О смысле любви

О смысле любви

Любовь является ведущей потребностью человека, одним  из главных способов укоренения его  в обществе. Человек лишился природных  корней, перестал жить животной жизнью. Ему нужны человеческие корни, столь  же глубокие и прочные, как инстинкты  животного. И одним из таких корней является любовь. «Что любовь есть вообще драгоценное благо, счастье и  утешение человеческой жизни — более  того, единственная подлинная ее основа—это есть истина общераспространенная, как  бы прирожденная человеческой душе».

Всякая любовь является любовью к конкретным, данным в  чувстве вещам. 
Любви к абстрактному, воспринимаемому только умом, не существует. 
«Мыслимое,— категорично утверждает Гегель,— не может быть любимым». Любовь к ближнему — это любовь к людям, с которыми вступаешь в отношения, любовь к добру — любовь к конкретным его проявлениям, тем поступкам, в которых оно находит свое выражение, любовь к прекрасному — влечение к вещам, которые несут в себе красоту, но не любовь к «красоте вообще». Нельзя любить 
«человечество», как нельзя любить «человека вообще», можно любить только данного, отдельного, индивидуального человека во всей его конкретности.

Особо следует подчеркнуть  такую черту любви, как ее универсальность: каждый человек находит, в конце  концов, свою любовь и каждый является или со временем станет объектом чьей-то любви. Красив человек или безобразен, молод или не очень, богат или  беден, он всегда мечтает о любви  и ищет ее. 
Причина этого проста: любовь — главный и доступный каждому способ самоутверждения и укоренения в жизни, которая без любви неполнокровна и неполноценна. В ранней молодости настойчиво ищут, прежде всего, эротическую любовь, позднее приходит любовь к детям или к Богу, прекрасному или к своей профессии и т. д. Любовь может вспыхивать и гаснуть, одна любовь может замещаться или вытесняться другой, но человек всегда или любит, или надеется полюбить, или живет воспоминаниями о былой любви.

Любовь всегда означает новое видение: с приходом любви  и ее предмет, и все его окружение  начинают восприниматься совершенно иначе, чем раньше. Это выглядит так, как  если бы человек в один момент был  перенесен на другую планету, где  многие объекты ему незнакомы, а  известные видны в ином свете. 
Новое видение, сообщаемое любовью, это, прежде всего видение в ауре, в модусе очарования. Оно придает объекту любви особый способ существования, при котором возникает ощущение уникальности этого объекта, его подлинности и незаменимости. Любовь, создающая ореол вокруг любимого объекта, сообщает ему святость и внушает благоговение. О том, сколь сильным может быть благоговение, говорит, к примеру, то, что даже самые уродливые изображения богоматери находили себе почитателей, и даже более многочисленных, чем хорошие изображения.

А. Шопенгауэр и 3. Фрейд  полагали, что любовь ослепляет, притом настолько, что в любовном ослеплении человек способен совершить преступление, ничуть не раскаиваясь в этом. Но любовь не ослепление, а именно иное видение, при котором все злое и дурное в любимом предстает  только как умаление и искажение  его подлинной природы. Недостатки любимого, замечает С. Л. Франк,— это  как болезнь у больного: ее обнаружение  вызывает не ненависть к нему, а  стремление выправить его.

Ситуация, создаваемая  любовью, парадоксальна: два человека становятся одним и одновременно остаются двумя личностями. Это ведет  к тому, что любовь приобретает  не только облик совпадения и согласия, но и облик конфликта и борьбы. Эту внутреннюю противоречивость любви  хорошо выразил Ж.- 
П. Сартр, считавший конфликт изначальным смыслом «бытия-для-другого». 
Единство с другим неосуществимо ни фактически, ни юридически, поскольку соединение вместе «бытия-для-себя» и «другого» повлекло бы за собой исчезновение отличительных черт «другого». Условием отождествления 
«другого» со мною является постоянное отрицание мною, что я — этот 
«другой». Объединение есть источник конфликта и потому, что, если я ощущаю себя объектом для «другого» и намереваюсь ассимилировать его, оставаясь таким объектом, «другой» воспринимает меня как объект среди других объектов и ни в коем случае не намеревается вобрать меня в себя. «...Бытие-для- другого,— заключает Сартр,— предполагает двойное внутреннее отрицание».

Поскольку любовь —  это конфликт, на нее можно перенести  все общие положения о социальном конфликте. В частности, можно сказать, что чем больше эмоциональная  вовлеченность, тем острее конфликт; чем крепче было раньше согласие, тем  острее конфликт; чем он острее, тем  больше будет изменений, выше их темпы  и т. д.

Однако, хотя любовь всегда включает не только единство, но и конфликт, она почти всегда приносит с собою ощущение радости, счастья  и специфического внутреннего освобождения.

Перечисленные особенности  любви — это лишь то, что понятно  в ней, или, лучше сказать, то, что  лежит перед глазами.

Но в любви, несомненно, есть и что-то непонятное, роковое  и даже мистическое. И возможно, что  как раз эта, не поддающаяся объяснению сторона тяготения душ друг к  другу и является главным в  любви.

Вероятно, никогда  не иссякнут споры о соотношении  разумного и иррационального, физического  и духовного в любви. Ясно, однако, одно: через нее мы осознаем, познаем  и смысл жизни вообще, и собственную  автономию. 
Любовь всегда счастлива, несчастлива лишь нелюбовь, ее отсутствие. Любовь – это критерий для нас самих и для окружающих наших способностей, нашего искусства быть человеком.