Философия Л.Н. Толстого

Введение

С точки  зрения русского писателя и мыслителя  Л. Н. Толстого (1828–1910) драматизм человеческого  бытия состоит в противоречии между неотвратимостью смерти и  присущей человеку жаждой бессмертия. Воплощением этого противоречия является вопрос о смысле жизни –  вопрос, который можно выразить так: “Есть ли в моей жизни такой  смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?”^*. Толстой считает, что жизнь человека наполняется смыслом в той мере, в какой он подчиняет ее исполнению воли Бога, а воля Бога дана нам как закон любви, противостоящий закону насилия. Закон любви полней и точней всего развернут в заповедях Христа. Чтобы спасти себя, свою душу, чтобы придать жизни смысл человек должен перестать делать зло, совершать насилие, перестать раз и навсегда и прежде всего тогда, когда он сам становится объектом зла и насилия. Не отвечать злом на зло, не противиться злу насилием – такова основа жизнеучения Льва Николаевича Толстого.

Религии и теме непротивления в той  или иной форме посвящено все  творчество Толстого после 1878 года. Соответствующие произведения можно подразделить на четыре цикла: исповедальный – “Исповедь” (1879–1881), “В чем моя вера?”(1884); теоретический – “Что такое религия и в чем сущность ее?” (1884), “Царство Божие внутри вас” (1890–1893), “Закон насилия и закон любви” (1908); публицистический – “Не убий” (1900), “Не могу молчать” (1908); художественный – “Смерть Ивана Ильича” (1886), “Крейцерова соната” (1887–1879), “Воскресение” (1889–1899), “Отец Сергий” (1898).

“Л.Н. Толстой  о смысле свободы и необходимости”

Лев Николаевич Толстой (1828 - 1910) - гениальный русский  писатель - реалист, известный мыслитель, мировоззренческие позиции которого представляют большой интерес для  характеристики историко-философского процесса в России XIX - начала ХХ веков. Его наследие - художественные произведения, теоретические труды, публицистические статьи, дневники и письма полные глубоких философских раздумий морального, социального, эстетического характера. Эти раздумья большей частью находятся в органической связи с собственно литературными  особенностями художественного  наследства писателя и неотделимы от них. В размышления Толстого нашли  то или иное, преимущественно идеалистическое, решение философские (как антологические, так и гносеологические) проблемы выявились его симпатии и антипатии, его отношения к различным  течениям общественно политической, философской социологической мысли, эстетическим и этическим учениям. В его миросозерцании есть рациональные суждения, не потерявшие своего значения и в наши дни. Вместе с тем воззрения  гениального писателя и известного мыслителя, выразителя настроений и  чаяний многомиллионного патриархального  крестьянства пронизаны кричащими  противоречиями, глубокий анализ которых  дал В.И.Ленин в своих статьях о Толстом. С одной стороны Толстой наносил тяжёлый удар по догмам православной церкви. С другой стороны он ищет пути обновления религии, высказывает явные идеалистические утверждения. В то же время для Толстого характерно реалистическое восприятие природы и общественной жизни, у него встречаются материалистические суждения. Исходя из позиции метафизики в решении ряда вопросов, допуская, например, существование вечных и неизменных истин, Л.Н. Толстой вместе с тем в своих художественных творениях отражает диалектику материального и духовного. Мастерское изображение Толстым “диалектики души”, подвижность и динамика воззрения многочисленных героев его романов, повестей, рассказов находится в явном противоречии с его метафизическими предрассудками, утверждениями, с присущей ему нечёткостью в вопросе о соотношении материального и идеального.

В области  социологии, особенно в истолковании закономерностей общественно-исторического  развития, Лев Николаевич утверждает ряд весьма важных и ценных в научном  отношении истин. На материалах русской  и мировой истории писатель в  художественно-наглядной форме показывает движущие силы и определяющие факторы  общественно-исторического объективного развития человеческого общества. В  своём труде “Философия истории” Толстой рассматривал движение человечества. Он считал, что это движение непрерывно, а следовательно постижение законов этого движения есть цель истории. Но, что бы постигнуть законы непрерывного движения - суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольное, непрерывный единицы. Это достигается двумя приёмами. Первый приём состоит в том, что бы взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как не может быть началом никакого события, так как оно непрерывно вытекает из другого. Второй в том, что бы рассматривать действия одного человека (царя), как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного лица. Но для изучения законов истории нужно изменить совершенно наблюдения предмет, оставить в покое царей и полководцев, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Предметом истории всегда была жизнь народов и человечества. Но историки разделились на старых (древних) и новых. Решались вопросы о воле людей и о том, чем она управлялась. Для древних вопросы эти разрешались верою в непосредственное участие божества в делах человечества. Новая история это отвергала. Она отвергала теорию, но следовала ей на практике. Вместо прежних угодных божеству целей народов: греческого, римского, которые представлялись целями движения человечества, новая история поставила своей целью благо французского, германского, английского и в самом высшем отвлечении, цели блага цивилизации всего человечества, под которым разумеются обыкновенные народы, занимающие маленький северо-западный уголок большого материка. Новая история отвергла верования древних, но пришла к ним другим путём:

1. Что  народы руководятся единичными  людьми;

2. Что  существует известная цель, к  которой движутся народы и  человечество.

