Формы и истоки агрессивного поведения

ФОРМЫ И  ИСТОКИ АГРЕССИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ

Все более увеличивающаяся напряженность  общества, рост национальных и этнических конфликтов, многочисленные локальные  войны порождают в людях неуверенность  в будущем. И все же, обладая  наивысшими адаптационными возможностями, человек приспосабливается почти  к любым изменениям внешней среды, включая и социальные перемены –  войны, реформы, революции, природные  и антропогенные катастрофы и  т.д. Однако, безусловно, и то, что  жизненные трудности не позволяют  многим людям конструктивно справляться  с ними, и механизмы психологической  защиты направляются на уход от существующих проблем. Среди этих механизмов –  алкоголизация, наркотизация, зависимость  от чего угодно, преступность. Все это  сужает круг интересов и увлечений, снижает уровень требований и  критики к себе, то есть наблюдается  постепенная деградация личности. Это  и есть дисфункциональность личности, приводящая к саморазрушающему поведению (Попов Ю.В., 1997). Говоря словами Г. Аммона (1994), происходит изменения идентичности, под которым он понимает процесс, как постепенное развитие, оставляющее после себя след. Она (идентичность) не бывает окончательной, а растет благодаря социальной энергии. Социальная энергия – это крепость и сила, которые даются людям среди людей. В одних случаях эта социальная энергия означает умение развивать понимание и интерес к другому человеку, вступать с ним в продуктивный контакт, принимать его всерьез в его бытии. Это есть конструктивная социальная энергия. В других, - социальная энергия (деструктивная), хотя и отражает все еще контакт и связь, но действует разрушительно, как в экстремальном случае. В третьих, - это дефицитарная, отклоненная социальная энергия – игнорирование людей.

Мне представляется уместным, прежде чем приступить к анализу поведения  людей и связанных с этим проблемам  агрессивности, рассмотреть некоторые  аспекты поведения животных, поскольку  здесь аналогии и сравнения, сопоставления  и противопоставления являются необходимостью. Хотя бы лишь потому, что человек  по своей природе является биосоциальным животным, и во многих проявлениях обнаруживает поразительное сходство с поведением животных, и не только высокоорганизованных.

Один из основных положений современной  этологии – это принцип иерархической  организации поведения животных (Новицкий Б., 1981). Согласно этому принципу выделяют ряд уровней поведения, отличающихся сложностью входящих в  них элементов. В зависимости  от сложности и значимости этих элементов, Hafer E.S. (1969) выделяет девять основных типов поведения: пищевое, выделительное, исследовательское, агрессивное (конкурирующее). Очень важно, что соотношение элементов низшего уровня в более высоком не фиксировано. Они могут использоваться в разном составе и последовательности. Часть элементов может быть врожденной, другие – могут возникать в результате научения, причем это не связано с их численностью. Доказательством генетической обусловленности некоторых форм поведения животных является эффективность селекции по данному поведенческому признаку. Porzig E. et al. (1973), анализируя результаты исследований генетического влияния на поведение, поддерживает мнение о возможном влиянии на общую поведенческую активность животных трех генов: активности, страха и дикости, а также инстинкта попрошайничества. Большинство исследователей подтверждают, что поведение животных, которое предопределяет их социальное положение в стаде (охватывающее такие явления, как агрессивность, стремление к конфликтам или уклонение от конфликтных ситуаций, а также поведение в драке), обусловлено наследственными факторами.

В контексте человеческого поведения, на мой взгляд, уместно сравнение  домашних и диких животных в том  аспекте, что, как утверждает Sambraus H.H. (1968), домашние животные сохраняют этологические признаки раннего возраста на протяжении всей жизни. Зато у диких животных через определенное время они исчезают. По мере одомашнивания изменяется также реактивность животных. Проводимый человеком искусственный отбор привел к ослаблению адаптационных способностей (выживаемости) домашних животных в тяжелых условиях.

Аналогичные тенденции и соотношения  можно наблюдать и среди людей: погибают наиболее строптивые, храбрые, непокорные; выживают «мягкие», податливые. «Парниковые», по сравнению с прошлым, условия жизни современного человека приводят к снижению его адаптационных  возможностей. Это проявляется в  нарастании заболеваемости, особенно, некоторых болезней.

