поэтому брак каждого члена семьи должен был удовлетворять семейные интересы всего родственного коллектива.

    До  петровских реформ в начале 18 в. свадебный  обряд был общенациональным, применявшимся  не только в народном, но и в боярском, дворянском быту и даже в быту русских царей. Очень устойчивый в своей основе, он, однако, имел много своеобразных вариаций.

    Свадьба в целом представляла собой как  бы драматическую игру, в которой  реальное переплеталось с традиционно-условным, обобщенным и типическим. Все в  ней подчинялось единой традиционной цели – показать, как складывается новая счастливая семья в праздничной обстановке среди большого народного коллектива выходящего за пределы семей жениха и невесты. Отсюда прямо вытекала не только «заданность» всех обрядов, которые нужно выполнять точно по традиции, но и «заданность» поведения всех участников свадьбы. И действительно, все «роли» участников свадьбы были регламентированы.

    Таким образом, свадебный обряд в целом  представлял собой сложный праздничный  комплекс, в котором причудливо смешивались черты реальной жизни, обрядового ритуала, лирических эмоций, напряженного драматизма, величавости, торжественности и почти шутовского «скоморошества». 

    Сватовство

    Свадебный ритуал всегда развертывался так, что  между его составными частями не было   повторяемости. Первой частью обряда было сватовство. Оно коренным образом отличалось от его остальных действий тем, что это еще был не публичный акт, а предварительный запрос, засыл сватов в дом невесты для переговоров о возможности будущей свадьбы с соблюдением тайны, секретности.

    К атмосфере скрытности, обусловленной  самим характером сватовства, издавна  присоединялись и  различные магические «обереги». Сваты, которые боялись  не только соседей, но и «дурного глаза», происков «нечистой силы», предпочитали идти в дом родителей невесты не прямой, а окольной дорогой. Стараясь намеками выведать мнение родителей невесты, а так же в целях «оберегов» от нечистой силы сваты вели свои речи главным образом иносказательно, благодаря чему сложилась образная лексика сватовства. Особенно распространенной была условная тема «купли-продажи», в чем, возможно, проявлялись отзвуки древнего типа брака и поэтической формы соответствующего свадебного договора («У нас товар, у вас купец. Добрый молодец»). Поладев со сватами, отец невесты крепко «бил с ними по рукам» и  передавал им, таким образом, дочь как бы «из рук в руки», как это было принято во время какого-нибудь вполне реального ярморочного торга.

    Роль  невесты при сватовстве была, по традиции, пассивной. Ее выводили показать сватам, при этом по их просьбе она должна была продемонстрировать свои навыки будущей хозяйки (умение шить, прясть и т.д.). Но вопрос быть или не быть свадьбе, решался без нее, хотя родители невесты и обращались к ней за ее формальным согласием (обычно уже после отъезда сватов, настаивая на своем решении).

    Временем  сватовства и свадьбы могла быть весна или лето (если срочно требовалась  новая работница и жена в семью). Но чаще всего это была осень или зима, т.к. после уборки урожая «сыграть свадьбу» было значительно легче. Если во время сватовства основной вопрос о будущем родстве решался положительно, то обе стороны договаривались о дальнейшем, после чего свадьба «разыгрывалась», целиком следуя этому неписанному, но точно исполнявшемуся договору. 

    Сговор 

    Второй  частью свадебного обряда был открыто  проводившийся вечер помолвки жениха и невесты. В разных местах он имел самые разные названия: «сговор», «сговорок», «вечерины», «рукобитье», «пропои» и  другие. Основной смысл этого вечера состоял в «оглашении» начавшегося свадебного обряда, т.к. это было первое официальное свидание жениха и невесты, на котором они обычно обменивались первыми подарками. На такой сговор  приглашались со обеих сторон родные, хотя их число не было еще очень большим. Невеста на сговоре должна была горько плакать и причитать, обращаясь к отцу с жалостными просьбами не отдавать ее замуж. Наряду с такими причитаниями невесты все происходящее на сговоре  поэтически изображалось в песнях.

    В северных русских областях , где роль причетов в свадебном обряде была велика, невеста в причитаниях жаловалась на то, что ее девичьей воли пришел конец:

    Мою волю поневолилили,

      И не в колокол ударили,

    Меня, девушку, просватали.

    Однако  родительская власть над девушкой оставалась неизменной:

    У родимого батюшки,

    У него сердце каменно.

    Передовая печальные переживания невесты  и ее просьбы к отцу, песни на сговоре выполняли и другую психологическую  функцию – они должны были своим  содержанием как бы содействовать  возникновению между женихом и невестой искренних, любовных отношений, а поэтому и их жизнь в будущем изобразить в самых радужных красках.

    Поэтичными  были и песенные названия жениха и  невесты: «Иван-господин», «младой князь», «ясен сокол», «свет Натальюшка», «душа красна девица», «княгиня молодая». Такая образность как бы сразу указывала на непременное соединение только еще посаженых за один стол молодых людей. Здесь же в песнях упоминались названия «суженный» и «суженная», указывавшие на то, что они уже «присужены» друг другу.

