Анализ сноведений

ЛИЧНОСТЬ И ПСИХИКА В АНАЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

Психическая реальность сновидения 
 
Карл Густав Юнг, величайший ум XX столетия, был ученым-энциклопедистом — философом, психологом, психиатром, психотерапевтом, антропологом, исследователем религии, культуры и творчества. Созданное им научное направление получило название аналитической психологии. Это одна из самых сложных и интересных теорий современного человекознания, ее предметная область включает в себя исследования структуры и функций психики, сознания и бессознательного; психологическую типологию личности, анализ и описание универсальных психических образов (архетипов), берущих свое начало в глубинных слоях бессознательного. В качестве метапсихологии юнгианство реализует системный подход к изучению психики как совокупности сознательных и бессознательных процессов, чьим атрибутом являются постоянные изменения, рост и трансформация. 
Для тех, кто хорошо знаком с нею, аналитическая психология — нечто большее, чем. психологическая теория в ряду себе подобных. Юнгианство — это мировоззрение, система взглядов на мир и место в нем человека. "Обладать мировоззрением, — пишет Юнг, — значит создать образ мира и самого себя, знать, что есть мир и кто есть я" (64, с.224). Конечно, всякое знание о себе и о мире ограничено, оно неизбежно будет пристрастным. Людям свойственно заблуждаться — и в то же время стремиться к возможно более полному и точному представлению об окружающей действительности. Такое представление требует активной работы человеческого сознания и разума, но не может обойтись и без участия неосознаваемых аспектов восприятия. Юнгианство подчеркивает субъективный характер образа мира, не противопоставляя его объективности, а исследуя возможности той особой реальности, которую представляет собой наша психика, ментальность или попросту душа. 
Размышления Юнга о природе психики, ее сущности и функциях, постепенно привели к трактовке ее как вселенской силы, основного (наряду с биологическим и духовным) измерения существования. Эволюция таких основных для аналитической психологии понятий, как архетип, душа, психическая реальность, индивидуальное и коллективное бессознательное, синхронистичность сформировала идею единого, унитарного мира (Unus mundus), где существует внутренняя связь каждого слоя бытия со всеми другими слоями, а также специальный план для координации отдельных частей. Связь между телом и психикой, к примеру, есть простейший вид связи между материей и духом. Сновидения очень часто изображают эту связь с помощью различных символических образов, пытаются привлечь внимание человека к тем или иным ее нарушениям (психосоматика). Это хорошо понимали средневековые алхимики, описывавшие телесные и душевные трансформации через процессы сжигания, растворения, возгонки, разложения и т.п. Для них целостность и полнота душевной жизни была неотделима от здоровья человеческого организма, а философский камень (lapis) служил аллегорией гармонии и совершенства личностного развития. 
Использование принципа unus mundus как абсолютного единства всего сущего в качестве действующего понятия в психологическом рассуждении приводит к пониманию того, что "физическое" и "ментальное" (психическое) суть человеческие категории, наложенные на реальность и не отражающие ее с необходимой точностью. Это просто слова, описывающие действительность, но отнюдь не она сама. Юнг одним из первых обратил внимание на вторичность феноменов сознания и ведущую роль метафоры в связывании внешних впечатлений и внутренних переживаний. Выделяемые мышлением противоположности свойственны не столько реальности, сколько ему самому (ср. с исследованиями К. Леви-Строса о бинарных оппозициях как универсальных и первичных формах отражения действительности в сознании). Фактически эти противоположности могут являться фрагментами одной и той же реальности, свойствами того же самого объекта. Сотрудничая с известным физиком Вольфгангом Паули (в 1952 г. они совместно опубликовали книгу "Объяснение природы и психика"), Юнг убедился, что исследование физиками строения материи и постижение психологами сущности психики в известной степени оказываются лишь разными способами подхода к единой скрытой реальности. Введенный в физику Нильсом Бором, философский по своей природе, принцип дополнительности вполне применим и к проблеме тела и психики. Вероятно, физическое и психическое — просто разные аспекты единой реальности, наблюдаемой с разных точек зрения. 
