Присоединение Сибири (евразийская интерпретация)

Коноплев А.В.

ВСГАО

Присоединение Сибири (евразийская интерпретация).

В исходной исторической характеристике российской цивилизации отражено ее пограничное положение между двумя континентами и цивилизационными типами - Европой и Азией, Западом и Востоком. В концепции П. Н. Савицкого евразийство рассматривается как базовая парадигма российской цивилизации. Западники предпочитали видеть приобщение России к Западу через преодоление "восточной отсталости". Славянофилы, напротив, отстаивали самобытность Руси-России, ее принципиальное отличие и от Запада и от Востока, видели ее уникальность в общинно-православном начале. Позже утвердилась евразийская концепция, утверждавшая российское пространственное, историческое и духовное слияние с азиатским ареалом. Одним из сторонников данной концепции является П.Н. Савицкий.

Анализируя географическое положение России, агроклиматические  условия, расположение природных зон, П.Н. Савицкий рассматривает Россию как целостный и вполне автономный природный мир, который существенно отличается как от Европы, так и от Азии. Это позволило ему обозначить особую географическую зону – «континент Евразия», который охватывает не весь одноименный материк, а лишь его срединную часть – Россию [1].

Вводя в научный оборот термин “Россия-Евразия”, П. Н. Савицкий подчеркивал континентальность России и ее отличие от океанических государств. Он считал, что Россия-Евразия, расположенная на срединной континентальной части Старого Света, имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться “срединным” государством. Если английский геополитик Х. Макиндер в работе «Географическая ось истории» [2] рассматривал различные версии контроля берегового пространства евразийского материка со стороны Англии и США с тем, чтобы управлять стратегически Евразией в целом, то Савицкий, приняв ту же модель, рассмотрел ее с точки зрения российских имперско-национальных интересов. Согласно П.Н. Савицкому, «Россия-Евразия есть центр Старого Света.» Если устранить этот центр, то все остальные его части, вся система материковых окраин (Европа, Передняя Азия, Иран, Индия, Индокитай, Китай, Япония) превращается как бы в «рассыпанную храмину». Европой с русско-евразийской точки зрения является, все, что лежит к западу от русской границы, а Азией – все то, что лежит к югу и юго-востоку от нее. «Россия не есть ни Азия, ни Европа, но представляет собой особый географический мир»[3].

Стоит отметить, что евразийцы, если не первыми, то, по крайней мере, одними из первых подробно рассмотрели роль географического фактора в историческом процессе,  обозначив природное лоно формирования культуры как «месторазвитие». Его свойства во многом определяют облик и образ культуры. Это в дальнейшем более полно развил в своей теории этногенеза Л.Н.  Гумилев [4].

В то же время,  как это ни парадоксально, ни евразийцы,  ни Л.Н. Гумилев в своих исследованиях практически не уделяли особого внимания освоению и присоединению к Московской Руси Сибири. Этот важнейший этап в истории формирования Российской империи лишь констатируется в их трудах,  в то время как основное значение придается освоению Степи.  Ориентация на Степь естественным образом вытекала из основной евразийской идеи о преемственности России и государств Великой Степи и той роли,  которую эти народы сыграли в объединении Евразии. Однако стоит отметить,  что возникновение в этих пределах Российской империи имело особый характер,  уникальность которого во многом была обусловлена включением в единое целое именно сибирских земель.

В XVI в., отвоевывая славянские земли на западе,  русские первопроходцы одновременно двинулись на юг и юго-восток в лесостепные и степные районы Восточноевропейской равнины и на восток – в Сибирь.  Ближайшими соседями России были Казанское и Астраханское ханства, первыми испытавшие растущую мощь Московского государства.

