Мишель Фуко – историк безумия, сексуальности и власти

Социально-практическая позиция Фуко выражена, в частности, в организации  им "Группы информации о тюрьмах" (1971-1973), задачами которой были информирование общественности о положении заключенных как маргинальной группы, расширение их социальных прав, и прежде всего - права голоса. Творчество Фуко интерпретируется как в плане леворадикальных, так и в духе правых идейных ориентации, однако трезвость и критичность обеспечивают социальной и интеллектуальной позиции Фуко определенную независимость по отношению к этим истолкованиям.

Сексуализация мышления.

Важнейший аспект общей позиции  Фуко, окрашивающий все его концепции становления современного субъекта в специфические цвета, - это, условно говоря, акцентированная сексуализированность его мышления..

Введение принципа "телесности" повлекло за собой (или, вернее, усилило  и без того давно проявившиеся) три тенденции. Во-первых, "растворение" автономности н суверенности субъекта в "актах чувственности", т.е. в таких состояниях сознания, которые находятся вне власти волевого сознания. Акцентирование аффективных сторон чувственности обусловило обостренный интерес к патологическому ее аспекту. И, наконец, сексуальность как наглядно-концентрированное проявление чувственности выдвинулась на передний план практически у всех постструктуралистов и стала заметно доминировать над всеми остальными ее формами.

Именно Фуко уже в своих ранних работах задал те параметры сексуализированного  характера чувственности, которые  стали столь типичными для  постструктуралистского теоретизирования. Его вклад в развитие концепции "телесности" заключается прежде всего в том, что он стремился доказать непосредственную взаимообусловленность социальных и телесных практик, формирующих, по его мнению, исторически различные типы телесности. Главное, что он попытался обосновать в первом томе "Истории сексуальности", - это вторичность и историчность представлений о сексуальности. Для него она - не природный фактор, не "естественная реальность", а "продукт", следствие воздействия на общественное сознание системы постепенно формировавшихся дискурсивных и социальных практик, в свою очередь явившихся результатом развития системы надзора и контроля за индивидом. По Фуко, эмансипация человека от деспотичности форм власти, сам факт складывания его субъективности является своеобразной формой "духовного рабства", поскольку "естественная" сексуальность человека сформировалась под воздействием феномена "дисциплинарной власти". Как пишет Автономова, "современный индивид, его тело и душа, изучающие его гуманитарные науки, - это порождение одновременно действующих механизмов нормирования и индивидуализации (чем анонимнее власть, тем "индивидуализированнее" ее объект...)".

Фуко утверждает, что люди обрели сексуальность как факт сознания только с конца ХVII столетия, а  секс - начиная с XIX, до этого у  них было всего лишь понятие плоти. При этом формирование сексуальности как комплекса социальных представлений, интериоризированных в сознании субъекта, ученый связывает с западно-европейской практикой исповедипризнания, которую он понимает очень широко. Для него и психоанализ вырос из "институализации" исповедальных процедур, характерных для западной цивилизации. Как пишет Саруп, "под исповедью Фуко подразумевает все те процедуры, посредством которых субъекты побуждались к порождению дискурсов истины, способных воздействовать на самих субъектов". В частности, в Средние века священники, считает Фуко, во время исповеди интересовались лишь сексуальными поступками, а не мыслями людей, так как в общественном сознании секс связывался исключительно с телом человека. Начиная с периода Реформации и Контрреформации "дискурс сексуальности" приобрел новую форму: священники стали исповедовать своих прихожан не только в делах, но и в помыслах. В результате чего и сексуальность стала определяться в терминах не только тела, но и ума. Возникший дискурс о "греховных помыслах" помог сформировать как и само представление о сексуальности, так и способствовал развитию интроспекции - способности субъекта к наблюдению за содержанием и актами собственного сознания. Формирование аппарата самосознания и самоконтроля личности способствовало повышению уровня его субъективности, самоактуализации "Я-концепции" индивида. Таким образом, как подчеркивает Фуко, хотя исповедь как средство регулирования поведения человека, вместе с другими мерами контроля на фабриках, в школах и тюрьмах, являющимися различными формами дискурсивных практик (особенно эти процессы, по его мнению, были характерны для ХVIII в.), служили целям воспитания послушных, удобоуправляемых, "покорных и производительных" тел и умов, т. е. были орудием власти, они при этом давали побочный эффект "дискурса сексуальности", порождая субъективность в современном ее понимании. В этом, по Фуко, заключается позитивный фактор власти, которая, хотя и способствовала появлению в своих целях новых видов дискурсивных практик, однако тем самым создавала "новую реальность", новые объекты познания и "ритуалы" их постижения, "новые способности". Этот позитивный аспект трактовки Фуко понятия "власти" особенно заметен в его работах "Надзор и наказание" и "Воля к знанию".

«Человек вожделеющий».