Конкретной психологической категорией соответствующей этому принципу, является ключевое для юнгианства понятие психической реальности. Ее можно рассматривать как опыт (индивидуальный и коллективный), как образ (психический), и как саму природу и функцию психики. В качестве опыта психическая реальность включает в себя все, что кажется человеку реальным или несет в себе силу реальности. "Даже бредовые идеи реальны, хотя бы содержание их и было с фактической точки зрения бессмыслицей" (63, с.49). Например, представления первобытного человека о злых духах j,i колдовстве психически реальны, так что он вполне может заболеть и даже умереть по их вине. Точно так же психически реальны современные суеверия, а такие предрассудки, как антисемитизм или арийское превосходство, были ужасающе реальными в эпоху второй мировой войны. 
Существование мнений, верований, идей и фантазий не означает, что то, к чему они относятся, в точности совпадает с тем, на что они претендуют. Однако иллюзорная система представлений, психически реальная, не может быть признана ни объективной, ни несуществующей. Наиболее наглядно сущность психической реальности Юнг показал в предисловии к работе "Ответ Иову" на примере религиозной веры: "Физическое" — не единственный критерий истины. Существуют ведь еще и душевные истины, которые с точки зрения физической не могут быть ни объяснены, ни доказаны, ни оспорены. Если бы, к примеру, повсеместно верили в то, что Рейн в один прекрасный момент вдруг потечет вспять, то эта вера уже сама по себе была бы неким фактом, хотя ее выражение, понимаемое с физической точки зрения, должно быть признано абсолютно невероятным. Такого рода вера и является душевным фактом, который не может быть оспорен и не нуждается в доказательствах (с.110). 
Суеверия и предрассудки относятся к хорошо известным и понятным примерам психической реальности. Гораздо более интересными и таинственными являются сновидения — особая форма психической реальности, отражающая прежде всего бессознательные стороны и аспекты восприятия окружающей действительности. В юнгианстве сны рассматриваются как спонтанное символическое самоизображение реальной жизненной ситуации сновидца в бессознательном, а "среди прочих душевных явлений они поставляют, вероятно, больше всего иррациональных данностей" (65, с. 187). Образы и сюжеты сновидений часто бывают загадочными, содержат сложную архетипическую символику, смысл и значение которой может понять лишь эрудированный аналитик (и то не всегда сразу). Часто в снах можно усмотреть параллели к различным сказочным и мифологическим сюжетам, причем сам сновидец этих сказок- или мифов не знает, он их не читал и никогда о них не слышал. Вот сновидение девушки-студентки: 
Я сижу на высокой горе, как бы в центре Земли, лицом на восток, вижу там храм, людей, совершающих молебен, полуголых женщин с закрытыми лицами, которые подносят мужчинам виноград. Среди всех выделяется высокий, стройный мужчина, одетый в черное, с белой чалмой на голове. В руках у него меч, на рукоятке которого изображен черный скорпион. 
Я поворачиваюсь на запад и вижу группу людей, которые пытаются что-то сделать с красивыми старинными песочными часами. У них, видимо, не получается, тогда из группы выделяется старец и бросает эти часы в реку. Поток уносит их очень быстро. 
Затем я смотрю направо и вижу стоящего на льду медведя, бурого. Это кажется странным, потому что лед —значит. Север, и медведи должны быть белые. Пока я над этим размышляю, слышится шум, я поворачиваюсь (получается, на юг) и вижу море, из которого выползают всякие живые существа (медузы, акулы, другие рыбы, почему-то вороны (?). Они все ползут ко мне на вершину, и меня охватывает панический ужас, а они все лезут. Тут ко мне устремляется змея, я думаю, что она сейчас укусит, но змея вместо этого сворачивается кольцом вокруг моих ног. И все эти животные минуют меня и падают вниз, кто в какую сторону. Затем с неба начинает идти серебристый дождь (зрелище потрясающее, трудно описать словами). Он падает как бы мимо нас, вне круга, а мы (со змеей) остаемся сидеть на этой вершине. 
Это сновидение напоминает описание некоторых фрагментов Элевсинских мистерий — таинственной церемонии мистического посвящения чуть ли не пятитысячелетней давности. Подношение винограда и молодого вина входит в ритуал почитания Вакха-Диониса (Бромия, что значит "хмельной"). Мужчина с мечом похож на мистагога, руководителя таинств, и одновременно его образ отсылает к фигуре Тезея, невольного соперника Диониса, греческого героя, истреблявшего хтонических чудовищ. Старец с песочными часами — скорее всего, Кронос, бог времени, лишенный власти Зевсом, "подателем серебристого дождя". Медведица-Артемида (Арктос), змей Эрихтоний (или Эхионг или Кекропс, или Тифон) также были среди участников таинств в Элевсине. 