Но Толстой  считает, что соединить эти две  истории невозможно. Но если соединить  обе истории вместе, как то и  делают новейшие историки, то это будет  история монархов и писателей, а  не история жизни народов.

По мнению Толстого, важнейшую роль в истории  играют свобода и необходимость. Это философские категории, выражающие взаимоотношение между деятельностью  людей и объективными законами природы  и общества. Свобода это способность  человека действовать в соответствии со своими интересами и целями, опираясь на опознание объективной необходимости. Необходимость это то, что не может  в данных условиях не произойти, что  обязательно должно произойти. Это  также развитие явлений, которое  с неизбежностью вытекает из внутренних существенных взаимосвязей, взаимоотношений  и взаимодействий этих явлений. Соотношение  свободы и необходимости всегда меняется, то есть религия, здравый  смысл, человечество, наука права  и сама история одинаково понимают это отношение между необходимостью и свободой. Все без исключения случаи в которых увеличивается или уменьшается наше представление о свободе и необходимости имеют только 3 основания:

1) Отношение  человека, совершившего поступок  к внешнему миру. Если рассматривать  одного человека, а на него  действуют какие либо предметы, то свобода уменьшается, а необходимость  увеличивается.

2) Ко  времени. Это есть то основание  в следствие которого жизнь и деятельность людей живших века тому назад, связанная со мною во времени, не может представляться мне столь свободною, как жизнь современная, последствия которой мне ещё не известны. Рассуждение о свободе поступка становятся сомнительными, чем дальше переносится воспоминаниями и вперёд суждениями. Свобода людей становится сомнительной, а закон необходимости очевиден.

3) К причинам произведшим поступок. Представления о свободе и необходимости увеличиваются или уменьшаются в зависимости от причин, но как бы не удлиняли и не укорачивали период времени, как бы понятно или непостижимо были бы для нас причины - мы никогда не сможем себе представить не полной свободы, не полной необходимости.

Так как :

1) Представить  себе человека свободным, вне  пространства невозможно;

2) Для  того, что бы представить его  движение свободным, надо представить   его в грани настоящего, прошлого  и будущего, т.е. вне времени,  а это невозможно;

3) Нельзя  совершить поступок без причины,  так как то, что я хочу совершить  поступок без причины и есть  причина моего поступка.

Точно так  же мы не можем представить человека, его действия без участия свободы  и подлежащего только закону необходимости, так как всё равно есть доля свободы.

Всё это  ведёт к двум основаниям миросозерцания человека к разуму и сознанию. Разум  выражает законы необходимости, а сознание выражает сущность свободы. Свобода, ничем  неограниченная, есть сущность жизни  в сознании человека. Только при  соединении свободы и необходимости  есть ясное представление о жизни  человека. Толстой считает, что в  отыскании причин история должна поставить своей задачей отыскание  законов, так как несмотря на отдельные элементы фатализма Толстой правильно решает вопрос о роли народных масс в истории, в создании ими материальных благ и духовных ценностей, справедливо критикует точку зрения тех историков и социологов, которые изображают обладающую властью отдельную личность, как нечто определяющее в историческом действии.

Вообще  Толстой пытался постигнуть человека и природу в её единении с человеком. Толстой развинчивает “новую культуру”  светский стиль мышления, но зовёт  не к традиционной, а к “своей”  церкви. Толстой - теоретик единения. Он восстаёт против распада на составляющие, чему подвержена современная наука, общество, культура. Он призывает людей к единственному природному единству. Значение творчества Толстого для развития русской мысли очень велик и не однозначно. Он преодолел секуляризм русской мысли. Секуляризация - это освобождение общественного и индивидуального от влияния религии. Он показал интеллигенции иной путь, но сам не пошёл им. Он не был понят ни последователями, ни современниками.

Что скрыто за вопросом о  смысле жизни?

По мнению Толстого человек находится в разногласии, разладе с самим собой. В нем как бы живут два человека – внутренний и внешний, из которых первый недоволен тем, что делает второй, а второй не делает того, чего хочет первый. Эта противоречивость, саморазорванность обнаруживается в разных людях с разной степенью остроты, но она присуща им всем. Противоречивый в себе, раздираемый взаимно отрицающими стремлениями, человек обречен на то, чтобы страдать, быть недовольным собой. Человек постоянно стремится преодолеть себя, стать другим.

Однако  мало сказать, что человеку свойственно  страдать и быть недовольным. Человек  сверх того еще знает, что он страдает, и недоволен собой, он не приемлет своего страдательного положения. Его  недовольство и страдания удваиваются: к самим страданиям и недовольству добавляется сознание того, что это  плохо. Человек не просто стремится  стать другим, устранить все, что  порождает страдания и чувство  недовольства; он стремится стать  свободным от страданий. Человек  не просто живет, он хочет еще, чтобы  его жизнь имела смысл.

