Философия и мудрость

Автор: Пользователь скрыл имя, 25 Января 2011 в 18:54, контрольная работа

Краткое описание

Философия, как известно, – это буквально «любовь к мудрости». Но столь же известно, что на протяжении последних трех-четырех веков философия меньше всего занимается мудростью. Oсобенно современная философия: как англоамериканская, так и континентальная; как социально-радикальная, так и лингвистически-герметичная.

Файлы: 1 файл

Философия кр.doc

— 80.50 Кб (Скачать)

Логика мудрости состоит в том, чтобы разделять  все вещи, отличать А от Б и  устанавливать для каждой вещи особые меры и законы. Этика мудрости состоит  в том, чтобы соразмерять и сополагать все вещи, осуществлять наибольшее благо, сочетая дары одних с нуждами других, соединяя А, которому не хватает Б, с Б, которому не хватает А. Мудрость – это одновременно и мир, и меч. Остротой своей логики мудрость разделяет вещи – и одновременно этически согласует их.

Если предположить, что все разделы философии, исторически  развившиеся из любви к мудрости, в конечном счете к ней и  вернутся, – то и сама мудрость при  этом предстанет более углубленной  и разносторонней, чем до своей утраты и восстановления в философии. Даже постклассическая западная философия, столь мало заботившаяся о мудрости, по-своему подготовляла возвращение к ней. Кантовская критика, ограничившая область знания, чтобы расширить область веры, была по сути новым упражнением в мудрости, возвращением на ее стези. Мудрость разграничивает области знания и веры и не притязает знать то, во что можно только верить, однако и не ограничивается верой в то, что можно достоверно знать. Гегель, построивший свою диалектику как восхождение над ограниченностью противоположных мнений, сделал ее орудием мудрости. Кьеркегор, вернувший все отвлеченные метафизические сущности в лоно единичного существования, напрямую связавший абсолютное «Ты» Бога с абсолютным «я» индивида, сделал для мудрости не меньше, чем сделал Гегель.

В том и  состоит движение мудрости, что оно  соединяет односторонности и  одновременно усматривает односторонность  в самом их соединении. Мудрость есть свойство человеческого ума  возвышаться над чувственной  конкретностью и дробностью существования и вместе с тем отдавать приоритет живому существованию над абстракциями и химерами ума. Вот почему мудрость находит суетность не только в житейском существовании, но и в себе самой, называя себя суемудрием. Именно суетность – основной противник мудрости, как глупость есть противник ума. Если глупость есть неразличение вещей, непонимание их меры, то суетность есть волевая зависимость от тех вещей, которые ум признает несущественными. Суетность – это когда минуте уделяется забота дня, дню – забота года, жизни – забота вечности. Умный человек может быть суетным, и подчас именно ум вовлекает его в наибольшую суету, поскольку он критикует вещи, недостойные даже критики, и поправляет дела, которым лучше было бы вообще не делаться.

Мудрость  – это ум ума, способность умно распоряжаться собственным умом. Возможно и неумное распоряжение своим умом, например, в том случае, если ученый, отказавшись от фундаментальных  исследований, тратит свой ум и дар  на сотрудничество с органами разведки в области промышленного шпионажа. Человек, отдающий себя занятию меньшему, чем то, на какое он способен, или притязающий на большее, чем то, в чем нуждается, ведет себя суетно. Мудрость удерживает ум от суеты, от самонадеянности и от саморастраты в чрезмерно умном устроении всяких мелких дел. Но и сама мудрость способна впадать в суету, когда она чрезмерно дорожит собой и не хочет ронять себя до уровня простых вещей и забот существования. Поскольку над мудростью ничего не стоит, что могло бы смирять и обуздывать ее, она это делает сама, называя себя суемудрием.

Таково свойство сократической мудрости: «Из вас, люди, всего мудрее тот, кто подобно  Сократу знает, что ничего поистине не стоит его мудрость». [12]

Мудрость, знающая  себя как мудрость, действующая как урок и образец, – это и есть суемудрие. По замечанию Ралфа Эмерсона, «избыток мудрости делает мудрого дураком» (»Опыт»). [13] Суемудрие – это такая мудрость, которая абсолютизирует себя как знание и добродетель и ставит себя над другими знаниями и добродетелями, такими как вера, любовь, надежда, мужество, доброта, радость, веселье. Обличая суетность всех помыслов и устроений, она не признавает, что над мудростью человека может быть и другая мудрость, ему неведомая, по сравнению с которой сама его мудрость есть безумие и суета. Даже мудрость Экклезиаста становится суемудрием, когда он провозглашает, что всё есть суета сует и томление духа. «»И меня постигнет та же участь, как и глупого, к чему же я сделался очень мудрым?» И сказал я в сердце своем, что и это – суета… И возненавидел я жизнь…» (2:15, 17) И лишь когда Экклезиаст отрекается от этой чересчур самодовольной мудрости, презирающей все человеческие труды, и признает смыслообразующую волю Господа над собой, оправдывает человеческую жизнь перед Богом, – тогда мудрость, переставая обличать суету всего, сама перестает быть суетной, переходит в веселье и жизнеутверждение. «Мудрость человека просветляет лицо его, и суровость лица его изменяется» (8:1). «Итак, иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим» (9:7). [14]

Первый шаг  мудрости – возвыситься над суетой человеческих дел, оплакать их тщетность  и смертность. Второй шаг мудрости – возвыситься над собственным  отрешенным суемудрием, принять и  благословить дела, которые поручены человеку Господом. Таков «танец» мудрости, перемена ее шага, переход от печали к веселью.

