Колчак

Анна Тимирева и Александр Колчак познакомились в 1915 году в Гельсингфорсе.Туда перевели ее мужа, капитана I ранга Сергея Тимирева. Первая встреча – в доме контр-адмирала Николая Подгурского, общего знакомого Колчака и Тимирева, – оказалась фатальной. «Нас несло, как на гребне волны», – писала Тимирева впоследствии.

Она вспоминала: «Мы жили в Петрограде, мужу  пришлось  ехать в Гельсингфорс. Когда я провожала его на вокзале, мимо нас стремительно прошел невысокий, широкоплечий офицер. Муж сказал мне:  «Ты знаешь,  кто это? Это Колчак-Полярный. Он недавно вернулся из северной экспедиции». У меня осталось только впечатление стремительной походки, энергичного шага».

А дальше… Их встреча, их соприкосновение на балу, в пылу танца, их глаза, которые встретились лишь однажды, на мгновение, но оказалось навсегда – все это стало для них роковым.

Любовь вспыхнула почти  сразу, и, как водится, из совершенных  пустяков. Как-то раз Анна шла по городу и встретила Колчака, они  немного поболтали и разошлись, а вечером снова увиделись  у общих знакомых, и он пел романс: “Гори, гори, моя звезда” и такими глазами глядел на Анну Васильевну, что у нее голова шла кругом.. С тех пор, где бы эти двое не встречались, они смотрели только друг на друга, а, если была возможность, уединялсь где-нибудь в уголочке и разговаривали, разговаривали…

Ей было 22 года, ему – 41 и к моменту их  встречи Колчак успел исследовать воды четырех  океанов  и двадцати морей, объехал  (первый раз)  вокруг  Земли, выпустил две книги, заслужил ряд русских  и иностранных орденов. Между  их первой встречей и последней –  пять лет. Бoльшую часть этого времени они жили порознь, у каждого – своя семья. Месяцами и даже годами не виделись.  Поэтому постоянно писали друг другу письма. Их переписка началась в 1916, , когда Колчака назначили командующим Черноморским флотом. Перед отъездом в Севастополь он просил разрешения писать ей. Она позволила. «Мне хочется говорить с Вами», — и летело письмо на сорок страниц. Постоянно говорить друг с другом, делиться мыслями, сомнениями-всё что им было нужно!

Однажды в феврале Колчак увидел цветущие магнолии и камелии  и, восхищённый этой красотой, купил  огромный букет, который поставил в  своей каюте рядом  портретом  Анны Васильевны, о чём написал  ей: «Как хотел бы я послать Вам  эти цветы – это не фиалки и  не ландыши, а действительно нежные, божественно прекрасные, способные  поспорить с розами. Они достойны, чтобы, смотря на них, думать о Вас…»  В одном из писем Александра Васильевича  той поры есть такие строки: «Вы  были для меня в жизни больше, чем сама жизнь, и продолжать её без  Вас мне невозможно. Все моё  лучшее я нёс к Вашим ногам, как бы божеству моему, все свои силы я отдал Вам…»

….Она первой призналась ему в любви: «Я сказала ему, что  люблю его». И он, уже давно  и, как ему казалось, безнадежно влюбленный, ответил: «Я не говорил вам, что люблю  вас. Я вас больше чем люблю».

Из воспоминаний Анны Тимирёвой :

 «Мы сидели поодаль и разговаривали. Я протянула руку и коснулась его лица — и в то же мгновение он заснул. А я сидела, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить его.

Рука у меня затекла, а я все  смотрела на дорогое и измученное лицо спящего. И тут я поняла, что  никогда не уеду от него, что, кроме  этого человека, нет у меня ничего и мое место — с ним».

Это — уже на Дальнем  Востоке. Колчак пытался наладить переговоры с японскими генералами, на которых  рассчитывал опереться — он был  назначен командующим русскими войсками в Манчжурии. Оставив сына у матери в Кисловодске, Анна Васильевна тоже приехала туда с мужем, который был  направлен для ликвидации имущества  военного ведомства на Дальнем Востоке. Могла ли она предположить, что  увидит сына только через четыре года?

 Окончательно решив  соединиться с Колчаком, Тимирева объявила мужу о своем намерении «всегда быть вблизи Александра Васильевича». В августе 1918 года постановлением Владивостокской консистории она была официально разведена с мужем и после этого считала себя женой Колчака.

С первой минуты Колчак мечтал, что когда-нибудь они с Анной  Васильевной будут вместе. Он жил  этой мечтой. И вот она, недосягаемая, приехала к нему — насовсем. Он встретил ее в Токио, отвез в отель, и оставил до утра — жил в другом отеле. На следующий день они стояли в пустынной русской церкви.

Служба шла на японском, но мелодии были родные, знакомые с детства. Вслушиваясь в них, мысленно соединяли свои жизни пред Богом. «Я знаю, что за все надо платить — и за то, что мы вместе, — но пусть это будет бедность, болезнь, что угодно, только не утрата той полной нашей душевной близости».

Переговоры с японцами не ладились. Адмирал не мог долго оставаться в бездействии. «Последнее плавание» оказалось самым грандиозным из всех, когда-либо предпринятых им. Он отправился в Россию, посмотреть, что представляет собой новое Сибирское правительство. «Как Вы едете, милый? Я надеюсь, что на пароходе не пассажирки, а старые ведьмы, все классические и у всех слоновья болезнь».

Следующая встреча — через  три месяца, в Омске. Александр  Васильевич Колчак — Верховный правитель  России.

О том,что случилось дальше позднее напишут все учебники истории.

«Я была арестована в поезде адмирала Колчака и вместе  с ним.  Мне было тогда  26 лет, я  любила  его и была с ним близка и не могла оставить его  в последние  годы  его жизни.  Вот,  в  сущности,  и  все.

…После объявления приговора  Колчак просил дать ему свидание с  Анной Васильевной, в ответ услышав громкий хохот присутствующих.

За несколько часов до расстрела Колчак написал Анне Васильевне записку, так до нее и не дошедшую: «Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обо мне... Не беспокойся обо мне. Я чувствую себя лучше, мои простуды проходят. Думаю, что перевод в другую камеру невозможен. Я думаю только о тебе и твоей участи... О себе не беспокоюсь – все известно заранее. За каждым моим шагом следят, и мне очень трудно писать... Пиши мне. Твои записки – единственная радость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя... До свидания, целую твои руки». 

Единственное из уцелевших писем, где они на «ты».

Всегда только «Вы», с большой  буквы и не иначе. Всегда только «Александр Васильевич» и «Анна Васильевна». Это было не условной привычкой, но глубоким чувством взаимного уважения.

Я так привык соединять  свои мысли о Вас с тем, что  называется жизнью, что я совершенно не могу представить себе такого положения, когда бы я мог забыть Вас…»

Его расстреляли 7 февраля 1920 года, на следующие сутки после  дня рождения.

Уже в глубокой старости Анна Васильевна написала строки, доказывавшие, что настоящая любовь не подвластна времени:

Полвека не могу принять –

ничем нельзя помочь –

и все уходишь ты опять

в ту роковую ночь...

Но если я еще жива

наперекор судьбе,

то только как любовь твоя

и память о тебе….