Этика науки

     В этой связи вновь возникает вопрос; может ли наука саморегулироваться на этическом уровне, в какой мере она способна к этическому самоконтролю? Ведь даже в случае применения в  науке принципов этики, реально обусловленных конкретным пониманием блага человека, остается еще под вопросом, как будут действовать “обратная связь” и контроль за исполнением данных принципов.

     Причины интереса к генной инженерии сейчас ясны. Дело в том, что помимо чисто познавательного интереса генетическая инженерия вызвала интерес практически - прикладной - ныне она рассматривается даже, как прообраз технологий будущего (биотехнология будущего). Развитие генетической инженерии, далее, заставило многих ученых задуматься над проблемами социальной ответственности науки и над возможностями социального регулирования научных исследований (Фролов, 1975, с.20).

     Человек приобретает могущество, которым  следует пользоваться с величайшей предусмотрительностью и осторожностью - именно этим в конечном счете определяется социально-этическое содержание исследований в сфере генетической инженерии. В своем фантастическом романе-антиутопии “Прекрасный новый мир” (1932) английский писатель О.Хакскли, пожалуй первым обратил внимание на те опасные последствия, которыми чревато вмешательство в генетику человека.

     Возникновение генетической инженерии обычно датируется 1972 г., когда группа ученых в Стэндфордском  университете (США) во главе с Полом  Бергом, получила первые гибридные  молекулы ДНК. Для этого была разработана методика, основанная на применении ферментов, которые позволяют, во-первых рассекать молекулы ДНК в строго определенных местах (фермент рестриктаза) и, во-вторых сшивать отдельные участки ДНК в единое целое (фермент лигаза). В целом генетическая инженерия представляет собой систему экспериментальных методов, позволяющих создавать искусственные генные структуры, которые получили название рекомбинантных (гибридных) молекул ДНК. Возможности, открываемые генетической инженерией перед человечеством, в частности в ее прикладном значении, поистине безграничны.

     Чрезвычайно важно, однако, обратить внимание на другую сторону генетической инженерии - на ее, так сказать, потенциальную угрозу для человека и человечества. В  самом деле, поскольку манипуляции, лежащие в основе ее методов, затрагивают самые интимные механизмы генетических саморегулирующихся процессов и в конечном счете самой жизни, ясно, что молекулярные биологи достигли края страшной экспериментальной пропасти. Ведь даже простая небрежность экспериментатора (не так ли возник СПИД?) или его некомпетентность в мерах безопасности может привести к непоправимым последствиям и представляет, поэтому серьезную угрозу всему человечеству. Еще больший вред могут принести эти методы в руках разного рода маньяков-злоумышленников и при использовании их в военных целях.

     Началом дискуссии по проблемам генетической инженерии послужила обеспокоенность, в начале 70-х, ряда ученых в связи  с намечавшимся экспериментом по введению ракового вируса SV-40, вызывающего опухоли у мышей и хомяков, в бактерию, постоянно обитающую в кишечнике человека. В естественном виде и этот вирус и бактерия кишечной палочки безвредны для человека. Однако вызывало беспокойство то, что с течением времени эти бактерии могут оказаться за пределами экспериментальной установки и внести свой роковой груз в живую клетку человека.

     Попытки исследователей оценить вероятность  возникновения “раковой эпидемии”  оказались неудачными, ввиду отсутствия необходимой для этого информации. В этой ситуации в июле 1974 г. группа исследователей-первопроходцев в области генетической инженерии во главе с Бергом обратилась к ученым всего мира с призывом наложить мораторий на научные исследования в двух наиболее опасных направлениях. Имелись в виду, во-первых, эксперименты по введению генов онкогенных вирусов, животных и токсинов в бактерии, во-вторых, клонирование, или эксперименты дробовика (shot-gun), генов высших организмов в бактериях. Это был решительный призыв к научному сообществу по вопросам саморегулирования научной деятельности. Его поддержали многие ученые во всем мире (Фролов,Юдин, 1986, с.24).

