Возникновение государства по работе Ф.Энгельса "Возникновение семьи, частной собственности и государства"

      Существует  множество теорий происхождения  государства и права. Такой плюрализм  научных взглядов обусловлен историческими  особенностями развития общества, своеобразием тех или иных регионов мира, идеологическими приверженностями авторов, задачами, которые они ставят пред собой. С позиций теологической теории (Ф.Аквинский) возникновение государства и права являются проявлением божественной воли. Сторонники договорной теории, или теории естественного права (Спиноза, Т.Гоббс, Д.Локк, Ж.-Ж.Руссо, П.Гольбах, А.Н.Радищев) полагали, что государство возникло в результате общественного договора о правилах совместного проживания; существует естественное право, присущее человеку от рождения, и это право - высшее право по отношению к праву действующему. Подробно я рассмотрю марксистскую теорию, согласно которой государство есть результат изменения социально-экономических отношений, способа производства, итог возникновения классов и борьбы между ними.

         Марксистская теория происхождения государства возникла в середине 19 века. Ее основные постулаты  изложены в работах К. Маркса и  Ф. Энгельса "Немецкая идеология", "Манифест Коммунистической партии", в книге Энгельса "Происхождение  семьи, частной собственности и  государства".  Материалистическая теория исходит из того, что государство возникло, прежде всего, в силу следующих экономических причин: общественного разделения труда, появления прибавочного продукта и частной собственности, а затем раскола общества на классы с противоположными экономическими интересами. Как объективный результат этих процессов возникает государство, которое специальными средствами подавления и управления сдерживает противоборство этих классов, обеспечивая преимущественно интересы экономически господствующего класса.

    Суть  теории заключается в том, что  государство явилось на смену  родоплеменной организации, а право - обычаям.

    Родовой строй оказался бессильным перед лицом новых элементов, развившихся без его участия. Его предпосылкой было то, что члены одного рода жили совместно на одной территории, заселенной исключительно ими. Это давно уже прекратилось. Повсюду были перемешаны роды и племена, среди свободных граждан жили рабы, лица, находившиеся под покровительством, чужестранцы. Достигнутая лишь к концу средней ступени варварства оседлость населения нарушалась изменениями в его составе и частой переменой местожительства, обусловленными торговой деятельностью, сменой рода занятий, отчуждением земельной собственности. Члены родовых объединений не могли уже собираться для рассмотрения своих собственных общих дел; кое-как улаживались еще только незначительные дела, такие как проведение религиозных празднеств. В результате переворота в условиях производства и вызванных им изменений в общественной структуре возникли новые потребности и интересы, чуждые древнему родовому строю. Интересы ремесленных групп, возникших благодаря разделению труда, особые потребности города в противоположность деревне требовали новых органов, но каждая из этих групп состояла из людей различных родов, включала даже чужестранцев; эти органы должны были поэтому возникать вне родового строя, рядом с ним, а вместе с тем и в противовес ему. - И в каждом родовом объединении сказывалось это столкновение интересов, достигавшее своей наибольшей остроты там, где богатые и бедные, ростовщики и должники были соединены в одном и том же роде. - К тому же имелась масса нового, чуждого родовым общинам, населения, которое могло стать силой в стране, как это было в Риме, и притом было слишком многочисленно, чтобы его можно было постепенно включить в основанные на кровном родстве роды и племена. Этой массе родовые общины противостояли как замкнутые, привилегированные корпорации; первобытная естественно выросшая демократия превратилась в ненавистную аристократию. - Наконец, родовой строй вырос из общества, не знавшего никаких внутренних противоположностей, и был приспособлен только к нему. У него не было никаких других средств принуждения, кроме общественного мнения. Здесь же возникло общество, которое в силу всех своих экономических условий жизни должно было расколоться на свободных и рабов, на эксплуататоров-богачей и эксплуатируемых бедняков, - общество, которое не только не могло вновь примирить эти противоположности, но должно было все больше обострять их. Такое общество могло существовать только в непрекращающейся открытой борьбе между этими классами или же под господством третьей силы, которая, якобы стоя над взаимно борющимися классами, подавляла их открытые столкновения и допускала классовую борьбу самое большее только в экономической области, в так называемой законной форме. Родовой строй отжил свой век. Он был взорван разделением труда и его последствием - расколом общества на классы. Он был заменен государством.