Хотя сновидение является весьма странным и чуждым сознанию образованием, для которого характерны спутанность, отсутствие логики, парадоксальность, сомнительная мораль и таинственные, пугающие, часто ужасные образы, его нельзя отнести к полностью случайным явлениям, безотносительным к реалиям сознательной психической жизни. Любой, кто имеет хотя бы небольшой опыт анализа сновидений, знает, что сновидение нельзя придумать. Точнее (об этом знал еще Фрейд, отразивший данный факт в работе "Бред и сны в "Градиве" Иенсена"), попытка "сочинить" сновидение будет успешной лишь в том случае, когда в ход будут пущены те же самые механизмы фантазии, которые использует бессознательное в работе сновидения. Даже самые мелкие детали и незначительные обстоятельства сновидения, будучи упущенными, ограничивают правильное понимание его смысла. Нужно отметить, что сновидец, присутствующий при толковании своего сна, хотя большей частью и не знает этого, но всегда активно протестует, если какая-то часть сновидения искажается аналитиком или не берется им во внимание. 
Еще один пример юнгианского сновидения (сновидец — молодой человек 23 лет): 
Я иду по своей улице, вижу знакомые здания, прохожих, все как обычно. Неожиданно замечаю, что солнце становится ярко-алым, огромным, все вокруг залито ужасным красным светом. Мне тревожно, люди на улице тоже впадают в панику. Затем это громадное багровое солнце срывается с неба, и на его месте остается черная дыра. В дыре видны непонятные знаки, похожие на алхимические или астрологические символы. Я испуган, но знаки все же сильно интересуют меня. 
Затем я оказываюсь на улице старинного средневекового города, может быть, испанского. Я иду по улице, а люди смеются надо мной и дразнят. Я чувствую, что я не такой, как они, и они меня боятся. Я очень сильный и могу сделать с ними нечто ужасное. Неожиданно появляется прекрасная величественная женщина, похожая на добрую фею. Она берет меня за руку, и я чувствую облегчение от того, что она меня не боится и знает, кто я такой и что мне нужно. Она приводит меня к зданию, мы входим внутрь. На стене одной из комнат висит большое зеркало, покрытое вуалью (или это паутина?) Я снимаю вуаль и вижу свое отражение — я чудовищно уродлив, у меня огромная челюсть — настоящее страшилище. Теперь понятно, почему люди боялись и смеялись надо мной. Просыпаюсь в холодном поту. 
Это сновидение относится к началу длинного и сложного пути индивидуации, личностного роста. Оно включает образы Персоны, Тени, Анимы и других бессознательных архетипов, взаимодействие с которыми и составляет основное содержание процесса психического развития личности, становления ее уникальной сущности. Символы сна соответствуют амбивалентной природе человеческой души и выражают ее сокровенные, тайные глубины, 
Оба сновидения, даже когда просто читаешь их в книге, вызывают особое, таинственно-мистическое ощущение. Сновидцы убеждены в значимости своих снов и необходимости их истолкования. Однако анализ сновидений, как предупреждает Юнг, — занятие далеко не безопасное, поскольку любое замечание по поводу его смысла является психологически значимым высказыванием относительно душевной жизни сновидца. Еще большую опасность представляет предвзятое мнение аналитика или его слишком поспешные выводы. "Понимание сновидения — столь трудное дело, что я уже давным-давно взял себе за правило: если мне кто-либо рассказывает сновидение и спрашивает моего мнения, то я прежде всего говорю себе самому: "У меня нет никакого предчувствия относительно того, что означает данное сновидение" (67, с. 187). Толкование сновидений требует особой психотерапевтической подготовки, и прежде всего — знаний основных положений аналитической психологии о сознании и бессознательном, их сущности, структуре и функциях в системе человеческой психики. 
