Географические и геополитические основы евразийства

дущем, но в смысле симметрий юго-северных. Безлесню севера

(тундра) здесь отвечает  безлесне юга (степь). Содержание каль-

ция и процент гумуса в почвах от срединных частей черноземной

зоны симметрически  уменьшаются к северу и к югу. Симметри-

ческое распределение явлений замечается и по признаку окра-

ски почв. Наибольшей интенсивности она достигает в тех же сре-

динных частях горизонтальной зоны. И к северу, и к югу она ос-

лабевает (переходя через коричневые оттенки к белесым). По

пескам и каменистым субстратам - от границы между лесной и

степной зонами симметрично расходятся: степные острова к се-

веру и "островные" леса к югу. Эти явления русская  наука опре-

деляет как "экстразональные". Степные участки в лесной зоне

можно характеризовать, как явление "югоносное", островные

леса в степи  суть явления "североносные". Югоносным форма-

циям лесной зоны отвечают североносные формации степи. 

Нигде в другом месте  Старого Света постепенность  переходов

в пределах зональной  системы, ее "периодичность" и  в то же вре-

мя "симметричность" не выражены столь ярко, как на равнинах

России-Евразии. 

Русский мир обладает предельно прозрачной географической

структурой. В этой структуре Урал вовсе не играет той опреде-

ляющей в разделяющей роли, которую ему приписывала (и про-

должает приписывать) географическая "вампука". Урал, "благо-

даря своим орографическим в геологическим особенностям, не

только не разъединяет, а, наоборот, теснейшим образом связыва-

ет "Доуральскую и Зауральскую Россию", лишний раз доказы-

вая, что географически обе они в совокупности составляют один

нераздельный континент  Евразии". Тундра, как горизонтальная

зона, залегает и  к западу, и к востоку от Урала. Лес простирает-

ся и по одну и по другую его сторону. Не иначе обстоит дело отно-

сительно степи и пустыни (эта последняя окаймляет и с востока

и с запада южное  продолжение Урала - Мутоджары). На рубеже

Урала мы не наблюдаем  существенного изменения географиче-

ской обстановки. Гораздо существенней географический предел

"междуморий", т.е. пространств между Черным и Балтийским морями, с одной стороны, Балтийским морем и побережьем се-

верной Норвегии - с другой. 

Своеобразная, предельно четкая и в то же время простая гео-

графическая структура  России-Евразии связывается с рядом

важнейших геополитических  обстоятельств. 

Природа евразийского мира минимально благоприятна для

разного рода "сепаратизмов" - будь то политических, культур-

ных или экономических. "Мозаически-дробное" строение Евро-

пы и Азии содействует возникновению небольших замкнутых,

обособленных мирков. Здесь есть материальные предпосылки

для существования  малых государств, особых для каждого  горо-

да или провинции  культурных укладов, экономических  облас-

тей, обладающих большим хозяйственным разнообразием на уз-

ком пространстве. Совсем иное дело в Евразии. Широко выкро-

енная сфера "флагоподобного" расположения зон не содействует

ничему подобному. Бесконечные равнины приучают к  широте

горизонта, к размаху  геополитических комбинаций. В пределах

степей, передвигаясь по суше, в пределах лесов - по воде много-

численных здесь  рек и озер, человек находился  тут в постоянной

миграции, непрерывно меняя свое место обитания. Этнические и

культурные элементы пребывали в интенсивном взаимодейст-

вии, скрещивании и перемешивании. В Европе и Азии времена-

ми бывало возможно жить только интересами своей колокольни.

В Евразии, если это  и удастся, то в историческом смысле на чрез-

вычайно короткий срок. На севере Евразии имеются сотни тысяч

кв. км лесов, среди  которых нет ни одного гектара  пашни. Как

прожить обитателям этих пространств без соприкосновения  с бо-

лее южными областями? На юге на не меньших просторах  рас-

стилаются степи, пригодные для скотоводства, а отчасти и для

земледелия, при том, однако, что на пространстве многих тысяч

кв. км здесь нет  ни одного дерева. Как прожить населению  этих

областей без хозяйственного взаимодействия с севером? Природа

Евразии в гораздо  большей степени подсказывает людям  необхо-

димость политического, культурного и экономического объеди-

нения, чем мы наблюдаем  то в Европе и Азии. Недаром именно в

рамках евразийских  степей и пустынь существовал  такой "уни-

фицированный" во многих отношениях уклад, как быт кочевни-

ков - на всем пространстве его бытования: от Венгрии до Маньч-

журии и на всем протяжении истории - от скифов до современ-

ных монголов. Недаром в просторах Евразии рождались такие

великие политические объединительные попытки, как скифекая, гуннская, монгольская (XIII-XIV вв.) и др. Эти попытки

охватывали не только степь и пустыню, но и лежащую  к северу

от них лесную зону и более южную область "горного окаймле-

ния" Евразии. Недаром над Евразией веет дух своеобразного

"братства народов", имеющий свои корни в вековых соприкосно-

вениях и культурных слияннях народов различнейших рас - от

германской (крымские готы) и славянской до тунгусско-маньч-

журской, через звенья финских, турецких, монгольских наро-

дов. Это "братство народов" выражается в том, что здесь нет про-

тивоположения "высших" и "низших" рас, что взаимные притя-

жения здесь сильнее, чем отталкивания, что здесь легко просы-

пается "воля к общему делу". История Евразии, от первых своих

глав до последних, есть сплошное тому доказательство. Эти тра-

диции и восприняла Россия в своем основном историческом деле.

В XIX и начале XX в. они бывали по временам замутнены наро-

читым "западничеством", которое требовало от русских, чтобы

они ощущали себя "европейцами" (каковыми на самом  деле они

не были) и трактовали другие евразийские народы как "азиатов"

и "низшую расу". Такая трактовка не приводила Россию ни к че-

му, кроме бедствий (например, русская дальневосточная авантю-

ра начала XX в.). Нужно надеяться, что к настоящему времени

эта концепция преодолена до конца в русском сознании и  что по-

следыши русского "европеизма", еще укрывающиеся в эмигра-

ции, лишены всякого исторического значения. Только преодоле-

нием нарочитого "западничества" открывается путь к настояще-

му братству евразийских народов: славянских, финских, турец-

ких, монгольских и прочих. 

Евразия и раньше играла объединительную роль в Старом

Свете. Современная  Россия, воспринимая эту традицию, должна

решительно и бесповоротно отказаться от прежних методов объ-

единения, принадлежащих изжитой и преодоленной эпохе,-

методов насилия  и войны. В современный период дело идет о пу-

тях культурного творчества, о вдохновении, озарении, сотрудни-

честве. Обо всем этом и говорят евразийцы. Несмотря на все со-

временные средства связи, народы Европы и Азии все еще, в зна-

чительной мере, сидят каждый в своей клетушке, живут интере-

сами колокольни. Евразийское "месторазвитие", по основным

свойствам своим, приучает к общему делу. Назначение евразий-

ских народов - своим примером увлечь на эти пути также дру-

гие народы мира. И тогда могут оказаться полезными для все-

ленского дела и те связи этнографического родства, которыми

ряд евразийских  народов сопряжен с некоторыми внеевразии-

скими нациями: индоевропейские связи русских, переднеазиат-

ские и иранские отношения евразийских турок, те точки сопри-

косновения, которые имеются между евразийскими монголами

и народами Восточной  Азии. Все они могут пойти на пользу в де-

ле строения новой, органической культуры, хотя и Старого, но

все еще (верим) молодого, но чреватого большим будущим  Света.