Человек, фактически, сам производит свою селекцию. Селекция, направленная на выведение животных (можно сказать  и людей) со спокойным темпераментом  способствовала улучшению большинства  полезных признаков, так как животные спокойного нрава обладают обычно и  лучшей продуктивностью, чем беспокойные. Прямые параллели между человеком  и животными здесь не уместны, однако вся история цивилизации  свидетельствует о том, что активные, деятельные, целеустремленные, агрессивные (в прямом и переносном смысле этого  слова) люди всегда или практически  всегда не имели потомков или ограничивались одним-двумя детьми. Чаще, конечно, они  не успевали обзавестись семьей, будучи одержимыми какой-либо целью, и всю  свою жизнь (чаще короткую) отдавали своей  цели. Спокойный и податливый же обыватель, придерживающийся принципа «моя хата с краю», успевал за свою долгую жизнь наплодить себе потомство.

У сельскохозяйственных животных, находящихся  в стаде, на пастбище или в просторных загонах, наблюдается много поведенческих  реакций, которые характерны для  их диких предков или сородичей. Например, такие как, стадность, установление иерархических отношений, доминирование  самцов над самками и многие другие. Здесь напрашиваются аналогии с  человеком. Человек, будучи коллективным (стадным) существом (животным) дает нам  яркие примеры проявления «синдрома  толпы». Но поведение одомашненных животных все же отличается от поведения  их диких предков. Так же и у  людей. Современный человек далеко не тот по психобиологическим параметрам, что был многие и многие тысячи лет назад. Это, прежде всего, результат целенаправленного отбора со стороны человека в желательном для него направлении, а также изменений внешней среды. В ходе своей многовековой истории человек проходил именно такой искусственный отбор – человека человеком, более сильного более слабым. Сильным мира сего были нужны покорные и исполнительные подданные.

Социальное поведение людей  подчиняется не только тем закономерностям, которые присущи любому филогенетически  возникшему поведению, но и диктуется  его биологией, разумом и культурной традицией. Установлена связь между  телосложением и поведением (Sheldom et al., 1940, 1942). Выделяя эндоформный, мезоформный и экзоформный типы телосложения, они указывают на четкую связь между последними и темпераментом: эндоформный – висцеротония – добродетельность, общительность, малоподвижность; мезоформный – соматотония – агрессивность, активность, потребность в нагрузках; экзоформный – церебротония – сдержанность, заторможенность, скрытность.

Говоря о «культурном» отборе, К. Лоренц (1994) указывает на историческое поведение народов, основанного  на разумной природе человека. Именно эта природа заставляет две нации  состязаться и бороться друг с  другом, даже когда их не вынуждает  к этому никакая экономическая  причина. Она подталкивает к ожесточенной борьбе две политические партии или  религии. Она заставляет какого-нибудь «Александра» или «Наполеона» жертвовать миллионами своих подданных ради страсти объединить под своей  властью весь мир. Нас же еще в  школе учили относиться к этим людям с уважением; даже почитать их как великих. А чем хуже, скажем, «идеи мировой пролетарской революции  Ленина-Сталина» или «коричневые  идеи великого рейхсканцлера» Гитлера?

В том же историческом аспекте поведение  человека проявляется в двух моделях  – кооперация и распределение. Э. Фромм (1994) связывает эти модели с прошлой охотничьей жизнью человека. И если согласиться с утверждением, что охотничья жизнь привела к генетическим изменениям, то придется сделать вывод, что у современного человека скорее надо искать врожденный рефлекс к кооперации и распределению (всем поровну), чем к убийству и жестокости. То есть, по логике автора коммунизм является неизбежным результатом эволюции человеческого общества?! К сожалению, история цивилизации свидетельствует, что склонность к сотрудничеству и справедливому распределению проявляется нерегулярно. Это говорит о том, что охотничья жизнь не оставила в человеке генетических следов и доминирует «рефлекс безмерного эгоизма», особенно в современной цивилизации.

Для совершения самых низменных  или самых высокоморальных поступков  на индивидуальном уровне человеку необходимо воодушевление, что представляет собой  проявление внутривидовой агрессии. А для этого нужны враг, массы  и вождь. Тогда уже снимаются  инстинктивные запреты убивать  и калечить сородичей, препятствия  теряют свою важность, идет переоценка ценностей. То есть, фактически имеют  место формирование групп, группировок, фракций, шаек, банд, объединений и т.д., которые подчиняются закономерностям образования анонимных стай у животных. Воодушевление представляется как настоящий автономный инстинкт человека, наподобие инстинкта триумфального крика у серых гусей (Лоренц К., 1994).

Кого он (человек) относит к врагам? Кого он признает вождем?

С точки зрения Бойко В.В. (1994) в  своем общении с себе подобными, человек проявляет три типа отношений: 1) отношение к конкретному другому человеку; 2) отношение личности с собирательным типом, встречающимися в сфере профессиональной (или какой-либо другой) деятельности; 3) отношение к людям вообще. Его коммуникативность проявляется в виде поведенческих характеристик, представляющих, так называемый, низкий общий уровень коммуникативной толерантности, среди которых: а) человек не хочет понимать индивидуальность другого; б) человек рассматривает в качестве эталона себя; в) человек категоричен или консервативен в оценках людей; г) человек не умеет скрывать или сглаживать неприятные чувства; д) человек стремится переделать, перевоспитать партнера; е) человек хочет подогнать партнера под себя; ж) человек не умеет прощать другому его ошибки; з) человек нетерпим к физическому или психическому дискомфорту партнера; и) человек плохо приспосабливается к характерам окружающих. Соответственно о высоком уровне коммуникативной толерантности свидетельствуют противоположные признаки.

Поведение человека, в частности, саморазрушающее поведение, Попов Ю.В. (1994) пытается классифицировать выделением нескольких осей. Первая ось – это собственно тип поведения, угроза для жизни, ущерб для физического здоровья, ущерб для нравственного и духовного развития, ущерб для будущего социального статуса. Вторая ось – это уровень дисфункции личности: акцентуация, непсихотическое и психотическое расстройства личности. По третьей оси автор отмечает тип личностной акцентуации или стигмы – гипертимный, циклоидный, психастенический, эпилептоидный, эмоционально-лабильный, сенситивный, шизоидный и т.д. Четвертая ось отражает степень социальной адаптации, которая определяется уровнем социального функционирования и степенью ее конструктивной направленности – устойчивая, парциальная, неустойчивая адаптация и дезадаптация. Все человеческое поведение диктуется осознанной ответственностью.

Апофеозом поведенческих расстройств  и проявления агрессии на уровне общества является война. Будучи специфически человеческим феноменом, война наиболее ярко высвечивает  нюансы человеческой агрессивности. Она  всегда сопровождала социализированного человека, являясь своего рода инструментом решения многих проблем. Филогенетически  человек в своей агрессивности  всегда отличался от хищников. Только у него встречается особая агрессивность  в виде склонности к убийству как  самоцели. И как отмечалось, в  отличие от всех млекопитающих, человек  – единственный, кто способен испытывать удовольствие от убийства и созерцания страданий себе подобных, да и не только подобных.

Э. Фромм (1994) рассматривает войну, как проявление инструментальной агрессии человека. Но причины ее видит не в деструктивных инстинктах человека, как считают психоаналитики и инстинктивисты. С точки зрения Э. Фромма деструктивность не является ни врожденным элементом, ни структурным компонентом «человеческой натуры». Если бы причины войн коренились во врожденных деструктивных импульсах, то все в истории человечества было бы наоборот. В древних обществах первые охотники, собиратели и земледельцы не отличались ни воинственностью, ни кровожадностью, ни разрушительностью и другими агрессивными тенденциями. Как было показано выше, среди современных племен, живущих на первобытном уровне и являющихся, фактически, моделью исследования, наблюдается разная направленность и интенсивность агрессивности, вплоть до практически полного отсутствия ее. Точно так же, как и мало агрессивны все животные, живущие на воле. В зоопарке же или в загоне агрессивность у них резко увеличивается – у самок в 9, у самцов в 17,5 раз (Kummer H., Bucy P.C., 1951). Причина такого явления заключается в заметном и реальном уменьшении «жилплощади». Это же вызывается изменением социальной структуры стада. Словом, причина - в социальных условиях.

Человек создал себе искусственную  среду обитания, в которой и  проживает в стесненных условиях. Он сделал эти условия нормой жизни, что и сделало его психологию более деструктивной. Поэтому повышенную агрессивность человека следует  объяснить не только более высоким  потенциалом агрессии, а тем, что  условия, вызывающие агрессию в человеческом обществе, встречаются значительно  чаще, чем у животных в естественной среде их обитания. Поэтому по мере развития цивилизации неуклонно  возрастало не только число захватнических, агрессивных войн, но и их жестокость. Причем каждая война имела в качестве основной причины целый комплекс проблем. Это и экономические, и  политические, и территориальные, и  религиозные, и мировоззренческие  причины; кроме того, - тщеславие  одних вождей, отсутствие гипкости других, глупость третьих. И если в начале любой войны имеются сторонники и противники ее разжигания в силу особенностей первопричины и целей, преследуемых каждой войной, то по ходу ее, особенно в период максимального разжигания, она приобретает характер «религиозного» феномена. Фетишируется все – государство, народ, вожди, идеи, история, символы, и все превращается в идолов, перед которыми уже не может устоять ничто и никто. Как отмечает Э. Фромм (1994), все приносится в жертву, даже свои дети; идолопоклонничество оказывается сильнее любви к собственным детям. Но, в конце концов, любая война несет с собой серьезную переоценку всех ценностей, и человек снова становится человеком.