Банкирские дома

Банкирские дома. Частный банкирский промысел в России

В  России  во второй  половине XIX—начале XX в., банкирским заведениям, точнее банкирским домам  и  банкирским  конторам. В большинстве своем это были обычные торговые дома, занимавшиеся банкирскими операциями и совмещавшие торговлю с банковским предпринимательством,   постепенно   становившимся   основным   источником их доходов.

Во второй половине XIX в. понятия «банкирская контора» или «банкирский дом» стали широко распространенными, однако вплоть до первой  мировой войны даже  крупные  банкирские дома,  такие  как «И. Е. Гинцбург» или «Л. Поляков», часто называли свои семейные фирмы то торговыми или банкирскими домами, то банкирскими конторами. Разница между банкирским домом и банкирской конторой была условной. Как правило, банкирскими домами назывались более крупные фирмы. Однако иная банкирская контора по своим операциям могла превосходить банкирский дом, а для получения банкирской конторой статуса банкирского дома не требовалось предъявления каких-то особых свидетельств о характере ее деятельности. От банкирских домов и контор, видимо, отличались меняльные лавки, также относившиеся к заведениям частного банкирского промысла, ибо их основной операцией был обмен денег.

При изучении кредитной системы дореволюционной России исследователи не уделяли специального внимания банкирским домам и конторам по двум причинам. Первая — это естественный интерес к крупным и более влиятельным коммерческим банкам, акционерным предприятиям, игравшим решающую роль в финансировании народного хозяйства. Вторая — отсутствие коллекций документов банкирских домов или контор. В архивах сохранились лишь документы о тех или иных банкирских домах, обычно связанные либо с фактом их регистрации, либо с наградами их владельцев или в связи с судебным разбирательством и установлением администрации над их деятельностью в результате банкротства. Не удалось обнаружить значительных коллекций документов, отражающих деятельность банкирских заведений. Сохранилась некоторая документация Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов, собиравшей информацию о банкирских домах, материалы, связанные с попытками правительства выработать специальное законодательство для банкирских заведений, а также следы деловых отношений банкирских домов и контор с акционерными банками. Следует учитывать, что банкирские дома не были обязаны отчетностью, на них не распространялись правовые нормы, существовавшие для акционерных предприятий, и правительство часто получало сведения о деятельности банкирских домов из косвенных источников. Так, например, в начале 1900-х гг. в Петербурге работал банкирский дом Генриха Блокка. Особенная канцелярия по кредитной части получила о нем сведения из цензуры, запретившей печатать объявления этого банкирского дома, противоречившие законам. Хотя банкирские и торговые дома не обязаны были публиковать отчеты о своей деятельности, некоторые из них все-таки это делали в надежде привлечь внимание клиентов к своим операциям. Крупные банкирские дома обычно выпускали справочные издания о своей деятельности, или публиковали правила проведения тех или иных операций, или, наконец, просто рекламировали их.

В XVIII в. частные банкирские дома занимались кредитованием императорской семьи и придворных. В XIX в. клиентами банкиров стали важные государственные чиновники. Так, известный банкирский дом Рафаловичей, открытый в Одессе в 1833 г., неоднократно оказывал услуги А.А. Абазе, занимавшему в 1870-1890 гг. пост председателя Департамента государственной экономии Государственного совета, а в 1880-1881 гг. — министра финансов. Другой министр финансов, И.А. Вышнеградский, был тесно связан с владельцем крупной банкирской конторы в Варшаве И.С. Блиохом. Основатель банкирской династии Поляковых — Самуил Самуилович неоднократно прибегал к протекции министра почт и телеграфа И.М. Толстого, министра просвещения Д.А. Толстого и других важных государственных служащих. Барон А.Л. Штиглиц, сын последнего придворного банкира и известного авантюриста Л. Штиглица, был назначен первым управляющим Государственного банка. Видимо, этим объясняется исключительная свобода распоряжения капиталами, предоставленная частным банкирским заведениям.

