Счастье в философских аспектах

ВВЕДЕНИЕ 
 
         Человек всегда стремился к счастью. Человек всегда думал о счастье. Человеку удавалось быть счастливым. Но счастье - это настолько глубокое, настолько интимное переживание, что никакие общие схемы, никакие размышления не приближают нас к пониманию этого явления. И потому для каждого, кто задумывается о счастье, оно открывается в своей неизведанности и вечной новизне так, будто никто еще и не касался этой проблемы. Всякого, кто взялся за нее уже можно назвать счастливым. Именно в трудные времена, в эпоху тревог и опасностей нужно и должно размышлять о счастье. Как неразрывно связаны друг с другом электричество и магнетизм, так и наше душевное состояние связано с той философией,             
которую мы исповедуем.

1.Этимология слова «счастье». 
Проследив этимологию слова "счастье", можно заметить закономерность. Древнегреческое слово "Eudaimonia" (= истинное счастье) составлялось из двух слов - eu (добро) и daimon (божество), т.е. дословно означало, что судьба человека находится под покровительством богов. 
В Риме слово "счастье" означало имя богини - Фортуна. Само слово "Fortuna" имело еще два значения - удача и судьба. Богиня изображалась с рогом изобилия, колесом и рулевым веслом. То есть, она олицетворяла божественную милость, которая может быть дана только достойному. Поэтому восприятие счастья как категории в Римской империи было чисто практическим. Это было благосостояние, возможность выполнения желаний. 
Для более низких слоев общества часто счастье обозначало экстатическое единение с богами, которые могут даровать более достойную жизнь. Позднее подобное отношение к счастью нашло отражение в христианском учении. 
В русском языке слово "счастье" также имеет несколько значений: 
1) рок, судьба, участь, доля; т.е. быть счастливым поначалу понималось как "находиться под милостью высших сил", 
2) случайность, желанная неожиданность, успех в делах, т.е. быть счастливым, может означать и то, что человек может быть как бы соучастником своей судьбы. 
Но есть еще и третий вариант: счастье - благоденствие, благополучие, покой и довольство; жизнь без горя и забот - это уже более приземленный вариант, что-то похожее на "счастье для бедных". 
"Удача" в русском языке имеет также несколько значений - это успех, желанный случай, неожиданно успешный исход дела, а также внезапное счастье, хотя ранним значением этого слова была покорность, уступчивость судьбе. То есть, в русском языке слова "удача" и "счастье" с течением времени стали синонимами и означают примерно то же, что и ранее - нахождение под покровительством неких высших сил. Но, сколько людей, столько и мнений, поэтому можно выделить несколько наиболее распространенных взглядов на счастье. Их мы и рассмотрим далее. 
2.Проблема счастья в отечественной философии. 
Вопрос об этической категории «счастье» принадлежит к коренным вопросам человеческого существования. Ибо каждый стремится стать счастливым и данная проблема начала исследоваться давно. Она составляет одну из самых постоянных и, в то же время, динамичных установок морального сознания. И попытки решить данный вопрос сопровождают всю историю человечества.  
В этической науке проблема счастья всегда занимала очень большое место. Исследованию этой проблемы уделяли много внимания мыслители прошлого (Аристотель, Эпикур, Августин, Фейербах) и современности (Толстой Л., Розанов В. и др.). Трактатов о счастье, действительно, много. Но большинство из них посвящено не проблеме счастья, а способам его достижения. В практическом отношении это самый важный аспект, но в теоретическом плане он является только одним из многих аспектов проблемы счастья.  
Такой интерес понятен и объясним: ведь этика – это практическая философия, она не может абстрагироваться от реальных стремлений, тревог и нужд человека.  
Несмотря на то, что проблема счастья исследуется давно, каждый раз находятся новые ракурсы ее познания. Особую актуальность проблема счастья обрела в современной России.  
С исследуемой проблемой счастья тесно связан вопрос о смысле жизни. Меняется ли он в течение жизни или остается неизменным? Может ли счастье быть смыслом жизни или только средством для осуществления последнего?  
Нужно отметить, что большинство отечественных философов обходили тему счастья. Но некоторые, говоря о смысле жизни, обращались и к теме счастья.  