Новая встреча  мудрости и философии

Философ –  далеко не всегда мудрец, и подчас философия, одной своей стороной приближаясь  к мудрости, другой удаляется от нее. Философ, придерживающийся определенного «изма», бывает слеп к целому. Вообще «изм» – знак умствующей глупости, методологической одержимости. Мудрый человек понемногу сочувствует и сомыслит всем «измам» и не принадлежит ни одному из них.

Мудрость  дофилософична и постфилософична. Соломон, Лао цзы, Конфуций, Гераклит, Эпикур, Сократ, Иисус сын Сирахов  – это начало мудрости. Но уже  Аристотель превращает мудрость в особую науку, философию, которая хочет  больше научать и наставлять, чем  научаться. .. «Мудрому надлежит не получать наставления, а наставлять, и не он должен повиноваться другому, а ему – тот, кто менее мудр». [15]

Возможно, что  именно теперь, в начале 3-го тысячелетия, когда философия разочаровалась в своей способности чему-либо научить, наступает момент ее обратного превращения в мудрость. Это не значит, что время развития философии было потеряно для мудрости и что ей надлежит просто вернуться к мудрости древних, к мудрости античной, библейской, конфуцианской. Мудрость многое приобрела, многому научилась – и, в частности, тому, что дело мудреца – учиться, а не поучать. Если, по Аристотелю, «мудрому надлежит не получать наставления, а наставлять…», то по словам Гоголя, мудрый человек – тот, кто

«постигает  всю чудную сладость быть учеником. Все становится для него учителем; весь мир для него учитель; ничтожнейший из людей может быть для него учитель. Из совета самого простого извлечет он мудрость совета; глупейший предмет станет к нему своей мудрой стороной, и вся вселенная перед ним станет, как одна открытая книга ученья…» [16]

Мудрость  новейшего времени лишена спокойно-созерцательного  характера: она одновременно и трагична, и комична, поскольку сознает  невозможность и нелепость всеобъемлющей  мудрости. Отсюда еще одно отличие: мудрость в наше время обходится без мудрецов. Нет, да и не может быть людей, вполне воплощающих мудрость, потому что и сама мудрость усложнилась и перестала отождествляться с отдельными индивидами. По словам Габриеля Марселя,

…Пора, пожалуй, забросить традиционное представление о некотором привилегированном существе, якобы вступающем в необратимое обладание определенным качеством бытия. Так понятый мудрец грозит предстать перед нами сегодня как мирской – и, несомненно, смехотворный – вариант святого… Мудрость… представляет собой не столько состояние, сколько цель… [17]

Мудрость  тогда есть подлинная мудрость, когда  она не вполне знает себя в качестве мудрости, когда она больше учится, чем учит, больше находит поучительного  в чужих знаниях и добродетелях, чем в себе. Вот почему к природе мудрости относится забвение себя как мудрости. Вот почему и философия, как любовь к мудрости, легко забывает о мудрости даже и тогда, когда не перестает ей служить. Не потому ли философия на протяжении последних веков забывала о мудрости, что самой мудрости принадлежит способность себя забывать?

И в новейшее время, выбросив мудрость из своих словарей и учебников, философия тем не менее сохраняет ее как сердцевину своих учений, хотя и преследующих совсем разные цели. Феноменология  и экзистенциализм, аналитическая философия и Л. Витгенштейн, структурализм и деконструкция – все они, хотя и ослепленные страстями рассудка, по-своему пролагают путь мудрости.

Разве не мудро  от абстракций умопостигаемой сущности вернуться к самим вещам, доверять тому, как они являют себя нашему сознанию (феноменология), или вернуться к самой личности, которая предшествует всем актам мышления о мире (экзистенциализм)? Разве не мудро отграничить наши языковые средства от природы самих вещей и не выдавать законы сочетания слов за законы мироустройства (аналитизм)? Разве не мудро от постижения явлений в их раздельности перейти к струиктурному познанию их взаимосвязей, так что каждый элемент целого обретает значение лишь по отношению к другим элементам (структурализм)? Разве не мудро искать в значениях слов больше того, что хотел вложить в них сам пищущий, и находить противоречия там, где он сам себе казался ясным (деконструкция)? Во всех этих философских движениях 20-го века можно усмотреть восполняющее движение самой мудрости: от смешения к разделению – от раздельности к целому – от целого к пониманию внутренней разнородности его частей… Мудрость не задерживается там, где она стояла вчера.

