Права вещные и обязательственные

2. Однако не всякое  фактическое обладание лица вещью  признавалось в римском праве  владением. Проводилось различие  между владением в точном смысле (possessio, possessio civilis) и простым держанием (detentio, иногда называвшимся possessionaturalis).

Для наличия владения (possessio) необходимы были два элемента: corpus possessionis (буквально «тело» владения, т.е. само фактическое обладание) и animus possessionis (намерение,. воля на владение). Однако не всякая воля фактически обладать вещью признавалась владельческой волей. Лицо, имеющее в своем фактическом обладании вещь на основании сговора с собственником (например, получивший ее от собственника в пользование, на хранение и т.п.), не признавалось владельцем, а было держателем на чужое имя (detentor alieog nomine). Между тем нельзя сказать, что пользователь или хранитель вещи не имеет воли обладать вещью, воля у него есть но воля обладать от имени другого. Для владения же в юридическом смысле была необходима воля обладать вещью самостоятельно, не признавая над собой власти другого лица, воля относиться к вещи как к своей (animus domini). Такая воля есть у подлинного собственника; у лица, которое в силу добросовестного заблуждения считает себя за собственника, хотя на самом деле таковым не является (так называемый добросовестный владелец); наконец, у незаконного захватчика чужой вещи, прекрасно знающего, что он не имеет права собственности на данную вещь, и все-таки проявляющего волю владеть вещью как своей.

Напротив, такой владельческой  воли, именно в смысле намерения  относиться к вещи как к собственной, нет, например, у арендатора: он обладает вещью, обладает в своем интересе, но самим фактом платежа арендной платы он уже признает за собой  юридическое господство собственника (лицо, относящееся к вещи как  к своей, не станет платить кому-то за пользование этой вещью'). Поэтому арендатор в римском праве считался держателем арендованной вещи на имя ее собственника.

Таким образом, владение (possessio) можно определить как фактическое обладание лица вещью, соединенное с намерением относиться к вещи как к своей (обладать независимо от воли другого лица, самостоятельно); держан ие же (detentio)  как фактическое обладание вещью без такого намерения (обладание на основе договора с другим лицом, вообще несамостоятельное, а также и обладание ненамеренное, бессознательное и т.д.).

Практическое значение различия владения и держания выражалось в  том, что в то время как владельцы (possessores) защищались от всяких незаконных посягательств на вещь непосредственно сами, арендатор как «держатель от чужого имени» мог получить защиту только через посредство собственника, от которого получена вещь. Этим вскрывается социальное значение такого построения: отсутствие собственной владельческой защиты арендатора, необходимость для него обращаться за помощью к собственнику позволяли собственнику сильнее эксплуатировать арендатора, принадлежавшего обычно к малоимущим слоям населения.

3. Что касается corpus possessionis, то в более отдаленную эпоху в малоразвитом праве этот элемент владения понимался в грубом физическом смысле обладания (в руках, в доме, во дворе). В дальнейшем corpus possessionis стали понимать не так грубо, а более утонченно: стали признавать, что corpus essionis имеется во всех случаях, когда при нормальных условиях для лица обеспечена возможность длительного беспрепятственного проявления своего господства над вещью. Такую общую формулировку позволяют дать многочисленные  конкретные примеры, имеющиеся в источниках римского права. Так римские юристы считали, что дикие звери и птицы лишь до тех пор остаются в нашем владении, пока они состоят под нашей охраной (в клетке и т.п.) и не вернулись в естественное состояние свободы; прирученное (домашнее) животное не выходит из нашего владения, даже если оно уйдет со двора, лишь бы оно не потеряло привычку возвращаться обратно; если передаются товары, находящиеся в кладовой, то достаточно простого вручения ключей от этой кладовой, чтобы получить corpus possessionis в отношении передаваемых товаров и т.д.

Классический юрист Павел (D.41.2.1.21) не связывает corpus possessionis непременно с физическим держанием вещи: для наличия владения нет необходимости взять вещь «согроге et tactu» (буквально телом и прикосновением), так сказать, забрать в кулак, осязать. По отношению к некоторым вещам (например, зданию, колоннам и т.п.) это вообще немыслимо; в таких случаях достаточно охватить вещь oculis et affectu (глазами и намерением). Так, римские юристы говорили, что, если кто хочет приобрести владение земельным участком, ему не нужно обходить omnes glebas, каждую пядь земли, достаточно явиться хотя бы на одно место участка, лишь бы было намерение владеть всем участком. Юрист Цельз пошел дальше и признавал достаточным для приобретения владения, чтобы передающий участок показал его приобретающему с какого-нибудь высокого места, например с башни (D.41.2.18.2) и т.д.