Василий Розанов – один из таких мыслителей. В основе его обращения к данной тематике лежит противоречие: с одной стороны, человек не может действовать иначе, как, повинуясь стремлению к счастью; с другой – человек должен следовать только этому влечению (т.е. признается, что иногда люди борются с ним). Затем, пытаясь разрешить данное противоречие, В. Розанов обращается к историческому возникновению идеи счастья. Человек всегда следует своему влечению к счастью (часто даже сам этого не замечая). А в требовании, чтобы каждый руководился только своим счастьем, заключено отрицание необходимого значения для людей этих идей, которые «лишь в меру своего соотношения с его счастьем должны быть предметом его стремлений и антипатий» (Розанов В.). Само понятие счастья В.Розанов определяет как «термин, указывающий высшее руководительное начало, или идеал, смотря на который мы прилагаем к данному объекту данный порядок мышления». Он также признает, что нет универсального счастья, т.е. оно у каждого свое, субъективное ощущение. В. Розанов пишет, что под счастьем можно понимать такое состояние, когда человек достиг пика удовлетворенности, когда он уже не хочет к чему – то стремиться, идти, искать. Единственное, чем различаются ощущения счастья у людей – это продолжительностью и напряженностью. И счастью, более продолжительному и количественно большему должно отдаваться предпочтение. Если возможно сделать счастливым нескольких человек, а не одного, то желательно это осуществить.  
По своим ощущениям счастья людей нельзя разделить на высших и низших, так как все они «равноощущающие» и, поэтому, равны в праве на счастье. Ощущение счастья не нужно пытаться предвидеть, сознавать, иначе оно может исчезнуть, так как все, проходя рефлексию, теряет свою энергию. И такое счастье будет менее напряженным, а, может быть, вообще исчезнет.  
Таким образом, надо меньше размышлять о счастье. Здесь можно провести параллели с В. Франклом, который также считал, что сознательно стремиться к счастью нельзя. И В. Розанов, и В. Франкл утверждали, что, если человек делает счастье предметом своих устремлений, то он неизбежно делает его объектом своего внимания. Но этим он теряет из виду причины для счастья и оно ускользает.  
Точке зрения В. Розанова и В. Франкла можно противопоставить мнение Л. Фейербаха, который писал, что все человеческие желания и стремления – это стремления к счастью и избежать их, не думать о них, человек не может.  
Розанов также утверждает зависимость истины от счастья: «лишь в меру достигаемого счастья человек может знать истину» (Розанов В.). Таким образом, только когда люди счастливы, они могут совершать открытия, совершенствовать что-то; то есть все, чего достигает человек, – есть продукт его ощущения счастья.  
Одно из проявлений счастья – польза (утилитарный принцип). Но в ней не выражается вся полнота первого. Польза – добро, производимое через учреждения. При таком подходе жизнь человека подверглась бы искажению. Но есть высшие потребности духовной природы человека (религия, философия, искусство), которые невозможно выразить в терминах утилитарной доктрины. И если человечество будет постоянно стремиться к счастью, то оно умрет «как в душном кольце», и нет средств для него жить иначе, как, отвернувшись от этого счастья, которое нужно уметь нести.  
Счастье, как и радость, есть лишь спутник в стремлении человека к иным целям. Таким образом, счастье составляет важную часть нашей жизни, но не является смыслом жизни.  
В продолжение исследования следует обратиться к Л. Н. Толстому. По временным рамкам он жил, писал раньше В. Розанова.  
Л. Толстой утверждал, что счастье всегда в наших руках, что оно является следствием доброй жизни, и приводил в подтверждение этого слова Ангелуса Силезиуса: «Если рай не в тебе самом, то ты никогда не войдешь в него». То есть, утверждается, что достигнуть счастья можно в земной, а не только в небесной жизни. И счастье зависит от самого человека, от образа жизни, а не от окружающих его людей. Если человек счастлив, то и другим от этого будет хорошо. В земной жизни мы можем получить все, чего желаем, а если люди считают иначе – это их заблуждение, так как в этой жизни все достижимо и исполнимо. Отрицается несчастливая жизнь, так как именно благодаря несчастьям человек становится счастливым и осознает это. То есть через мнимые несчастья человек становится счастливым. Чтобы достичь счастья, нужно исполнять закон Бога в действительности, а не умолять о благе. То есть надо действовать (согласно законам Бога), а не ожидать чего-то. Опять здесь проходит идея, что каждый творит свое счастье сам, своей жизнью и для достижения этого надо обратиться к себе. Благо заключено в нас самих, так как в каждом присутствует Бог и весь мир, то есть, есть счастье как потенция, а ее реализация зависит от нас самих, от того, сможем ли мы осознать это в себе. От этого осознания зависит и видение окружающего мира. Чем счастливее человек, тем больше хорошего он видит в мире, а чем несчастнее – тем больше плохого, причем не в себе, но в других. А «благо нашего духовного я» зависит лишь от нас . (Позже это было подтверждено исследованиями психологов).  
Проблема счастья тесно связана с вопросом о смысле жизни, который, по мнению Толстого, заключается во «все большем и большем сознании в себе Бога» (Толстой Л.)[3]. Это предполагает постоянное самосовершенствование. В подтверждение этого приводятся слова Б. Паскаля о том, что совершенствующийся в духовном плане человек не может быть недоволен, так как то, чего он желает, всегда в его власти и может осуществиться. Человек становится счастливым, когда отдается доброму стремлению, которое состоит в исполнении воли Бога. Но часто люди обращаются к Богу с просьбами о помощи, в то время, когда помочь им никто, кроме них самих, не может. Помочь может лишь добрая жизнь. А настоящего добра никто не может сделать для других; только себе человек может делать истинное добро, которое заключается в жизни для души. Награда за добро – улучшение души. Основной тезис, который развивает Л. Толстой, звучит так: люби всех. Только любовь нужна человеку, чтобы быть счастливым. Надо любить всех друзей и врагов, добрых и злых. «Люби не переставая, и не переставая будешь счастлив». Любовь – это единственное, чего хочет душа, причем любви не только к себе, но и от себя. Чтобы людям было хорошо, надо любить друг друга, т.е. нужна любовь. А любовь и есть Бог, т.е. опять прослеживается идея прихода к Богу. Любя Бога и людей, человек творит добро.  
Таким образом, счастье не в богатстве, почете, не в других людях, а в каждом из нас. Обращаясь к себе, человек осознает это. Счастье зависит от нас. Единственное благо – это жизнь в любви. А осуществить это – под силу каждому. Таким образом, счастье – самое нужное для человека, оказывается легче всего достижимым, так как оно – в сердце, в котором царит любовь.  
Счастье не дается отдельной стране, времени и т.д. Оно дано всем, кто ведет добрую жизнь, а это во власти каждого. Отнять счастье никто не может. Человек сам может потерять его, если будет желать то, что вне его власти. То есть несчастным человек делает себя сам, также как и счастливым – когда желает того, что может иметь. Несчастный человек может изменить свое положение.  
Есть два способа:  
·        улучшить условия своей жизни (что не всегда помогает) 
·        улучшить душевное состояние (это всегда в нашей власти; достигается через воцарение любви в наших сердцах). 
Нельзя быть недовольным жизнью – это есть благо, данное нам[4]. А все живое хочет и может быть счастливым, ведь это зависит только от нас самих. Любить (а это, значит, – исполнять закон Бога) «возможно во всяком положении», в богатстве или бедности, в высоком или низком ранге и т.д. Причем счастье – это исполнение не своей воли, но воли Бога, только когда человек забывает про свою волю и подчиняет ее высшей – только тогда находит благо. А воля Бога свершится в любом случае.  
Как бы плохо ни было человеку, стоит ему только понять и принять жизнь и ее благо в соединении с душами других людей и Бога, сразу исчезнет зло (которое является лишь кажущимся); как только мы начнем осознавать свою жизнь как соединение любовью со всем живым и с Богом, так станем счастливыми.  
Таким образом, главная идея, которую можно увидеть у Л. Толстого, это возможность счастливой жизни, которая осуществляется через любовь ко всем живущим (друзьям, врагам) и к Богу. Если в сердце царит любовь, то человек счастлив. Счастье достижимо – возлюби всех и не желай невозможного. Поэтому, счастливыми могут быть все, даже не прикладывая особых усилий, ведь любить – легче, чем не любить.  
Этот тезис особенно актуален в современной ситуации, когда многие ощущают себя несчастными. Необходимо осознать, что счастливым можно быть при любых внешних условиях, если в душе царит покой и умиротворение, что достигается через любовь к большему количеству людей и к Богу (для верующих). Ведь внешними условиями мы часто управлять не можем; единственное, на что можно расчитывать всегда – это внутренний мир каждого, совершенствуя который, мы достигаем счастья, покоя, комфорта, стабильности, умиротворенности.  
История развития проблемы счастья достаточно разнообразна. Суммируя их, в этической науке выделили три основных направления:  
·        гедонизм, 
·        эвдемонизм, 
·        утилитаризм. 
 
Основная категория в гедонизме – принцип наслаждения, Конечным благом считается лишь телесное наслаждение. Счастье определяется как совокупность частных телесных наслаждений. Люди стремятся избегать боли и получать как можно дольше телесных наслаждений.  
Для эвдемонистов главное – это состояние души, а не только тела. Счастье достигается через освобождение от физических страданий, а души – от волнений. Чтобы стать счастливым, люди должны обратиться к себе.  
В XIX веке выделяется еще одно течение – утилитаризм. Счастье определяется здесь как «сверхполезная польза», длящееся удовольствие, совокупность удовольствий. Т. Гоббс: «люди стремятся быть счастливыми, так как это им выгодно».         
2.1.В чем смысл жизни? В чем цель человеческого бытия? 
 Эти вопросы всегда считались самыми глубокими, но их не следует называть даже поверхностными. Ведь если в чем-то есть смысл, то это что-то уже не есть просто то, что оно есть, оно не тождественно самому себе, но является символом. «Все преходящее лишь символ?»- переспросим мы ангелов. Почему-то жизнь человека принято считать чем-то сверхъестественным, подчиняющимся особым законам. Если так, то она - символ. Но всякий естественный природный процесс есть именно то, что он есть, и не имеет никакого смысла и цели. Действительно, какой смысл в том, что планеты движутся так а не иначе; и неужели Луна задалась целью не показывать нам свою обратную сторону? У природных процессов нет цели, есть лишь направление, в котором они идут по необходимости. К природе нельзя подходить с вопросом: «Зачем?» Иной раз даже «Почему?» звучит некорректно. Остается лишь спрашивать: «Что и как?»  
Что есть жизнь? Цепочка поступков. А вот они-то имеют и цель и смысл, т.е. являются выражением чего-то иного, а именно, характера человека[5]. Как убедительно доказал Шопенгауэр, человеческие дела так же как и любое явление природы подчиняются закону причинности: всякий поступок совершается при наличии достаточного мотива, т.е. цели [7]. А цели мы полагаем в соответствии с их ценностью: прежде чем что-то становится целью, оно должно получить оценку, будь то на основе знания вещей или веры в их ценность. Итак, познавая вещи, или принимая на веру их ценность, мы создаем систему ценностей, исходя из которой полагаем себе цели, становящиеся мотивами наших поступков. И если нет ни внешних (другие люди), ни внутренних (характер) препятствий к претворению мотива в действие, поступок совершается с необходимостью. А на вопрос: «Мог ли данный человек при данных обстоятельствах поступить иначе?» ответим: «Мог бы, если был бы иным.» Но счастливый-то человек отличается от несчастливого, и в окружении тех же вещей он по иному оценивает их и ставит иные цели. 
2.2. Счастье как  этическая категория 
Счастье можно рассматривать и как своеобразный мотив деятельности, в этой своей "ипостаси" оно первично по отношению к ней, программирует ее. В качестве мотива счастье существует как нечто, само собой разумеющееся, как не всегда осознаваемый фон деятельности, в той или иной степени (в зависимости от личности и обстоятельств ее бытия) определяющий жизненную стратегию, сложным образом (иногда чрезвычайно конфликтно) пронизывающий всю систему индивидуальных ценностей. 
Что касается императивной характеристики счастья, то она весьма условна. Стремление к счастью - естественное желание, определяемое природой человека. 
Выделяя эти три "образа" счастья, мы должны отдавать себе отчет, что в своем реальном, конкретном бытии счастье существует как сложный "сплав" оценки, повеления, мотивации, который специфически выражается на языке эмоционально-психологического аппарата человека. 
Счастье можно рассматривать как сложное взаимоотношение объективного и субъективного, которое имеет различные формы проявления. Любое индивидуальное представление о счастливой жизни, насколько бы своеобразным оно не было, не свободно от социальных влияний, накладывающих существенный отпечаток на всю систему ценностных ориентаций личности. Разные люди, как известно, по-разному ведут себя даже в сходных социальных условиях, проявляя способность поддержанию   своей    личностной    автономии,    независимости. (Активный, волевой человек способен преодолеть даже неблагоприятное для него стечение обстоятельств, слабый же даже в относительно приличных условиях находит основания для сетований на судьбу). 
Ответ на вопрос: "Может ли быть счастлив человек, личные интересы которого противоречат общественным?", - не так прост, как может показаться на первый взгляд. Опыт показывает, что эгоистическая ориентация только на собственные интересы, наиболее эффективно, как представляется индивиду, ведущая его к счастью, на самом деле уводит от него. Эгоцентризм - неверно выбранное направление жизнедеятельности, поэтому он опасен не только своими последствиями для других людей, но и наносит существенный вред своему "носителю". Удовлетворенность жизнью предполагает ее социальную значимость, связана с утверждением своего "я" в социальной связи. Для счастья, вероятно, необходимо жить "для себя" и вместе с тем жить "для других". Эта мысль хорошо выражена А.Толстым: "Счастье есть ощущение полноты физических и духовных сил в их общественном применении".  
Преодоление себя (негативных особенностей своей "природы") - способ самореализации личности, способ благодарный, но трудный, поэтому известная с давних пор истина (брать - значит терять, отдавать - значит приобретать) является ценностью далеко не для всех людей. Ориентация "на других" не должна, разумеется, становиться самоцелью, препятствующей сохранению индивидуальности и превращающей существование человека в непрерывное "самообуздание". Идеальный вариант - гармония объективного и субъективного, личного и общественного, однако даже при наличии такой установки в сознании Индивида вряд ли можно ожидать ее простого, безболезненного утверждения в практике. Различные варианты дисгармонии, препятствующие, как правило, достижению счастья, определяются, конечно, не только особенностями личности, но и неблагоприятными социальными обстоятельствами ее бытия. История этики оставила нам различные рекомендации по достижению счастья в условиях дестабилизированной среды. Многие из них вполне актуальны сейчас. Принципиально и немедленно изменить их вряд ли возможно индивидуальными усилиями, а вот осознание их сути и определение в этом контексте своей жизненной позиции - задача достижимая. В любом случае очень важно ставить перед собой следующие вопросы: "Что я из себя представляю? Не являюсь ли я сам причиной своего несчастья?" 
2.3. Цель или  результат?                   
Счастье часто связывают либо с процессом достижения значимой цели, либо с его результатом. Важно, конечно, и то, и другое, но индивидуальные характеристики различных людей часто определяют их "ставку" на что-то одно. Многие, например, горят нетерпением немедленно получить желаемый результат, всеми силами стремятся ускорить процесс достижения, негативно переживая любое его замедление. Другие, напротив, стараются затянуть процесс, поскольку (осознанно или бессознательно) боятся разочарования при достижении цели. Действительно, предвкушение иногда оказывается приятнее осуществления, особенно для людей с развитым воображением. Кроме того, радость от реализации существенной для нас цели может быть омрачена слишком большими потерями на долгом пути к ней или отсутствием следующей цели, способной активизировать нашу жизненную энергию. Некоторые люди вообще не задумываются над стратегическими целями жизни (либо в силу примитивности своей духовной организации, либо из-за восприятия жизни как процесса, в котором постановка цели лишена смысла). 
Выбор ориентации в этом вопросе - дело добровольное, однако нужно быть готовым принять последствия своего выбора, а они могут оказаться достаточно печальными. Определенной страховкой от будущих разочарований может служить хорошо продуманная "целевая иерархия", позволяющая создать смысло-жизненную перспективу. Тем не менее, как бы хитроумно не строили мы свою жизненную стратегию, избежать мучительных переживаний, горя и бед нам не дано. Как же соотносятся страдания и удовольствия в контексте проблемы счастья?  

3. Счастье как  эмоциональное переживание .     
 Счастье как эмоциональное переживание чрезвычайно "многоцветно". Основываясь на положительной (в целом) оценке человеком своей жизни, оно включает в себя разнообразные эмоциональные состояния, в том числе и отрицательные. Отождествление счастья с непрерывно длящимся    наслаждением   дезориентирует   человека,  установка   на "сплошное блаженство" искажает систему ценностей и порождает, как правило, разочарование жизнью. 
Погоня за удовольствиями, в процессе которой легко прививается моральный релятивизм и даже цинизм, приводит к пресыщению (если погоня оказывается "успешной") или к остро ощущаемой неудовлетворенности своим существованием (если нет возможности утолить жажду наслаждений). В любом случае человек, ориентированный подобным образом, оказывается не в состоянии противостоять неблагоприятным обстоятельствам, достойно переживать неминуемые огорчения и страдания[2].  
Сложность, противоречивость, многоаспектность человеческой жизни является основой разнообразия ее эмоционального восприятия, в котором причудливо переплетаются радость и грусть. "Изъять" страдание из жизни невозможно, поэтому стремление к счастью предполагает, вероятно, готовность к страданию, формирование правильного к нему отношения. Поскольку страдание многолико, нам позволительно классифицировать его, выделяя, например, деструктивное и конструктивное. Названия эти, возможно, не совсем удачны, но они позволяют поставить реальную проблему. В самом деле, деструктивное страдание разрушает самые важные для субъекта ценности, делает невозможной (на время или даже навсегда) положительную оценку им своей жизни. Конструктивное, напротив, может усиливать и обогащать ощущение счастья. Формы того и другого вида страдания и его мера существенно определяются индивидуальными особенностями. Тонко чувствующие, ранимые натуры, например, глубоко переживают малейшие нюансы в человеческих отношениях, непонятные и недоступные другим людям, с более грубой душевной организацией. 
Еще на заре становления этической рефлексии мудрецы зафиксировали истину, выведенную из житейских наблюдений: избыток удовольствий неизбежно приводит к страданию, а вот страдание от отсутствия удовольствия (правильно дозированное, конечно), воздержание дает возможность достигнуть впоследствии высшей степени наслаждения. Предвкушение удовольствия, отмечал Эпикур, способно облегчить наши страдания и даже, можем добавить мы, вызвать желание страдания.  
Кстати говоря, физиологические исследования состояний острoгo наслаждения показывают, что при нем в работу вовлекаются две системы: парасимпатическая, связанная с положительными эмоциями, и симпатическая, являющаяся одним из нервных коррелятов отрицательных эмоций. Не случайно, поэтому, отрицательные эмоции (слабой степени интенсивности) могут оказаться притягательными для индивида, который стремится (чаще всего бессознательно) утолить свой "эмоциональный голод". 