    Энгельс выделяет три основные формы возникновения  государства: афинскую, римскую и  германскую. «Афины представляют собой самую чистую, наиболее классическую форму: здесь государство возникает непосредственно и преимущественно из классовых противоположностей, развивающихся внутри самого родового общества. В Риме родовое общество превращается в замкнутую аристократию, окруженную многочисленным, стоящим вне этого общества, бесправным, но несущим обязанности плебсом (пришлое население Древнего Рима, первоначально не пользовались политическими правами); победа плебса взрывает старый родовой строй и на его развалинах воздвигает государство, в котором скоро совершенно растворяются и родовая аристократия и плебс. Наконец, у германских победителей Римской империи государство возникает как непосредственный результат завоевания обширных чужих территорий, для господства над которыми родовой строй не дает никаких средств. Но так как с этим завоеванием не связаны ни серьезная борьба с прежним населением, ни более прогрессивное разделение труда; так как уровень экономического развития покоренных народов и завоевателей почти одинаков, и экономическая основа общества остается, следовательно, прежней, то родовой строй может продолжать существовать в течение целых столетий в измененной, территориальной форме в виде маркового строя и даже на некоторое время восстанавливаться в более слабой форме в позднейших дворянских и патрицианских родах, и даже в родах крестьянских».

    Государство никоим образом не представляет собой  силы, извне навязанной обществу. Государство  не есть также "действительность нравственной идеи", "образ и действительность разума", как утверждает Гегель. Государство  есть продукт общества на известной  ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимое противоречие с самим  собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых  оно бессильно. А чтобы эти  противоположности, классы с противоречивыми  экономическими интересами, не пожрали  друг друга и общество в бесплодной борьбе, для этого стала необходимой  сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, которая бы умеряла столкновение, держала его в границах "порядка". И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более  и более отчуждающая себя от него, есть государство.

    По  сравнению со старой родовой организацией государство отличается, во-первых, разделением подданных государства  по территориальным делениям. Старые родовые объединения, возникшие  и державшиеся в силу кровных  уз, сделались недостаточными большей  частью потому, что их предпосылка, связь членов рода с определенной территорией, давно перестала существовать. Территория осталась, но люди сделались  подвижными. Поэтому исходным пунктом  было принято территориальное деление, и гражданам предоставили осуществлять свои общественные права и обязанности  там, где они поселялись, безотносительно  к роду и племени. Такая организация  граждан по месту жительства общепринята  во всех государствах. Она поэтому  нам кажется естественной; однако потребовалась упорная и длительная борьба, пока она могла утвердиться  в Афинах и Риме на место старой организации по родам.

    Вторая  отличительная черта - учреждение публичной  власти, которая уже не совпадает  непосредственно с населением, организующим самое себя как вооруженная сила. Эта особая публичная власть необходима потому, что самодействующая вооруженная  организация населения сделалась  невозможной со времени раскола  общества на классы. Рабы также входят в состав населения; 90 000 афинских граждан  по отношению к 365 000 рабов образуют только привилегированный класс. Народное войско афинской демократии было аристократической  публичной властью, направленной против рабов, и держало их в повиновении; но для того, чтобы держать в  повиновении также и граждан, оказалась необходимой жандармерия. Эта публичная власть существует в каждом государстве. Она состоит  не только из вооруженных людей, но и из вещественных придатков, тюрем  и принудительных учреждений всякого  рода, которые были не известны родовому устройству общества. Она может быть весьма незначительной, почти незаметной в обществах с еще неразвитыми  классовыми противоположностями и  в отдаленных областях. Публичная  власть усиливается по мере того, как  обостряются классовые противоречия внутри государства, а соприкасающиеся между собой государства становятся больше и населеннее. «Взгляните хотя бы на теперешнюю Европу, - пишет Энгельс, - в которой классовая борьба и конкуренция завоеваний взвинтили публичную власть до такой высоты, что она грозит поглотить все общество и даже государство». Для содержания этой публичной власти необходимы взносы граждан – налоги, которые были  не известны родовому обществу.