Особенностью данных кредитных учреждений являлась их тесная связь с зарубежными банкирскими домами и конторами. Так, владелец крупного банкирского дома в Одессе М.И. Эфрусси, оставаясь русским подданным, возглавлял банкирский дом "М. Эфрусси и К°" в Париже. Один из самых могущественных в 1860-1880 гг. банкирских домов в Петербурге банкирский дом "И.Е. Гинцбург" состоял в тесных деловых и родственных отношениях с банками и банкирскими домами Европы: Варбурга в Гамбурге, фон Гирша в Берлине, Герцфельда в Будапеште, Ротшильда в Париже и многих других. Благодаря матримониальным связям большим влиянием в финансовом мире Европы обладали Поляковы. Широта и прочность международных связей объясняются еврейским происхождением большинства частных банкиров, имевших за границей родственников и активно обзаводившихся новыми.

Банкирские дома активно участвовали в размещении государственных займов за границей. Так, например, во время подписки на 3%-й русский золотой заем 1894 г. ведущими распространителями являлись банкирский дом "Готтингер и К°" и Петербургский международный коммерческий банк, в число русских субучастников входили "И.В. Юнкер и К°", "Э.М. Мейер и К°", Г. Вавельберг, "Лампе и К°", "Фемистокл Петрококино". Эта деятельность была настолько прибыльной, что побудила в 1910 г. ряд крупных банков и банкирских домов заключить синдикатское соглашение о выделении квот в размещении правительственных, железнодорожных, городских займов каждому из участников в случае допущения одного из них к этой деятельности.

Банкирские дома и конторы были широко распространены по всей Европе и в значительной степени определяли развитие кредитных отношений. Широко известны такие фамилии, как Оппенгеймеры, Ротшильды, Барухи, банковские предприятия которых возникли в XVII-XVIII вв. при различных дворах Европы. Деятельность банкирских домов в России можно было бы безоговорочно приветствовать, если бы не многочисленные скандалы, которые они часто вызывали. Дело в том, что многие банкиры считали, что учредительская и инвестиционная деятельность должна служить не производству, а единовременному обогащению учредителей. Это кредо получило значительное распространение в 1860-1900 гг. Прошла волна банкротств: разорились Главное общество российских железных дорог под руководством Штиглица в 1862 г., банкирские дома Кана и Мусатова в 1889 г., банкирский дом Рафаловича в 1890 г. Только в Петербурге к началу XX в. потерпели крушение банкирские дома Шнакенбурга, Грабовского, Зингера, Шкафа, Де ла Фара, Альванга, Кутузова, Блокка, Трапезникова и другие. Разорения наносили ущерб стране и целой армии вкладчиков, дестабилизируя экономическую ситуацию, порождая кризисные явления в промышленности и недоверие к рынку инвестиционных ресурсов. Анализируя причины банкротств банкирских заведений, Министерство финансов пришло к выводу, что они явились результатом не добропорядочности банкиров, и попыталось законодательно определить рамки деятельности частных кредитных институтов. Банкирские дома и конторы не предоставляли отчетности, не соблюдали нормативных соотношений между обязательствами и размером собственного капитала, участвовали в биржевой игре ресурсами, полученными в доверительное управление, допускали другие нарушения банковского законодательства. Закон 1889 г., новые правила 1893-1894 гг. должны были навести порядок в деятельности частных банкирских заведений. Однако на всех этапах правительственные меры встречали резкое противодействие. Оно продолжалось вплоть до начала первой мировой войны. История частного банкирского бизнеса в России представляет длительный и неразрешенный конфликт между государственными и частными спекулятивными интересами банкирского капитала.

Правовое положение банкирских домов в России

Специфическим признаком банкирских домов была их «неподконтрольность» правительству. Между собой частные банкирские учреждения различались только величиной оборота. В 1889 г. насчитывалось 24 банкирских дома и 228 банкирских контор.

До начала 90-х гг. в России (как и в некоторых других странах Европы, например во Франции и Германии) не было специального законодательства для банкирских заведений. Их владельцы в соответствии со статьями 24 и 36 V тома «Положения о пошлинах за право торговли и других промыслов» получали, как купцы, гильдейские свидетельства и билеты.

В середине 80-х гг. в Министерство финансов поступило много жалоб на участие банкирских домов и контор в биржевых спекуляциях. Большой общественный резонанс вызвал крах в 1889 г. банкирских контор Кана в Петербурге и Мусатова в Москве, занимавшихся торговлей в рассрочку билетами выигрышных займов. В обоих случаях владельцы контор скрылись, оставив обманутой и ограбленной многочисленную публику.