Проблема счастья, конечно, не исчерпывается обрисованными здесь аспектами. Нужно отметить, что у счастья есть определенные количественные, если можно так выразиться, параметры. В различные моменты своей жизни человек может чувствовать себя или очень счастливым, или абсолютно несчастным, или находиться где-то посредине между этими крайними состояниями. Даже "первое приближение" к изучению проблемы счастья позволяет нам увидеть, что понятие это обозначает чрезвычайно сложное, многогранное переживание, в котором в противоречивом единстве сплетаются тончайшие оттенки индивидуального мировосприятия. Тем не менее, можно говорить и о некоторых основаниях этого индивидуализированного жизнеощущения или, другими словами, об условиях счастья. 
4. Условия счастья    
Счастье связано с возможностью самореализации личности в различных сферах ее бытия, поэтому спектр условий счастливой жизни достаточно широк[1]. Комбинация этих условий, их субординация и значимость определяются как объективными факторами, так и своеобразием субъекта. Этическая традиция выделяла в качестве условий счастья наиболее сущностные его основания, носящие как бы вневременной, "вечный" характер. В индивидуальных же ценностных ориентациях структура и содержание условий счастья значительно подвижнее и более подвержена воздействию времени. 
Так, например, сравнение результатов анкетирования студентов последних лет и десятилетней давности позволяет зафиксировать существенное смещение ценностных ориентиров в сторону большей значимости материального благополучия. Прежде лишь незначительное число студентов называло в качестве одного из условий счастья материальную обеспеченность, а теперь это условие занимает одно из первых мест. Есть, конечно, и более устойчивые установки. Это в первую очередь касается значимости общения, неизменно лидирующего в числе наиболее важных оснований счастья. Кроме этого, к условиям счастья студенты справедливо относят любовь, творчество, здоровье, свободу, высокие нравственные принципы поведения, стабильность социальной среды и еще многое другое, общезначимость чего не столь очевидна. 
Есть смысл чуть подробнее остановиться на тех условиях счастья, которые значимы для наибольшего количества людей. 
а) Оптимальное удовлетворение материальных потребностей издавна считалось условием счастливой жизни. Наличие материального благополучия, определенная комфортность существования для большинства людей весьма значимы и представляют предпосылку положительной оценки жизни. Бедность, тяжкий труд по добыче хлеба насущного, ограничивающий духовные запросы и возможности их реализации, чаще всего воспринимаются как детерминанты несчастья. 
В истории культуры оформляется и иное отношение к сфере материального бытия, представленное принципом аскетизма. Аскетизм предписывает самоотречение от внешних благ, подавление чувственных потребностей ради достижения более важных целей. Формы аскетизма и соответственно предлагаемые им высшие цели деятельности определяются социокультурными факторами и довольно разнообразны (обряд инициации, христианское мученичество, киническое мировоззрение и т.д.), но базируются они на едином основании - абсолютизации значимости духовного, осуществление которого возможно только за счет отказа от телесного. Несмотря на то, что аскетизм ограничивает полноценность человеческого бытия, он выражает очень важную идею приоритета духовных ценностей. Эта же идея вполне определенно была обозначена и античной этикой как в гипертрофированном виде ("Презрение к телу - вот истинная свобода человека" - Сенека), так и более мягко ("Человеку более приличествует обращать внимание на душу, чем на тело, ибо совершенство души может заменить немощность тела" - Демокрит). 
Учитывая все это, можно утверждать, что удовлетворение материальных потребностей не должно становиться самоцелью, и в качестве условия счастья его нужно рассматривать в контексте подчиненности ценностям более высокого порядка. Установка на первостепенную значимость духовности, соотношение духовных и материальных благ как целей и средств деятельности является стратегически верной жизненной ориентацией, искажения которой препятствуют достижению счастья. 
б) Счастье связано с самореализацией личности, раскрытием ее внутренних потенций, духовного богатства. Поскольку "действительное духовное богатство индивида всецело зависит от богатства его действительных отношений" (К. Маркс), постольку общение является одним из главных условий счастья. Эта идея утверждалась в этической традиции ("Дружба есть самое необходимое для жизни, ибо никто не пожелает себе жизни без друзей, даже если бы он имел все остальные блага" - Аристотель), описывалась в других формах духовной культуры ("Ничего нет в мире драгоценнее уз, соединяющих человека с человеком" - Экзюпери), она достаточно убедительна и для обыденного сознания. 