    После сговора начиналась подготовка приданного и подарков жениху и его семье. Готовили подарки и родители жениха. Этот реалистический мотив «даров»  характерен и для песен сговора. Так в одной из них жених, едучи  в дом невесты, просил соловья  полететь в дом невесты и разбудить ее, так как ей придется готовить много свадебных «даров»:

    Как нашей Евгеньюшке

    Много даров надобно

    Ей  дарить, все дарить

    Свекра  со свекровью

    Деверев дарить

    Да  все со золовками,

    А меня, молодца,

    Со  всем поездом,

    Со  всем поездом – 

    Шелковым поясом.

     

    Девичник

    Третьей особенно поэтической частью свадебного обряда был девичник - день, в который невеста прощалась со своими подругами и родной семьей. По традиции жених и его родня на девичнике не присутствовали, так как этот день посвящался только невесте, в последний раз оплакивавшей свою «девичью волю».

    Днем  девичника подытоживался довольно продолжительный период с начала сватовства, во время которого невеста  находилась еще в своей семье  и в особенно тесном общении с  подругами. Встречи невесты с ее подругами находили поэтическое отражение в обрядах, причитаниях и песнях девичника. В них невеста искренно и эмоционально, с любовью, сожалением прощалась с подругами, родными с «батюшкой» и «матушкой», сестрами, братьями. Этот грустный момент в жизни невесты претворялся на девичнике в сложный торжественный и драматический обрядово-поэтический комплекс.

      Как в причетах, так и в песнях девичника большое место занимала тема будущей жизни невесты, «чужой стороны» и «чужой семьи». Обращаясь в причетах к своей старшей замужней сестре, невеста просила ее рассказать, как «ей будет житься во чужих людях». Сестра в своем причете отвечала, что жизнь в «чужих людях» требует много «ума-разума», скрытности, выносливости и, предупреждая о ее будущем одиночестве, советовала ей делить свою «тоску-кручинушку» только с  «матушкой сырой землей». Та же тема «злых людей» и «чужой стороны» широко разработана в песнях девичника;

    Надо  жить во чужих людях

    Умеючи-разумеючи.

    Чужие люди, словно темный лес,

    Словно  туча грозная…..

    В ряде песен и причитаний «чужая сторона» изображалась идеализированно. В противовес «медовым речам» свахи «сводницы» подлинная действительность рисовалась особенно мрачной.

    Не  менее лиричны поэтические обращения невесты к ее подругам, в которых она просила не забывать ее в их играх и гуляньях. Сопутствующем девичнику был и обряд посещения невестой бани. 

    День  свадьбы   

    Девичник  по времени обычно был близок ко времени свадьбы, центральной части  свадебного обряда, которая мыслилась  в народе как свадьба уже в полном смысле слова, так как это был день окончательного соединения жениха и невесты; венчания их в церкви и переезда невесты из родительского дома в семью жениха.

    На  протяжении всего дня, когда невеста  должна покинуть родной дом, ее поведение  резко менялось. Все утро она оплакивала свою «девичью волю». Когда же приезжал за ней жених с торжественным «поездом», она должна была выражать примирение со своей судьбой, а затем, в доме жениха, казаться довольной и счастливой.

    В день свадьбы, когда совершалась  самая важная часть обряда – соединение жениха и невесты – особенно строго соблюдались различные приметы и магические действия, которые должны были «оберечь» их от «нечистой силы» или «дурного глаза». С этой целью в платье жениха и невесты засовывали какое-нибудь «оружие» (например, булавки и иголки острием наружу, нож и ножницы в карманы). «Поезд» жениха должен был отогнать «нечистую силу» своими бубенцами и колокольцами. Жениха и невесту в этот день постоянно окружало много людей с целью оберегания. Чтобы все дурное не могло им повредить, существовал обычай показывать невесте сначала мнимого жениха, а жениху – мнимую невесту. К этой же группе «оберегающих» свадебных обрядов относился и обычай  покрывать невесту в день свадьбы шалью или большим платком (позднее появилась вуаль).

    Другая  группа магических обрядов, применявшихся  в день свадьбы, должна была обеспечивать жениху и невесте богатство, счастье, полное жизненное благополучие. К ним относятся традиционное осыпание молодых зерном и хмелем, что сулило в будущем веселье и богатство, украшение свадебного стола парой испеченных голубей. Жениха и невесту должны были сближать и такие обряды, как связывание им рук одним платком, угощение их вином из одного стакана.

    Атмосфера «борьбы за невесту» поддерживалась в этот день рядом обычаев и обрядов так называемого «доступа к невесте». Перед женихом и его «поездом», когда он подъезжал к деревне невесты, закрывалась деревенская околица (ворота или калитка при въезде в деревню), и он должен был платить за въезд в деревню. После уплаты «околичного» жених с родными подъезжал к дому невесты, но и он оказывался закрытым. Тогда все улаживалось при помощи находчивого дружка, который начинал вести переговоры. При этом пускал в ход самые различные присловья и традиционные «истории», объясняющие, почему он с «князем молодым» должен обязательно войти в дом. Так оказывалось, например, что у дверей невесты стоят «нищие странники», не пускать которых в дом запрещали законы деревенского гостеприимства. Дружок обращался к хозяевам с мольбой, и дверь дома должна была открыться.

    Поэтическое прощание невесты с родителями и  с родным домом обрядом благословления еще не заканчивалось. Его продолжением были песни, в которых передавались переживания невесты и ее «родной  матушки». Их  психологическая настроенность раскрывалась при помощи самой различной поэтической символики:

    Уж  я рада бы постоять,