    Обладая публичной властью и правом взыскания  налогов, чиновники становятся, как  органы общества, над обществом. Носители отчуждающейся от общества власти, они должны добывать уважение к себе путем исключительных законов, в силу которых они приобретают особую святость и неприкосновенность. Самый жалкий полицейский служитель цивилизованного государства имеет больше "авторитета", чем все органы родового общества, вместе взятые; но самый могущественный монарх и крупнейший государственный деятель или полководец эпохи цивилизации мог бы позавидовать не из-под палки приобретенному и бесспорному уважению, которое оказывают самому незначительному родовому старейшине. Последний стоит внутри общества, тогда как первые вынуждены пытаться представлять собой нечто вне его и над ним.

    Так как государство возникло из потребности  держать в узде противоположность  классов; так как оно в то же время возникло в самих столкновениях  этих классов, то оно по общему правилу является государством самого могущественного, экономически господствующего класса, который при помощи государства становится также политически господствующим классом и приобретает новые средства для подавления и эксплуатации угнетенного класса. Так, античное государство было государством рабовладельцев для подавления рабов, феодальное - органом дворянства для подавления крепостных и зависимых крестьян, а современное представительное государство есть орудие эксплуатации наемного труда капиталом. В виде исключения встречаются периоды, когда борющиеся классы достигают такого равновесия сил, что государственная власть на время получает самостоятельность по отношению к обоим классам, как кажущаяся посредница между ними. Такова абсолютная монархия XVII и XVIII веков, которая держит в равновесии дворянство и буржуазию; таков бонапартизм Первой и Второй империи во Франции, который натравливал пролетариат против буржуазии и буржуазию против пролетариата. Новейшее достижение в этой области, при котором властитель и подвластные выглядят одинаково комично, представляет собой новая Германская империя биемарковской нации: здесь поддерживается равновесие между капиталистами и рабочими, противостоящими друг другу, и они подвергаются одинаковому надувательству в интересах оскудевшего прусского захолустного юнкерства.

    Кроме того, в большинстве известных  в истории государств предоставляемые  гражданам права соразмеряются  с их имущественным положением, и  этим прямо заявляется, что государство - это организация имущего класса для защиты его от неимущего. Так было в Афинах и Риме с их делением на имущественные категории, в средневековом феодальном государстве, где степень политического влияния определялась размерами землевладения. Однако это политическое признание различий в имущественном положении отнюдь не существенно. Напротив, оно характеризует низшую ступень государственного развития. Высшая форма государства, демократическая республика, становящаяся в наших современных общественных условиях все более неизбежной необходимостью и представляющая собой форму государства, в которой только и может быть доведена до конца последняя решительная борьба между пролетариатом и буржуазией, - эта демократическая республика официально ничего не знает о различиях по богатству. При ней богатство пользуется своей властью косвенно, но зато тем вернее с одной стороны, в форме прямого подкупа чиновников - классическим образцом является Америка, - с другой стороны, в форме союза между правительством и биржей, который осуществляется тем легче, чем больше возрастают государственные долги и чем больше акционерные общества сосредоточивают в своих руках не только транспорт, но и производство и делают своим средоточием ту же биржу. Наконец, имущий класс господствует непосредственно при помощи всеобщего избирательного права. До тех пор пока угнетенный класс - в данном случае пролетариат - еще не созрел для освобождения самого себя, он будет в большинстве своем признавать существующий общественный порядок единственно возможным и политически будет идти в хвосте класса капиталистов. Но, по мере того как он созревает для своего самоосвобождения, он конституируется в собственную партию, избирает своих собственных представителей, а не представителей капиталистов. Всеобщее избирательное право - показатель зрелости рабочего класса. Дать больше оно не может и никогда не даст в теперешнем государстве; но и этого достаточно. В тот день, когда термометр всеобщего избирательного права будет показывать точку кипения у рабочих, они, как и капиталисты, будут знать, что делать.

    Энгельс считал, что государство существует не извечно. Он писал: «Были общества, которые обходились без него, которые понятия не имели о государстве и государственной власти. На определенной ступени экономического развития, которая необходимо связана была с расколом общества на классы, государство стало в силу этого раскола необходимостью. Мы приближаемся теперь быстрыми шагами к такой ступени развития производства, на которой существование этих классов не только перестало быть необходимостью, но становится прямой помехой производству. Классы исчезнут так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли. С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство. Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором».