Чикагская архитектурная школа

В поисках образцов красоты  американские устроители выставки обратились к Франции. Но это были образцы  самого упадочного периода французского зодчества. В 1895 году содружество Садливена с Адлером прекращается. Не имеющий деловой хватки Салливен, не выдерживает соперничества с архитектурными фирмами, быстро создававшие обезличенные проекты. Успех ложноклассической архитектуры Всемирной выставки подорвал позиции структурного реализма, и постепенно все чикагские архитекторы возвращаются к эклектическому украшательству.

Только Салливен не сдавался. Но после того как он построил павильон Транспорта для Чикагской выставки, его популярность как архитектора  была утрачена. Период расцвета «чикагской школы» завершился. Это еще более обострило трудности с получением заказов.

С 1895 по 1905 год Салливен работал с Дж. Элмсли, занимаясь  жилищным и банковским строительством. Последнюю крупную возможность  реализовать свою концепцию Салливен получил в 1899 году, проектируя на оживленном угловом участке универсальный магазин Шлезингера и Мейера в Чикаго (теперь Карсон, Пири и Скотт). Несмотря на сложность, здание Салливена остается непревзойденным по силе выразительности архитектуры. Внутри здания сохранен тип складского помещения со сплошным полом. Фасад спроектирован с учетом максимального освещения внутреннего пространства.

Основными элементами фасада являются «чикагские окна», замечательные  по своему соответствию рамно-каркасной  конструкции здания. Весь фасад выполнен с такой силой выразительности и точностью, которые нельзя встретить ни в одном здании того времени. Окна с их тонкими металлическими рамами точно врезаны в фасад. В нижних этажах окна объединены узкой полосой орнамента на терракоте, акцентирующей горизонтальную организацию фасада.

Как художник, Салливен интересовался  лишь выразительностью внешнего облика здания, его связями с характером окружающей среды. Организацию внутренних пространств он еще не осознал как художественную задачу. Этот шаг в развитии концепции органичной архитектуры сделал уже Райт, который работал у Салливена в 1888—1893 годах и до конца жизни оставался под впечатлением идей «любимого мастера».

Мало загруженный практической работой, Салливен в 1901—1902 годах создает большую часть своего литературного наследия. В это время была написана книга «Беседы в детском саду». Для более живой передачи своих мыслей Салливен избрал здесь форму диалога между учителем и детьми. Название книги отражает мнение автора, что лишь простота общения в детском саду может считаться плодотворной - он противопоставляет ее традиционным методам академической школы.

Неудовлетворенность, болезненные  ноты становятся все более отчетливы  в работах, написанных Салливеном после 1900 года. Его критика становится все более ядовитой. Стиль - все более эпиграмматическим и в то же время все более сложным и насыщенным метафорами.

Чаще всего Салливен адресуется к архитектурной молодежи. Однако теоретические высказывания архитектора не менее значительны, чем его постройки. «Все в природе, — говорит Салливен, — имеет свой облик, другими словами, имеет форму, внешнее выражение, которые раскрывают нам их сущность и то, чем они отличаются друг от друга и от нас самих». Сравнение с природой приводит автора к выводу, что цель архитектурного решения должна заключаться в том, чтобы придать каждому сооружению ему одному свойственный неповторимый облик. «Будь то парящий орел или цветущая яблоня, везущая груз ломовая лошадь или ветвистый дуб, извилины реки или гонимые ветром облака, восходящее или заходящее солнце, — форма всегда отвечает функции - это закон». И, подчеркивая эту мысль, он заканчивает словами: «Если не меняется функция, не меняется и форма».

Первое десятилетие XX века было для Салливена нелегким. Его последние произведения невелики по объему. Они более лиричны. Наиболее интересная из его поздних построек — Национальный фермерский банк в Оватонне, штат Миннесота (1908), где Салливен создал лучший из своих интерьеров. С 1908 года Салливен мало строил и ничего не писал. В 1918 году он окончательно разорился - лишился мастерской и возможности получать заказы. В последние годы жизни он написал «Автобиографию идеи» (1922— 1923), в которой пытался воскресить в памяти свою юность и наиболее плодотворные годы своей работы в содружестве с Адлером. Умер он 14 апреля 1924 года, всеми забытый, в номере бедного чикагского отеля.

Райт на выставке работ  Салливена в Бостоне в 1940 году сказал: «Они Убили Салливена и почти убили меня». Творчество Луиса Салливена - крупного архитектора этой школы — наложило отпечаток на творчество архитекторов следующего поколения на Среднем Западе, выдающимся представителем которого стал Фрэнк Ллойд Райт.

Фрэнк Ллойд Райт

Фрэнк Ллойд Райт (1869—1959) - крупнейший архитектор в истории США. За более чем семьдесят лет своего творческого пути он сделал для развития современной архитектуры больше, чем любой другой мастер в странах Запада. Райт выдвинул принцип архитектуры органичной — то есть целостной, являющейся неотделимой частью среды, окружающей человека. Им была сформулирована идея непрерывности архитектурного пространства, противопоставляемая артикуляции, подчеркнутому выделению частей в классической архитектуре. Основанный на этой идее прием так называемого свободного плана вошел в число средств, используемых всеми течениями современного зодчества. Однако влияние Райта выходит далеко за пределы основанного им течения, так называемой органичной архитектуры.

Фрэнк Ллойд Райт родился 8 июня 1869 года в поселке Ригленд-Сентер, штат Висконсин. Его отец был священником и музыкантом, мать, дочь переселенцев из Уэллса, — сельской учительницей. Семья очень нуждалась, но все воспитание Райта было подчинено мечте матери — сделать сына великим архитектором. Окружавшие его с самых ранних лет гравюры и альбомы, игры, главной задачей которых было создание из популярных тогда кубиков Фребеля фантастических сооружений. Наконец, книги Рёскина и Виоле ле Дюка сделали для формирования будущего архитектора, вероятно, больше, чем два года, проведенные в инженерном колледже Висконсинского университета, который он не смог закончить.

Работа с  Салливеном

В 1887 году Райт переезжает в Чикаго и после недолгой работы в ателье архитектора Дж. Л. Силсби, приверженца модного тогда эклектизма, поступает на работу в ателье Адлера и Салливена. Луис Салливен стал для Райта «любимым мастером». Преподанные им уроки правдивости, естественности и целостности в решении архитектурных задач Райт усвоил навсегда.

«Когда в 1893 году я  начинал свою самостоятельную работу в области архитектуры, — писал позднее в своей автобиографии архитектор,- и строил свои первые дома, которые порой без всякого смысла называют «Новой школой Среднего Запада». (Все, что ни делается в этой суетливой стране, немедленно получает рекламный ярлык). Единственный путь упрощения ужасающей моды в строительстве заключался в том, чтобы создавать лучший замысел и осуществлять его... ...Приняв за масштаб человеческую фигуру, я уменьшил высоту всего дома, сделал ее соответствующей высоте человеческого роста небольших жилых домов, применил только кирпич. Здание перекрывает плоская застекленная крыша».

Сам мастер охарактеризовал  это сооружение следующим образом: «Изолированное здание... стальная встроенная мебель и сейфы для документов... первое здание для контор, в котором применена установка кондиционированного воздуха, впервые обвязка стеклянных дверей и окон выполнена из металла...»

За первое десятилетие  века Райт построил более ста домов, но на развитие американской архитектуры  они в то время не оказали заметного  влияния. А вот в Европе Райта скоро оценили, и он был признан поколением архитекторов, относящихся к современному направлению в архитектуре. В 1908 году его посетил Куно Франке, преподававший эстетику в Гарвардском университете. Результатом этой встречи были появившиеся в 1910 и 1911 годах две книги Райта, которые положили начало распространению его влияния на архитектуру за пределами Америки.

Витражи Райта

В период 1898 по 1912 годы Райт активно работал с витражным  стеклом в свинцовых переплетах, после чего переключился на белое оконное стекло. В ранний период особенно свободно Райт использовал витражи в окнах, дверях, потолочных плафонах и осветительных приборах, придерживаясь принципов гармонии со штучной мебелью, тканями, фарфором и прочими аксессуарами, входившими в смету некоторых наиболее важных частных заказов.

Райт был приверженцем механизации и особенно ценил  ее роль в производстве качественного  и недорого стекла. Он чувствовал, что  стекло, больше, чем любой другой архитектурный материал, позволяет с максимальной экспрессией и экономичностью вводить узор в пространство и создавать специальные световые эффекты. Прямолинейный стиль Райта – чаще всего основанный на абстракциях растительных мотивов – кроме прочего, не требовал чрезмерных трудовых затрат.  
          Постоянно одержимый новыми идеями, Райт неустанно экспериментировал с переплетами, стараясь свести их к чистому дизайну. Варьируя ширину и покрывая переплеты различными материалами, Райт использовал их в качестве самостоятельного декоративного элемента. Для окон Райт предпочитал прозрачное стекло, а его проекты отличались простотой и абстрактностью, не перебивая открывающиеся с наружи виды. Свои взгляды он обобщил в теоретическом эссе 1928 года для журнала «Архитектурные записки»: "Ничто так не досаждает мне, как любое стремление к реализму в формах оконного стекла, что приводит к смешиванию образов с видом из окна. Оконный узор должен оставаться строго нейтральным (патовым)".

Райт в Европе

В 1909 году Райт едет в  Европу. В Берлине в 1910 году устраивается выставка его работ, издается монография. Они оказывают большое влияние на рационалистическое направление, которое начинает формироваться в те годы в Западной Европе. Творчество Гропиуса, Мис ван дер Роэ, Мендельсона, голландской группы «Стиль» в последующие полтора десятилетия обнаруживает очевидные следы этого влияния. С особенным энтузиазмом были восприняты идеи Райта о целостности внутреннего пространства зданий, о роли новой техники, машины для современной архитектуры.

Следующее десятилетие, однако, не было для Райта столь же плодотворным. В течение нескольких лет он работает в Японии, где в Токио строит отель «Империал» (1916—1922). Использование идеи целостности конструктивной структуры обеспечило этому зданию прочность, позволившую устоять при катастрофическом землетрясении 1923 года.

К середине 1920-х годов  творчество Райта казалось исчерпавшим  себя. Он переживал полосу тяжелых  испытаний в личной жизни, почти  не имел заказов. У себя в стране Райт оставался в изоляции.

Положение одинокого борца за новые принципы в архитектуре обострило его индивидуализм, в творчество проникают элементы мрачной фантастичности. На тяжелых, почти гротескно монументальных формах появился геометрический орнамент, свидетельствующий о влиянии архитектуры древней Америки. Испытывая кризис в своих художественных исканиях, Райт оставался новатором в использовании технических средств в архитектуре. Так, ко времени его возвращения в США в начале 1920-х годов относится серия домов в Калифорнии, построенных из бетонных блоков. Наиболее примечателен среди них дом Милларда в Пасадене (1923), где повтор стандартных элементов образует ритмическое расчленение поверхностей.

Непризнанный на родине, он, однако, по-прежнему остается популярным в Европе. И тем более непонятным казался европейцам тот факт, что в Америке Райт был совершенно одинок. Больше того, как писал Бруно Таут в своей книге «Современная архитектура», изданной в 1929 году: «Упоминание его (Райта) имени считается у нас неприличным». Усиление эклектизма (эклектизм – отсутствие единства, целостности; в искусстве – формальное, механическое соединение различных стилей) в Америке обозначало не только конец Чикагской школы, но одновременно и конец всех остальных современных течений. И лишь по мере возрастающего влияния новой европейской архитектуры в Америке снова стали интересоваться произведениями Райта.

Рост  популярности Райта

Популярность Райта  росла вместе с разочарованием в  функционализме. В середине 1930-х  годов начинается второй период расцвета его творчества, наиболее впечатляющими результатами, которого стали так называемый дом-водопад, особняк Кауфмана в Пенсильвании-Вудс (1936) и административное здание фирмы «Джонсон и сыновья» в Расине (штат Висконсин, 1936—1939). Первый из них, системой смелых железобетонных консолей продолжающий уступы скал над лесным ручьем, поражает своей слитностью с романтичным пейзажем и виртуозным использованием контрастов широкой гаммы материалов — от грубой каменной кладки до полированного стекла. Во втором свободно стоящие грибообразные колонны образуют как бы систему зонтов над внутренним пространством. Через остекленные промежутки между ними пространство раскрывается не только по горизонтали, но и вверх, к небу. Обе постройки предельно остры, выразительны, но обе стоят на грани гротеска.

К концу 1930-х годов  относится и серия так называемых юсонианских, то есть специфически американских (от сокращенного Юнайтед Стойте —  Соединенные Штаты) домов. Эти дома имеют легкие конструкции, целостную, сливающуюся систему помещений, где даже обычную кухню заменило так называемое рабочее пространство, освещенное лентой окон под потолком и присоединяемое к жилой комнате — дом Винклера в Окемосе (1939).