Богатая казуистика, содержащаяся в Дигестах, позволяет определить corpus possessionis как такое положение лица в отношении вещи, в каком нормально находятся собственники в отношении своих вещей: если по нормальным условиям предполагается нахождение вещей в жилище собственника (например, платье, домашняя обстановка и т.п.), а такого рода вещь находится в конкретном примере за пределами жилища, corpus possessionis признать нельзя; если же сложили бревна, кирпичи и т.д. даже не во дворе, а перед воротами дома, названные строительные материалы все же считаются находящимися в фактическом владении данного лица, потому что в жизни для этих вещей такое положение нормально, и т.д.

4. Владелец фактически  проявляет вовне (законно или  внезаконно) собственническое отношение к вещи. Равным образом и предметом владения по римскому праву могли быть те же самые вещи, на которые возможно право собственности. Ввиду изложенного соотношения между владением и правом

собственности в литературе римского права предлагало (Иерингом) определить владение как «видимость собственности»

5. Виды владения. Владельцем вещи нормально являете» ее собственник, так как нормально вещи находятся в обла-дании тех, кому они принадлежат. Собственник имеет и право владеть вещью (ius possidendi). В этом смысле он является законным владельцем. Владельцы, фактически обладающие вещью с намерением относиться к ней как к собственной, но не имеющие ius possidendi (права владеть), признаются незаконными владельцами.

Незаконное владение в  свою очередь может быть двух видов: незаконное добросовестное и незаконное недобросовестное владение.

Добросовестным владение в римском праве признается в  тех случаях, когда владелец не знает  и не должен знать, что он не имеет  права владеть вещью (например, лицо, приобретшее вещь от несобственника, выдававшего себя за собственника). Примером недобросовестного владения может служить владение вора, который знает, что вещь не его, и тем не менее ведет себя так, как будто вещь принадлежит ему.

Различие добросовестного  и недобросовестного владения имело  значение в ряде отношений; так, только добросовестный владелец мог приобрести по давности право собственности (см. ниже, гл. III, § 3, п. 4); в тех случаях, когда собственник предъявлял иск  об изъятии его вещи от фактического владельца, недобросовестный владелец вещи строже отвечал за сохранность  вещи, за плоды от вещи и т.д., чем  добросовестный владелец, и пр.

6. Принято выделять в  особую группу несколько случаев  владения, когда в силу особых  причин владельческая защита  давалась лицам, которых по  существу нельзя признать владельцами  в римском смысле слова; в  литературе римского права принято  в этих случаях говорить о  так называемом производном владении. К числу производных владельцев  относится, например, лицо, которому  вещь заложена (см. ниже, гл. IV, § 7). Это лицо держит вещь не  от своего имени, не как свою, а как чужую с тем, чтобы  вернуть ее собственнику, как  только будет уплачен долг, обеспеченный  залогом. Но если бы принявшего  вещь в залог не признали  владельцем, то получилось бы , что в случае нарушения его обладания вещью он мог бы оказаться беззащитным, так как сам он не имел бы владельческой защиты, а собственник, на имя которого он держит вещь, мог не оказать ему защиты, ибо он заинтересован скорее истребовать вещь для себя. Эта особенность отношения привела г тому, что лицо, получившее вещь в залог, хотя и не имело animus doniini, получило в виде исключения самостоятельную владельческую защиту.

Другой пример производного владения. Два лица спорят о том, кому из них принадлежит данная вещь. Не доверяя один другому, они передают ее впредь до разрешения их спора в  судебном порядке на сохранение какому-то третьему лицу (так называемая секвестрация). Это третье лицо вовсе не имеет  намерения относиться к вещи как  к своей. Оно — держатель, но неизвестно, от чьего имени (так как о праве собственности на вещь идет спор); следовательно, в случае нарушений неизвестно, к кому же хранитель вещи должен обратиться за защити Поэтому за таким лицом была признана самостоятельная владельческая защита.

. Установление и прекращение владения

1.Римские юристы считали,  что владение приобретается corpore et animo, но недостаточно одного corpus или одного animus. Это означает, что владение устанавливается для данного лица с того момента, когда у него соединились и телесный момент (corpus possessions) в изложенном выше (§ 1, п. 3) смысле, и владельческая воля в смысле намерения относиться к вещи как к своей.