Осуществление своих желаний люди связывают  с цивилизацией, изменением внешних  форм жизни, природной и социальной среды. Предполагается, что человек  может освободиться от страдательного положения с помощью науки, искусств, роста экономики, развития техники, создания уютного быта и т. д. Такой  ход мыслей, по преимуществу свойственный привилегированным и образованным слоям общества, заимствовал Л. Н. Толстой и руководствовался им в течение первой половины своей сознательной жизни. Однако как раз личный опыт и наблюдения над людьми своего круга убедили его в том, что этот путь является ложным. Чем выше поднимается человек в своих мирских занятиях и увлечениях, чем несметней богатства, глубже познания, тем сильнее душевное беспокойство, недовольство и страдания, от которых он в этих своих занятиях хотел освободиться. Можно подумать, что если активность и прогресс умножают страдания, то бездеятельность будет способствовать их уменьшению. Такое предположение неверно. Причиной страданий является не сам по себе прогресс, а ожидания, которые с ним связываются, та совершенно неоправданная надежда, будто увеличением скорости поездов, повышением урожайности полей можно добиться чего-то еще сверх того, что человек будет быстрее передвигаться и лучше питаться. С этой точки зрения нет большой разницы, делается ли акцент на активность и прогресс или бездеятельность. Ошибочной является сама установка придать человеческой жизни смысл путем изменения ее внешних форм. Эта установка исходит из убеждения, что внутренний человек зависит от внешнего, что состояние души и сознания человека является следствием его положения в мире и среди людей. Но если бы это было так, то между ними с самого начала не возникло бы конфликта.

Словом, материальный и культурный прогресс означают то, что они означают: материальный и культурный прогресс. Они не затрагивают  страданий души. Безусловное доказательство этого Толстой усматривает в  том, что прогресс обессмысливается, если рассматривать его в перспективе  смерти человека. К чему деньги, власть и т. п., к чему вообще стараться, чего-то добиваться, если все неизбежно оканчивается смертью и забвением. “Можно жить только, покуда пьян жизнью; а как протрезвишься, то нельзя не видеть, что все это – только обман, и глупый обман!”. Трагизм человеческого бытия, по мнению Толстого, хорошо передает восточная (древнеиндийская) басня про путника, застигнутого в степи разъяренным зверем. “Спасаясь от зверя, путник вскакивает в безводный колодезь, но на дне колодца видит дракона, разинувшего пасть, чтобы пожрать его. И несчастный, не смея вылезть, чтобы не погибнуть от разъяренного зверя, не смея и спрыгнуть на дно колодца, чтобы не быть пожранным драконом, ухватывается за ветки растущего в расщелинах колодца дикого куста и держится на нем. Руки его ослабевают, и он чувствует, что скоро должен будет отдаться погибели, с обеих сторон ждущей его, но он все держится, и пока он держится, он оглядывается и видит, что две мыши, одна черная, другая белая, равномерно обходя стволину куста, на котором он висит, подтачивают ее. Вот-вот сам собой обломится и оборвется куст, и он упадет в пасть дракону. Путник видит это и знает, что он неминуемо погибнет; но пока он висит, он ищет вокруг себя и находит на листьях куста капли меда, достает их языком и лижет их”. Белая и черная мышь, день и ночь, неминуемо ведут человека к смерти – и не вообще человека, а каждого из нас, и не где-то и когда-то, а здесь и теперь, “и это не басня, а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда”. И ничто от этого не спасет – ни огромные богатства, ни изысканный вкус, ни обширные знания.

Вывод о  бессмысленности жизни, к которому как будто бы подводит опыт и который  подтверждается философской мудростью, является с точки зрения Толстого явно противоречивым логически, чтобы  можно было с ним согласиться. Как может разум обосновать бессмысленность  жизни, если он сам является порождением  жизни? У него нет оснований для  такого обоснования. Поэтому в самом  утверждении, о бессмысленности  жизни содержится его собственное  опровержение: человек, который пришел к такому выводу, должен был бы прежде всего свести свои собственные счеты с жизнью, и тогда он не мог бы рассуждать о ее бессмысленности, если же он рассуждает о бессмысленности жизни и тем самым продолжает жить жизнью, которая хуже смерти, значит, в действительности она не такая бессмысленная и плохая, как об этом говорится. Далее, вывод о бессмысленности жизни означает, что человек способен ставить цели, которые не может осуществить, и формулировать вопросы, на которые не может ответить. Но разве эти цели и вопросы ставятся не тем же самым человеком? И если у него нет сил реализовать их, то откуда у него взялись силы поставить их? Не менее убедительно возражение Толстого: если жизнь бессмысленна, то как же жили и живут миллионы и миллионы людей, все человечество? И раз они живут, радуются жизни и продолжают жить, значит, они находят в ней какой-то важный смысл? Какой?