Жизнь и свобода, этика, самообладание, роль философии в человеческой жизни, возможности и достоинства человека в мире – мыслительная стилистика последних книг Фуко и его многочисленных самоистолковывающих интервью покажется ошеломляюще новой и непривычной тому, кто привык к метафизической метафорике «Слов и вещей». Предмет исследований в этих последних книгах135 из цикла «История сексуальности» – «человек вожделеющий», человек как носитель страстей, влечений, желаний, побуждений. Каким образом человек формирует из себя субъект наслаждений? Как и насколько его поведение определяется структурой морального сознания с его предписаниями и установками? Этот герой исследуется на новом для Фуко материале античности, который ранее был для него едва ли не «фигурой умолчания». Акцент в историческом рассмотрении материала, как и всегда у Фуко, – на специфическом, а не на общем. Предписания и запреты иудео-христианской морали не вневременны и не вечны, они далеко не исчерпывают область морального сознания; более того, этически созвучны современным устремлениям скорее те исторические периоды, где свободный самоформирующий поступок считается более важным для человеческой жизни, чем подчинение заранее заданному предписанию. Потому-то Фуко и выбирает классическую и отчасти эллинистическую Грецию периода ломки жизненных границ и сложившихся стереотипов: моральный опыт здесь оказался важнее кодов и законов, хотя это относилось лишь к небольшой части общества – взрослым и свободным мужчинам.

Итак, предметом исследования в двух последних книгах М. Фуко из цикла «История сексуальности» - «Пользование наслаждениями» и «Забота о себе» - мог бы быть назван, по многочисленным аналогиям, «человек вожделеющий», «homo....» - автор не называет его прямо так, потому что соответствующего латинского прилагательного подобрать нельзя, в языке не было соответствующих оппозиций. В этих двух томах герой исследуется на античном материале - с постоянным противопоставлением материалу нового, христианского времени, которому был посвящен первый том. Главный тезис Фуко здесь в том, что для античности вожделение, наслаждение, плоть не зло сами по себе: они становятся злом лишь от неумелого пользования ими, - для христианства же все это есть зло само по себе. В заключении к третьему тому читаем: «Сексуальная деятельность склоняется к злу лишь по виду и результату, но субстанционально, сама по себе, злом не является».

Конечно, эта мысль не нова, новыми представляются как фундаментальность  вопроса, поднимаемого Фуко, - а именно, вопроса о связи в человеке того, что наиболее интимно, с тем, что наиболее пригодно для выявления общественными средствами (моралью, политикой, государством, институтами), -так и двояко акцентированный способ рассмотрения материала - с точки зрения того, что от античности передается в другие культурные эпохи, и того, что отличает именно античный период: при этом более силен, как всегда бывает у Фуко, акцент на специфицирующем, а не на общем.

Точнее предмет данного  исследования можно определить так: это проблематизация «человека  вожделеющего», человека как носителя вожделений, страстей, желаний. Речь идет о том, как именно сам человек формирует себя в качестве субъекта наслаждений. Механизмы этого формирования могут быть представлены в следующей цепочке взаимосвязей: всякий человеческий поступок вписывается в поведение со всеми общими принципами его осуществления; поведение вписывается в структуры морального сознания, определяется его установками и предписаниями; формирование этого морального сознания происходит не само собой, но путем особого упражнения (в этой связи Фуко и применяет греческое слово «аскесис», причем, пожалуй, именно с христианскими ассоциациями).

Возможность свободы.

В «Пользовании наслаждениями» и «Заботе  о себе» (второй и третий тома «Истории сексуальности», 1984) Ф. акцентирует внимание на субъекте. Выделяются основные эпохи формирования субъекта: сократо-платоновская, эллинистическая, христианская, новоевропейская. В античности «забота о себе» - основа человеческого опыта вообще. Выделяются конкретные правила и техники такой заботы (»искусства существования»), посредством которых человек сам себя формирует. В классической Греции забота о себе - в то же время забота о другом, об обществе и об истине. В период эллинизма эта связь разрушается, и это - достижение индивидуализации субъекта как уникального. В христианской культуре «искусства существования» перерабатываются в практики религиозной жизни, а в современной культуре субъект и вовсе теряет власть над практиками заботы о себе, препоручая ее медицине, педагогике, государству (в виде абстрактной заботы о человеке). И только за счет исчерпанности новоевропейских систем нормирования - задается возможность возвращения к «искусствам существования», касающимся конкретных поступков, а тем самым - возможность индивидуальной свободы. Но ситуацию возвращения должна, согласно мысли Ф., подготовить мыслительная деструкция этих систем и поиск осмысленных альтернатив, поскольку любой другой ход рискует модернизировать традиционную систему установлений. 
Список использованной литературы:

1. Делез, Ж. Новый архивариус (Археология знания) // Фуко, М. Археология знания / М. Фуко; пер. с фр. М. Б. Раковой, А. Ю. Серебрянниковой; вступ. ст. А. С. Колесникова. – СПб.: Гуманитарная Академия: Унив. кн., 2004 г.
2. Зотов, А. Ф. М. Фуко и его «онтология дискурса» // Современная западная философия: учеб. / А. Ф. Зотов. – М.: Высш шк., 2001 г.
3. Ильин, И. П. Мишель Фуко – историк безумия, сексуальности и власти // Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм / И. П. Ильин. – М.: Интрада, 1996г.
4. Розин, В. М. Опыт гуманитарного изучения творчества: эволюция взглядов М. Фуко // Общественные науки и современность. – 2000 г. – № 3.
5. Фуко, М. Жизнь: опыт и наука / пер. с фр. С. В. Табачниковой // Вопр. философии. – 1993 г. – № 5.