2.Установить и доказать  corpus possessions, факт обладания данного лица данной вещью, по общему правилу, не представляет особых затруднений. Но как установить намерение; с которым данное лицо обладает вещью? Лицо является на земельный участок, вспахивает его, засевает и т.д.; лицо обладает лошадью, ездит на ней и т.п. Как узнать, делает ли оно все это «с намерением относиться к вещи как к своей» или признавая над собой какого-то собственника, т.е. как простой держатель вещи?

Ответ напрашивается сам  собой: необходимо выяснить так называемую causa possessionis, т.е. то правовое основание, которое привело к обладанию лица данной вещью. Одно лицо получило вещь путем покупки, сопровождавшейся передачей вещи продавцом, другое — получило такую же вещь по договору найма во временное пользование. Осуществляя свое пользование, оба они совершают, быть может, одинаковые действия, но для первого лица эти действия являются показателем ладельческой воли, а для второго —они лишь выражение его зависимого держания.

По поводу этого критерия в литературе римского права выражалось следующее сомнение: поскольку вор  в римском праве признавался  хотя и незаконным, и недобросовестным, но всё-таки владельцем, то неужели  римское право требовало и  допускало, что лицо, просившее защитить его фактическое  владение, ссылалось  бы в доказательство своего владения на то, что оно вещь украло? Такое абсурдное положение не могло иметь места потому, что доказывать causa possessionis вообще прямо не требовалось. Исходным положением было то, (что если лицо фактически пользуется вещью для себя, то предполагалось, что у него есть намерение относиться к вещи как к своей. А если другая сторона желала это предположение опровергнуть, то ей и нужно было сослаться на то, что лицо получило вещь по такому основанию, которое исключает владельческую волю (например, что вещь получена по договору найма).

3. В отношении animus possessionis (владельческой воли) применялся принцип: nemo sibi causam possessionis mutare potest (D. 41.2.3.19), никто не может изменить сам себе основание владения. Этот принцип не имел такого смысла, что если лицо в данный момент обладает вещью, допустим, по договору найма и, следовательно, является держателем вещи, то оно никогда и ни при каких условиях не может превратиться во владельца или, наоборот, владелец никогда не может стать держателем. Такая переквалификация в практике бывала нередко. Например, лицо отдало другому свою вещь на хранение. Хранитель признавался держателем вещи. Но до истечения срока хранения он мог купить полученную на хранение вещь у того, кто дал ему ее на хранение. Для передачи права собственности по римскому праву недостаточно одного договора купли-продажи, нужна еще фактическая передача вещи. Однако в данном примере вещь уже находится у покупателя, она ему была передана по договору хранения. Бесцельно было бы требовать, чтобы хранитель вернул вещь продавцу, а тот вторично передал бы ее тому же самому лицу, но уже не как хранителю, а как покупателю. Вещь при указанной обстановке считалась переданной на новом основании, без новой фактической ее передачи (это называют traditio brevi manu, передача «короткой рукой»). Намерение обладателя вещи в силу нового основания (купля-продажа) считалось изменившимся: лицо из держателя превращалось во владельца.

Возможно обратное; лицо, являющееся одновременно и собственником, и владельцем вещи, продает ее, причем договаривается с, покупателем, что  в течение, например, месяца вещь останется  у продавца (для пользования, хранения и т.п.). И в этом случае фактической передачи вещи не произошло, но в силу нового основания прежний владелец превращался в держателя (который будет держать вещь на имя покупателя); в средние века такое превращение владельца в держателя назвали constitutum possessorium.

Таким образом, изменить основание  владения было можно, но не простым  изменением намерений лица, ни в  чем не выразившимся  вовне, а  только путем совершения соответствующих  договоров, как в приведенных  примерах, или путем иных действий прежнего держателя в отношении  владельца и т.п.  Правило «никто не может изменить себе основание  владения» понимается, следовательно, только в том смысле, что не читаются с одним изменением внутренних настроений лица, не проявившемся вовне.

4. Владение может быть приобретено не только лично, но и через представителя, т.е. через лицо, действующее от имени и за счет другого лица. Классический юрист Павел говорит по этому поводу так: «Мы можем приобрести владение через представителя, опекуна или попечителя. Но если названные лица приобретут владение от своего имени не с тем намерением, чтобы только оказать нам услугу, они не могут приобрести для нас. Наоборот, если сказать, что мы не приобретаем владение и через тех, которые захватывают владение от нашего имени, то оказалось бы, что не имеет владения ни тот, кому вещь передана (т.е. представитель), так как у него нет владельческой воли, ни тот, кто передал вещь, так как он уступил владение» (D.41.2.1.20).