     На  ряду с ростом движения за прекращение  опасных экспериментов в области  генетической инженерии ведутся  интенсивные поиски приемлемых форм для продолжения генно-инженерных работ. Важную роль играют здесь юридические, законодательные аспекты проблемы. Важно и то, что дискуссии по социально-этическим проблемам генной инженерии заставили многих ученых по-новому взглянуть на свои взаимоотношения с обществом и задуматься  о своей социальной ответственности.

     В ходе дискуссий по проблемам экспериментирования  с рекомбинантной ДНК перед многими  западными учеными встала острая и далеко не простая дилемма нравственно-этического характера: ответственность перед  обществом диктовала им одну линию поведения, то есть информирования широкой общественности о возможной опасности планируемых исследований и разработку специальных мер предосторожности для проведения экспериментов: ответственность перед наукой требовала от них совершенно иных действий. Речь в данном случае идет не только о том, что ученые ответственны перед наукой за новизну и достоверность представляемых ими знаний, но прежде всего о том, что возникла реальная опасность создания прецедента, для некомпетентного и бюрократического вмешательства в саму исследовательскую деятельность (Фролов,Юдин, 1986, с.32,33).

     Генная  инженерия, может быть, сильнее и  очевиднее, чем, когда бы то ни было в прошлом (включая дискуссии  об угрозе исследований в области  ядерной физики), обратила внимание человечества на необходимость общественного контроля (социального и этического) за всем тем, что происходит в науке и что может непосредственно угрожать человеку. Хотя и приняты определенные правила генно-инженерных работ, вряд ли уместно преуменьшать их потенциальную опасность.

     Вопросы, связанные с этикой генетического  контроля, клонирования, неоевгеники - одни из наиболее остродискуссионных. Но самый амбициозный проект XX века “Геном человека”, вызывает не только подобные дискуссии, но и проблемы которые нужно уже решать сейчас.

     Первоначально программа “Геном человека”, которая  реализовывалась в США и в  бывшем СССР, и в той форме в  ряде других стран, имела на первый взгляд, узкую задачу картировать  и секвенировать геном человека. Задача программы состояла в том, чтобы прочесть генетический текст, то есть аналитически установить последовательность нуклеотидов в молекуле ДНК (секвенирование) и затем определить местоположение генов в этом тексте (картирование). Параллельно ставилась и другая не менее трудная задача: установить какую роль играют все 100000 генов в организме (Баев, 1991, с. 51).

     Сейчас  “Геном человека” - это уже не только фундаментальная научная проблема, но и крупное социальное явление, как финансовое, так и производственное. Изучение генома достигло такого состояния, что и гуманитарии, занимающиеся вопросами философии, социологии, права и религиозные деятели и вообще общественность должны, наконец вплотную заняться вопросами биоэтики. А между тем, даже в США нет специального законодательства, касающегося генетики человека (о России же, с ее законодательной первобытностью и говорить не приходится). Мало того следствием расшифровки генома человека вероятно будет вспышка евгенических идей, может быть, в одной из тех форм, которые возникли ранее. Несомненно адепты евгеники станут искать в нуклеотидных последовательностях объективные подтверждения полноценности (или неполноценности) отдельных лиц, групп, рас. Такое развитие тем более вероятно, что проблема выживания человеческого рода становится все более острой, и евгеника может быть использована не столько в идеологических целях, сколько как средство борьбы за существование. Само по себе картирование и секвенирование генома человека не порождает этических проблем: эти исследования могут принести благие результаты для биологии и охраны здоровья человека. Однако естественная озабоченность возникает в отношении использования и возможности злоупотреблений этой генной информацией, В данной связи возникает дальнейшее изучение того, как может использоваться эта информация в клинике, коммерции и т.д. для разработки этических правовых, социальных проблем сюда относящихся. (Баев, 1995, с.5).

     Развитие  генной инженерии и близких ей областей знания (да и не их одних) заставляет во многом по-новому осмысливать и диалектическую связь свободы и ответственности в деятельности ученых.

     Сегодня же принцип свободы научного поиска должен осмысливаться в контексте  тех далеко не однозначных последствий  развития науки, с которыми приходится иметь дело людям. В нынешних дискуссиях по социально-этическим проблемам науки наряду с защитой ничем не ограничиваемой свободы исследования представлена и диаметрально противоположная точка зрения, предполагающая регулировать науку. Все это показывает, сколь велика роль ученых в современном мире. Поэтому, действуя с сознанием своей социальной ответственности, ученый должен стремится к тому, чтобы предвидеть возможные нежелательные эффекты, которые потенциально заложены в результатах его исследований.