Но не всякое общение есть положительная ценность и не всякое одиночество - ценность отрицательная. Для того, чтобы выступать в роли условия счастья, общение должно иметь определенные количественные и качественные параметры. Определение их - задача специального анализа2 , в данном случае можно высказать лишь несколько предположений по этому вопросу. 
Еще древнегреческие мыслители отмечали, что удовлетворение духовных и материальных потребностей имеет свою специфику: быстрое насыщение тела приводит к пресыщению, а душа ненасытна, вечно голодна. "Все труды человека, - подтверждают эту же истину библейские тексты, - для рта его, а душа его не насыщается". Действительно, диапазон духовных потребностей несравнимо больше и "насыщение" в этой сфере происходит значительно медленнее. Тем не менее, бытие человека ограничено и во временном отношений, и с точки зрения запасов духовной энергии, поэтому общение (имеющее колоссальную ценность как средство самореализации, как важнейший фактор нравственного и интеллектуального развития личности) должно иметь количественные ограничения, определяемые индивидуально, самим человеком в контексте его особенностей и возможностей. 
Процесс интенсификации межличностного общения, характерный для нашего времени, представляется, с одной стороны, благом, т.к. расширение круга личностных связей способствует приобщению человека к все большему числу разнообразных ценностных ориентации других людей, нравственно и интеллектуально обогащает, расширяет возможности самореализации. Есть, однако, и другие стороны этого процесса, таящие в себе опасность нравственного и эмоционального опустошения, глубокого внутреннего одиночества. Чрезмерный количественный рост контактов снижает качество общения, придает ему поверхностный, суетный характер. Если же при этом извращаются содержательные параметры общения (а это почти всегда так и бывает при избыточных связях), то оно выступает в качестве отрицательной ценности. 
Из качественных параметров полноценного общения можно, в первую очередь, обратить внимание на следующие. Моральное содержание общения искажается в том случае, если оно навязано извне, не является результатом свободного выбора субъекта. Контакты вынужденные не дают морального удовлетворения, вызывают эмоциональное раздражение и даже могут вызвать "бегство от других". 
Выбор партнеров по общению должен опираться на избирательность, особое предпочтение близких по духу людей. Общность не предполагает, конечно, идентичности, она не столько осознается, сколько ощущается, являясь результатом взаимопонимания и эмоционального "созвучия". 
Важным фактором, предопределяющим продуктивность общения, является ориентация человека на индивидуализацию своей жизни. Конформистская установка, на первый взгляд представляющаяся более удобной, менее конфликтной и, следовательно, предпочтительной, на самом деле программирует наши неудачи в мире общения. Развитие своей индивидуальности дает человеку ощущение самобытности, незаменимости, он становится интересным для других. Чтобы претендовать на полноценное общение, мы прежде всего должны потрудиться над своей душой, сделать ее "событием в мире". Задача эта чрезвычайно трудная (особенно если учесть, что мы постоянно сталкиваемся с замкнутым кругом: стандартизированная среда рождает стандартизированных индивидов и наоборот), но благодарная, поскольку открывает нам путь от суррогатного общения к подлинному. 
Соблазн использования другого человека в качестве средства для собственной пользы (даже если последняя понимается достаточно утонченно) существовал всегда и всегда извращал нравственные основания общения, подлинность, полноценность и положительная значимость которого определяются степенью его бескорыстности. Бескорыстие утверждает не только нравственную ценность нашего партнера по общению, но и нашу собственную. Реализация бескорыстного отношения к другу возможна для морально развитой личности. Вообще надо отметить, что нравственные и морально-психологические особенности личности существенно влияют на характер ее общения, поэтому исправляя и совершенствуя себя, мы тем самым предопределяем свой путь к счастью. 
Обладание высшими нравственными ценностями зависит от нас самих значительно больше, чем мы обычно представляем, подвергаясь соблазну объяснять свои несчастья, бессмысленность существования,       отсутствие       свободы только "объективными обстоятельствами". Трагизм человеческого бытия, определяемый - действительно объективно - неумолимостью смерти,  неизбежностью  страданий,  дисгармоничностью общества, ликвидировать невозможно, но можно "просветлить", смягчить, одухотворить. Однако к каким бы моделям счастья, свободы, смысла жизни мы ни приобщались, они могут приобрести индивидуальное ценностное значение для нас только при условии нашего собственного морального творчества. Жизненная мудрость связана с умением осуществлять свою свободу (не преступая нравственный закон), создавать и реализовывать свою индивидуальность (не в ущерб другим). Для этого главного дела нельзя жалеть ни времени, ни душевной энергии. 
5. Счастье в философии. 
Вопрос о том, что такое счастье и что значит быть счастливым, с давних пор волновал человека. "Человек создан для счастья, как птица для полета". В этом хорошо известном крылатом изречении народная мудрость "зафиксировала то обстоятельство, что счастье относится к глубинным сторонам человеческого существования, к самой его природе. И уже только поэтому понятие счастья должно выражать определенный срез нравственной жизни человека". (Попов Л.А.) 