Исполнение  философии как единого проекта, во всем разнообразии ее учений, может быть достигнуто, однако, не в каком-то одном, самом истинном из этих направлений, а лишь в софии, к которой философия есть только путь. [18] Поступательно-возвратное движение каждой дисциплины, возможно, состоит именно в забвении и последующем восстановлении ее исходного понятия.

Рано или  поздно философия придет к осознанию, что все ее враждующие направления  – это проявления мудрости, которая  враждует не только с глупостью и  суетностью, но и сама с собой  – с суемудрием. Именно когда  философия возвратится к мудрости, к тому, что составляет ее сердцевину, – труд любви, означенный в самом слове «фило-софия», будет увенчан. И тогда все далеко разошедшиеся части философии – онтология, гносеология, логика, этика – обнаружат свою взаимосвязь именно в понятии мудрости, как истоке и устье всех философских дисциплин и направлений.

Таким образом, любая философская концепция  или система может быть прочитана  как зашифрованная мудрость, как  иносказание, или аллегория мудрости. Таков софийный подход к философии, софийный метод ее интерпретации. Со временем реализм и номинализм, эмпиризм и рационализм, феноменология и экзистенциализм, структурализм и деконструкция будут поняты как разные грани мудрости, способы ее самопознания и саморазличения, позволяющие ей возвышаться над суемудрием. Философия, которая станет говорить на языке всех этих движений как равно необходимых и дополняющих друг друга, – уже выйдет за границы философии и определится в прямом отношении к своему началу – мудрости. Так проясняется перспектива, в которой все линии философии, далеко разошедшиеся от начальной точки «наивной мудрости», заново сходятся в направлении «искушенной» или «умудренной» мудрости, т.е. мудрости вдвойне.

1. The Oxford Companion to Philosophy, ed. by Ted Nonderich, Oxford, New York: Oxford University Press, 1995, p. 912.

2. Routledge Encyclopedia of Philosophy, 10 vv. London and New York: Routledge, 1998, vol. 9, p. 752.

3. Характерно, что статьи о мудрости отсутствуют  в пятитомной «Философской энциклопедии»  (М. Советская энциклопедия», 1962-70), в «Философском энциклопедическом словаре» (1989), во «Всемирной энциклопедии. Философия» (М. Аст, Минск Харвест. Современный литератир, 2001, 1312 сс.)

4. Платон, Федр 278 c, d, в его кн. Соч. в 3 тт. М., Мысль, 1970, т. 2, с. 221.

Отдаление мудрости от умения и сближение со знанием обобщается у Платона в формуле: «…Ведь стремление познавать и стремление к мудрости – это одно и то же». Платон. Государство, 376 b. Соч. в 3 тт. М., Мысль, 1971, т. 3, ч. 1, с. 154.

5. Аристотель. Метафизика, кн. 1, гл. 2. Соч. в 4 тт., М., Мысль, 1975, т. 1, с. 68.

6. Там же, с. 69.

7. Routledge Encyclopedia of Philosophy, 10 vv. London and New York: Routledge, 1998, vol. 9, p. 753.

8. И. Кант. Критика практического разума. Соч.  в 6 тт., т. 4, ч. 1, М., Мысль, 1965, с. 464.

9. Там же, сс. 439-440.

10. Это высказывание  приписывается то американскому  теологу 20 в. Рейнолду Нибуру (Reinhold Niebuhr), то немецкому церковному  деятелю 18 в. Иоганну Этингеру. См. Respectfully Quoted. A Dictionary of Citatyions, ed. Suzy Platt. NY, Barnes and Noble Books, 1993, p. 276.

11. John Kekes. Wisdom, in American Philosophical Quarterly, vol. 20, No. 3, July 1983, p. 286.

12. Платон. Апология  Сократа, 23 b. Соч. в 3 тт. М., Мысль, 1968, т. 1, с. 90.

13. Сходного  мнения придерживался кардинал Ньюмен. «Есть предел человеческому знанию; как духовные, так и мирские писатели свидетельствуют, что чрезмерная мудрость есть безумие» (overwisdom is folly). «Опыт о развитии христианского вероучения», ч. 2, V, 6.

14. См. также  образ веселой Художницы – Премудрости в Книге притчей Соломоновых, 8:30-31. Эта общность мудрости и веселости получила дальнейшее осмысление у Спинозы: «…Дело мудреца пользоваться вещами и, насколько возможно, наслаждаться ими (но не до отвращения, ибо это уже не есть наслаждение). Мудрецу следует, говорю я, поддерживать и восстановлять себя умеренной и приятной пищей и питьем, а также благовониями, красотой зеленеющих растений, красивой одеждой, музыкой, играми и упражнениями, театром и другими подобными вещами, которыми каждый может пользоваться без всякого вреда другому». Б. Спиноза. Этика, пер. с латин. Н.А. Иванцова, ч. 4. Теорема 45, схолия 2.

15. Аристотель. Метафизика, кн. 1, гл. 2, цит. изд., с. 68.

Информация о работе Философия и мудрость