     Последняя из надежд человечества, высочайший и величайший идеал Просвещения - Наука, которая “все сможет” и “все может”, которая “выручит” и “спасет”, проституируется до конца, и занимается не только косвенной и скрытой, но и прямой и непосредственно массовой разработкой самых бесчеловечных средств научного, научно обоснованного, как говорят сейчас, насилия над телом и духом человека (Трубников, 1990, с.294). 
 

     Заключение

     Да  мы понимаем наука опасна. Влияние  сциентизма и рационализма настолько  велико, а экспансия их так сильна, что они ворвались и бесчинствуют на исконно чужих, никогда не принадлежащих им территориях ; религии (дело дошло до “моделирования бога”), этики (“прикладное моралеведение” освобождает человека от решений, “по совести”), эстетики (информационные теории прекрасного и картины которые надо “решать”) - не говоря о собственно познании.

     Последствия деятельности в биологии, генной инженерии  и медицине не менее опасны, чем  в ядерной физике. Представляется, что пафос озабоченности судьбой  человека надо переместить от “познания” к контролю над этим познанием. Попытки разделить исследования живого по степени угрозы людям, как известно, предпринимались, часть работ по инициативе наиболее ответственных и человеколюбивых ученых была запрещена, но настоящей морально-политической поддержки и общественного резонанса эта внутринаучная позиция не получила, что-то аналогичное борьбе за контроль над атомной энергией или экологическому движению в отношении научно-технического вмешательства в жизнь нет. Сколько нибудь осмысленной биополитики не существует, и все процессы здесь развиваются стихийно.

     Нужно широкое биополитическое движение, сходное с экологическим, но перенесенное на почву телесно-духовного бытия  человека. Основная цель биополитического движения - борьба с безответственным вмешательством науко-техники в человеческую природу, защита ценностей жизни и гуманизма. Духовно-практические потребности необходимо рассматривать, как точку отсчета при биополитической экспертизе научно-технических проектов. Это предполагает, что и в свободных дискуссиях, и при официальных рекомендациях на первый план выйдут не столько теоретико-методологические, а экзистенциально-этические аспекты проблем: естественного и искусственного, жизни и смерти, здоровья и болезни, соотношения вечных “понятий” и исторической “меры” человека, коэволюции с миром машин, вопросы биоэтики в предельно широком (вплоть до отношения ко всему живому) и в самом узком (отношения к самому себе) смысле (Кутырев, 1993, с.30,31).

     Ни  биоэтика, ни биополитика, ни контроль над познанием и наукой  в частности не решают проблемы, особенность большинства подобных проблем в том, что будучи универсальными, они не имеют универсального решения. Это проблемы выбора, самоопределения и образа жизни. 

     А нравственное состояние современного научного развития, не более чем частный случай и эпизод общего нравственного состояния современного мира, один из многих, общего духовного кризиса, общей неспособности нашего мира к производству каких бы то ни было здоровых плодов (Трубников, 1990, с.295).

     Ссылаясь на Священное писание, можно сказать, что человек отведал плод с древа познания, прошел через вавилонское столпотворение, где каждая дисциплина говорит на своем собственном языке, непонятном для других, и оказался на ковчеге коммерции, обреченном на катастрофу. Будем надеется на лучшее разумение, на лучшее взаимопонимание для безопасного плавания на борту нашего общего ковчега, надеясь, что он не закончит свое путешествие как корабль дураков (Скарбекк, 1991, с.92,93). 
 

      Список использованной литературы

     1, Лазар М.Г. Этика науки. ЛГУ, - 1985. 125 с.

     2. Медянцева М.П. Ответственность  ученого как социально-этическая  проблема. Казань, - КГУ, - 1973, 174стр.

     3. Фролов И.Т.и др. Введение в  философию, - 2 т.,- М.-Политиздат,-1989.

     4. Фролов И.Т. Философия и история генетики: поиски и дискуссии. - М. -Наука,-1985.