Пониманию сущности сознания счастья мешает не только сложность, этого явления духовной жизни человека, но и то, что само слово "счастье" употребляется в обиходе в различных смыслах. Понятие счастья для каждого человека индивидуально. "Одним счастьем кажется добродетель, другим - рассудительность, третьим - известная мудрость, а иным все это вместе или что-нибудь одно в соединении с удовольствием или не без участия удовольствия, есть и такие, что включают в понятие счастья и внешнее благосостояние", так говорил Аристотель.  
Перечисляя различные мнения людей относительно счастья, можно сказать, что для большинства счастье заключается в чем-то наглядном и очевидном: в удаче, в удовольствии, в почете, в богатстве и т.п. "Счастье, говорим мы, - это то же самое, что благополучие и хорошая жизнь". (Аристотель). Поэтому "вопрос о счастье - это не просто вопрос о том, как быть удачливым, довольным или даже добродетельным, но, прежде всего в том, в чем заключается хорошая счастливая жизнь и к чему человеку следует стремиться в первую очередь". (Гусейнов А.А., Апресян Р.Г.). 
Существует еще и определение счастья как «морального сознания», которое обозначает такое состояние человека, которое соответствует наибольшей внутренней удовлетворенности условиями своего бытия, полноте и осмысленности жизни, осуществлению своего человеческого назначения. Как и мечта, счастье является чувственно-эмоциональной формой идеала, но в отличие от нее означает не устремление личности, а исполнения этих устремлений. Понятие счастья не просто характеризует определенное конкретное положение или субъективное состояние человека, но и выражает представление о том, какой должна быть вся жизнь, что именно является для него блаженством. В зависимости от того, как истолковывается назначение и смысл человеческой жизни, понимается и содержание счастья. Поэтому данное понятие носит еще и нормативно-ценностный характер.  
Понятие «счастье» имеет многоаспектное, трудно поддающееся систематизации содержание. Польский исследователь В.Татаркевич, написавший фундаментальный труд “О счастье”, выделил 4 основных значения этого понятия:  
1) благосклонность судьбы, удача; 
 2) состояние интенсивной радости; 
 3) обладание наивысшими благами, положительный баланс жизни; 
 4) чувство удовлетворения жизнью. 
 Татаркевич указывает, что эти четыре значения являются наиболее распространенными, но ни одно из них  по отдельности, ни все вместе не исчерпывают смысл понятия счастья[6]. Кроме того, по каждому пункту можно найти контраргумент, доказывающий, что счастье не обязательно есть, например, удача или положительный баланс жизни. Можно привести иные понимания понятия счастья. Гедонизм понимает под счастьем удовольствия. Эвдемонисты утверждают, что счастье есть обладание высшими благами. Так на вопрос Диотимы: “Что будет с человеком, овладевшим благом?”, Сократ отвечает: “Он будет счастлив”. Моралисты говорят, что счастье в добродетельном поведении. И, наконец психологически счастье воспринимается как чувство удовлетворения жизнью.  
Видимо человечество все время было столь несчастливо, что даже не смогло выяснить, что такое счастье. Шопенгауэр, например, считал счастье понятием отрицательным, а именно, счастье, по Шопенгауэру, есть отсутствие страданий. Многим известно изречение: «Счастье, как и здоровье: когда его не замечаешь, значит, оно есть.» 
Наиболее известным из ходячих определений является такое: «Счастье это, когда тебя понимают». Само слово «счастье» трактуется как «соучастие» (в общем деле, в общей судьбе). По моему мнению, слово «счастье» происходит от «сейчас», т.е. оно – «сейчастье». Человек счастливый живет здесь и сейчас, радостно переживая данный конкретный момент жизни, неважно вызвана ли эта радость происходящими событиями, или каким-то воспоминанием, или же предвкушением будущего. Таким образом, под счастьем мы будем понимать устойчивое эмоциональное состояние (кратковременную радость нельзя назвать счастьем), в котором доминирующей эмоцией является радость. Иные эмоции отнюдь не подавляются и не запрещаются. Счастливый может позволить себе любые чувства - даже печаль и грусть подобно тому, как в сладкую кашу добавляют щепотку соли. Именно тем и ценно счастье, что в нем доступны любые чувства, переживания, эмоции. 
Счастье есть ощущение полноты бытия. 
Человек, ставший счастливым подобен человеку, который взглянул на небо после дождя и увидел радугу, но увидел ее  так, как увидел Ной, выйдя из ковчега; увидел не как набор цветов спектра, а как символ Божественного завета и великой надежды на продолжительное счастье.