С падением этих государств, в состав Руси вошли финно-угорские и тюркские народы Поволжья  (марийцы, мордва,  чуваши,  удмурты,  частично башкиры,  а также собственно татары).  Однако независимыми остались Крымское ханство, поддерживаемое Турцией, и Ногайская орда, так как выйти в степь русские, остававшиеся к тому времени земледельческим этносом, самостоятельно не могли. Если взглянуть на политическую карту Восточной Европы XVI в., то становится ясным, что в этот период русские осваивают главным образом лесостепь, а степные районы находятся в полной власти кочевых скотоводческих народов. Что же касается степных низовьев Волги, то здесь русские укрепляются только на землях, прилегающих к речной долине.  Причерноморские степи Россия подчинит в XVIII в., а в сердце Великой Степи – на казахстанские и среднеазиатские земли - она двинется только в начале XIX в. Причем, продвижение это возглавят не русские крестьяне, а особая общественная группа - казаки.  Л.Н.  Гумилев отмечал это, определяя казаков как самостоятельный народ,  обладающим особым стереотипом поведения,  который ученый видел критерием в понимании цивилизационной сущности этноса[5].

Сложившись как сообщество  «вольных гулящих людей»  на степных окраинах Московского и Литовского государств,  казаки были неразрывно связаны со степью,  которая являлась их  «месторазвитием».  Как особая общность (по Гумилеву – консорция) казаки складывались на границе двух хозяйственно-культурных типов - кочевого скотоводства и пашенного земледелия, сочетая в своем становлении оба этих начала. Особенно важно то, что формировалась эта консорция исключительно из высокопассионарных личностей, выталкиваемых в процессе оформления Московского государства не просто на периферию, а в иную ландшафтную среду - в степь. Освоение степи способствовало быстрому и естественному включению в этнические процессы значительной части тюркского населения.

Казаки сыграли исключительную роль в становлении Российского  государства, так как им и, исключительно им, принадлежит заслуга включения Степи в единое пространство России-Евразии. 

Важно отметить, что возникновение именно этой социальной группы изменило взаимодействие земледельческой и скотоводческой цивилизаций Евразии и их воздействие на ландшафт.  Если в предшествующие периоды кочевники-скотоводы разрушили многие центры древнего земледелия в регионе,  значительно уменьшив ареал этих культур,  то с движением земледельцев в степь в XVI-XVII  вв.  начинает постепенно сокращаться пространство скотоводства.  Процесс этот завершается только во второй половине XX  в.  Его начало было обусловлено появлением на карте региона казачества, которое двинулось в степь, увлекая за собой русское крестьянство и другие слои населения Московского государства,  обеспечив объединение различных ландшафтных зон в единое этнокультурное пространство. Исследователь данной проблемы Л.Р. Павлинская в своей работе пишет: «В масштабах цивилизационного развития наступление степной культуры на оазисы,  лесостепь и лес и ее отступление или свертывание и разворачивание земледельческой культуры, подобно космическому маятнику, отмеряет ход этнокультурной истории Евразии»[6].

Таким образом, можно  сделать вывод, что к XVI в. генезис евразийского, русско-туранского культурно-хозяйственного типа еще не был завершен. Именно присоединение и дальнейшее освоение Сибири стало ключевым моментом в создании единого геополитического, экономического, культурного пространства, которое в евразийской концепции обозначается как «Россия-Евразия».

Список литературы:

1. Евразия: Исторические взгляды русских эмигрантов : Сборник статей / Российская академия наук. Институт всеобщей истории; Отв. ред. д. и. н. Л.В. Пономарева. – М. : Институт всеобщей истории, 1992. – с.31
2. Маккиндер Х. Дж. Географическая ось истории/ Х. Дж. Маккиндер// Полис. – 1995. – № 4.
3. Савицкий П. Н. Россия – особый географический мир / Прага: Евразийское книгоиздательство, 1927.
4. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли / Л.Н. Гумилев – М., 2010.
5. Гумилев Л.Н. «Древняя Русь и Великая степь»/ Л.Н. Гумилев – Эксмо, М., 2006
6. Павлинская Л.Р. Сибирь в контексте евразийской теории / Евразия: Этнос, ландшафт, культура. — СПб., 2001. — С. 20–83.