В первой половине мая Особенная канцелярия по кредитной части завершила выработку проекта Положения о банкирских заведениях, а 14 мая министр финансов И. А. Вышнеградский представил его па рассмотрение Государственного совета. И. А. Вышнеградский утверждал, что банкирские дома, конторы и меняльные лавки «ничем, кроме названия, не отличаются друг от друга» и не только занимаются всеми операциями, разрешенными учреждениям краткосрочного кредита, но, «действуя безо всякого контроля», совершают еще «положительно вредные» и даже запрещенные законом сделки, а именно: продажу в рассрочку билетов внутренних с выигрышем займов и права на получение могущего упасть на эти билеты выигрыша. Министр обвинял банкирские заведения в жульничестве, разжигании в публике «страстей к биржевой игре», в «самой бессовестной эксплуатации незнакомых с кредитными операциями людей». Вышнеградский писал, что существование банкирских домов и контор оправдано, «вызвано потребностями в мелком кредите», но предлагал строго регламентировать их деятельность.

Предполагалось значительно урезать операции банкирских домов и контор, запретив, им прием вкладов, открытие текущих счетов, выдачу ссуд под товары и продажу товаров за счет третьих лиц. По новым правилам владельцы банкирских заведений были обязаны также представлять в Министерство финансов сведения о своих операциях, а министр финансов получал право назначать ревизии для проверки полученных сведений. В итоге Вышнеградский добился лишь права преследовать банкирские заведения, занимавшиеся биржевой игрой и спекуляцией, и запрещать им продажу билетов внутренних с выигрышем займов с рассрочкой платежа, перезалог процентных бумаг и другие операции, которые могли бы быть использованы в целях наживы и за счет обмана клиентов. 29 мая 1895 г. был принял закон, разрешавший Министерству финансов проводить ревизию любого банкирского заведения без затребования предварительных объяснений от владельца.

Итак, закон 1895 г. был последним правовым актом, принятым до начала XX столетия и регулировавшим деятельность банкирских заведений. Следует еще учесть, что на них распространялся, кроме того, общий для всех кредитных учреждений закон, устанавливавший правила приема на хранение ценных бумаг. В окончательном виде он был выработан к. 1898 г. По этому закону учреждения краткосрочного кредита и банкирские заведения не имели права распоряжаться внесенными в обеспечение кредита ценными бумагами без разрешения их владельцев, за исключением случаев несостоятельности последних.

В условиях предвоенного промышленного подъема все большую силу и вес в экономической жизни империи приобретали общественные организации российской буржуазии.

История выработки законодательства о банкирских предприятиях дает основания по крайней мере для двух выводов. Во-первых, при оценке кредитной системы России накануне первой мировой войны необходимо было учитывать в ней роль банкирских предприятий, не подлежавших строгой законодательной регламентации сравнительно с прочими кредитными учреждениями. Во-вторых, конфликты между Министерством финансов и представителями буржуазных общественных организаций в связи с выработкой законодательства о банкирских предприятиях свидетельствуют о развитии частного банкирского промысла, о резко возросшем к кануну войны влиянии деловых кругов, неудовлетворенных существовавшей в России системой контроля над частным предпринимательством. Русская буржуазия была еще недостаточно сильна, чтобы изменить уже существовавшее и стеснительное для нее законодательство для кредитных учреждений, но достаточно сильна, чтобы препятствовать усилению правительственного контроля в сфере кредита.

Банкирский дом «И.Е. Гинцбург»

Видный банкир, золотопромышленник и общественный деятель Осип Гаврилович (Иосиф-Евзель Габриэлович) Гинцбург родился в Витебске в семье раввина в 1812 году. В возрасте 21 года Осип Гинцбург был уже витебским купцом первой гильдии. В 1840 году вместе с отцом он занялся винными откупами в Бессарабской области, Киевской и Волынской губерниях и быстро разбогател. Создал первую в России частную банковскую систему. Сначала Частный коммерческий киевский банк, затем Учетный одесский банк. Потом Санкт-Петербургский учетно-ссудный банк. Наконец в 1859 году Осип Гинцбург основал в Петербурге банкирский дом “И.Е. Гинцбург” (крупнейший в России) с филиалом в Париже. Через некоторое время он стал головным петербургским банком, постепенно вытеснившим с денежного рынка знаменитый банк барона Штиглица. Банкирский дом “И.Е. Гинцбург” более других содействовал развитию в России кредитных акционерных банков. Кроме того, через него установились прочные связи между финансовыми учреждениями России и Западной Европы. Так, банкирский дом “И.Е. Гинцбург” находился в тесных дружеских отношениях с банками Варбург в Гамбурге, Медельсона и Блейхредера в Берлине, Госкье, Камондо в Париже.
Отделение банкирского дома “И.Е Гинцбург” было открыто в Париже. Им руководил младший сын Осипа — Соломон. Это отделение действовало до 1892 года.
        Хотя Осип Гинцбург не принимал непосредственного участия в железнодорожном строительстве, железнодорожные концессии осуществлялись при содействии его банкирского дома, который сделался главным банковским учреждением для всех строящихся и готовых железных дорог. В
самом же Санкт-Петербурге дом Гинцбурга занял первенствующее место. К нему перешли дела банкирского дома барона Штиглица. Он находился в тесных деловых отношениях с фирмами Фелейзена и Ратькова-Рожнова (впоследствии городской голова столицы), Кандоянаки, Журавлева (на Волге) и другими. В 1874 году выступил в числе совладельцев Березовского золотопромышленного дела вместе с полковником В. И. Асташевым, графом П.А.Шуваловым и являлся товарищем-распорядителем Березовского дела. Гинцбургам принадлежало 100 паев из 400 данного товарищества.Он также был активным участником Миасского золотопромышленного дела В. И. Асташева.

Кроме этого, Гинцбурги были в числе учредителей Киевского частного коммерческого банка, Одесского Учетного банка, владели Товариществом Могилянского свекло-сахарного завода, владевшего сахарным заводом и сельхозугодьями в Подольской губернии. В 1892 году банкирский дом Гинцбурга попал в полосу глубокого кризиса. Правительство отказалось поддержать оказавшийся в долгах банк и ввело в нём временную администрацию, Гинцбурги потеряли интерес к банковскому делу и переключились на золотодобычу.

Банкирский дом Лазаря Полякова

Переходя к истории банкирского дома Лазаря Полякова, следует отметить предпринимательскую деятельность его братьев. Каждый из них вошел в историю предпринимательства как крупная самостоятельная фигура: Самуил Поляков стал железнодорожным магнатом, Яков Поляков — главой торгового дома.

Лазарь Поляков сначала участвовал в строительстве железных дорог вместе с братом, а в 1873 г. открыл свой банкирский дом в Москве. Этот дом стал основателем и центром управления группой банков, железных дорог, промышленных и торговых обществ.

Лазарь Поляков стал председателем совета Петербургско-Московского и Московского Международного банков, а также учредителем и распорядителем еще пяти банков. Кроме того, он возглавлял Московское товарищество резиновой мануфактуры, Московское лесопромышленное товарищество и другие промышленные фирмы.

 Крах этой дутой финансовой группы начался в период кризиса 1900—1903 гг. с банкротства Московского Международного банка и Лесопромышленного товарищества, а затем началась цепная реакция, охватившая и другие предприятия банкирского дома.

В Министерстве финансов считали, что участие в таком большом числе предприятий требовало "огромных для частного лица капиталов", тогда как основан банкирский дом был почти полностью на кредите. Для решения вопроса, спасать ли Полякова от краха, было созвано экстренное заседание Комитета финансов с участием министров внутренних дел и юстиции. Было выяснено, что долги банкирского дома составляли 53,5 млн. руб., а его балансовая стоимость по оценке ревизоров не превышала 38 млн. руб. Заседание приняло компромиссное решение, но Николай II предписал вернуться к обсуждению и "освободить Москву от еврейского гнезда". Однако история ликвидации банкирского дома продолжалась до 1917 г.

Как мы видим, семейные банкирские и торговые дома прекращают существование на пороге XX в., причем это имеет характер эпидемии. На смену частным предпринимателям теперь приходили акционерные общества.