 
Сознание и бессознательное в человеческой душе 
 
В юнгианстве слово "душа" принято употреблять как научный термин, синоним слова "психика". Обычно душой называют психическую структуру личности, когда хотят подчеркнуть ее бесконечное многообразие, изменчивость, неуловимость, предельную субъективность индивидуального опыта мироощущения и понимания основ бытия, Метафизический, иррациональный оттенок этого слова хорошо передает "тонкую материю" души, легкое дыхание явлений душевной жизни. Названия юнговских статей "Душа и миф", "Современный человек в поисках души", "Структура души" точно отражают их сущность. С другой стороны, "психика" более уместна в контексте изложения результатов научного исследования и более привычна отечественному читателю. Ведь понятие души в отечественной традиции так долго пребывало вне рамок научной психологии, что попытки описания и исследования души, ее структуры и проявлений не могут не выглядеть одиозно. Тем не менее, поскольку в аналитической психологии душа (Анима) является одним из основных понятий, а в нынешние времена не усматривают особой крамолы в существовании души и жизни духа, обратимся к исследованию этого явления, дабы понять тонкую связь, существующую между душой и снами. 
Душа (Soul, Seele) в аналитической психологии не является непостижимой трансцендентальной сущностью, а понимается как определенный, обособленный функциональный комплекс. Душа — важная часть личности, ее основа, имеющая сложную структуру. "Душа представляет собой гораздо более обширную и непонятную область опыта, чем строго ограниченный световой конус сознания" (64, с. 136). Поначалу Юнг выделял в структуре души две основные составляющие — как бы внешнюю душу (Персону), приспособительную систему, обусловленную окружающими обстоятельствами, и внутреннюю душу (Аниму) — автономную творческую сущность. Душа-персона занята главным образом отношениями с внешней реальностью и представляет собой совокупность объектных установок. Хорошо приспособленная персона является гибкой и эффективной, слабая страдает "слепотой" — плохой связью с реальностью, неосмотрительностью, опрометчивостью. 
Внутренняя душа обращена к бессознательному и, как указывал Юнг, часто полностью противоположна внешней. Отношения между ними дополнительны, "душа обыкновенно содержит все те общечеловеческие свойства, которых лишена сознательная установка" (65, с.512). В ранних работах Юнг описывает душу-аниму как совокупность сознаваемых свойств и качеств, акцентируя их фемининную (у мужчин) или маскулинную (у женщин) природу. По мере развития представлений о душе все больше подчеркивается ее бессознательная, архетипическая природа и компенсаторные функции по отношению к установке сознания. В работе "Душа и земля" внутренняя душа описана как скрытый в глубине фундамент сознательной души, ее корни, опущенные в окружающий мир. Подчеркивается хтоническая (земная) природа бессознательного, его связь с почвой, архаическое происхождение. Здесь впервые Юнг говорит о специфике психических реакций, обусловленных архетипами, указывая на их силу, внезапность, необъяснимость. Сильная эмоциональная вовлеченность, странные поступки, упорство в совершении действий без малейшего желания обнаружить их мотивы — вот признаки вторжения архетипа. Позднее более детальную картину внедрения архетипических образов в индивидуальную и коллективную психику он даст в работах "Вотан" и "Современность и будущее". 
Структура психики, человеческой души представлена сознанием и бессознательным (индивидуальным и коллективным) Сознание и бессознательное — исходные противоположности душевной жизни, они находятся в компенсаторных отношениях друг с другом. Юнг считал сознание вторичным, менее существенным аспектом психики по сравнению с бессознательным. Хотя психология считает себя наукой о сознании, на самом деле она больше занята изучением продуктов бессознательной психики Бессознательная душа определяет гораздо больше в человеческой жизни, чем принято считать. Сознание подобно тонкой пленке, прикрывающей неведомые глубины бессознательного, малейшее расстройство сознания повергает личность в мрачные бездны древних инстинктов, отдает во власть могущественных архетипических сил. По различным подсчетам, одна пятая, одна треть или даже половина человеческой жизни протекает в бессознательном состоянии 
Под сознанием в аналитической психологии принято понимать отнесенность психических содержаний к Я (эго), которое ощущает эту отнесенность, сознает ее Сознание — это функция или деятельность, поддерживающая связь между психическими содержаниями и самосознанием личности. Сознание является продуктом восприятия и ориентации во внешнем мире. Обретение сознания есть результат вникания в психический опыт, обдумывания и запоминания его. что позволяет индивиду сочетать его с тем. чему он научился, эмоционально переживать этот опыт и оценивать его значение для своей жизни "В действительности, — говорил Юнг, — наше сознание не создает само себя — оно проистекает из неведомых глубин В детстве оно постепенно пробуждается и затем в течение всей жизни каждое утро выходит из дремотных глубин бессознательного состояния. Подобно младенцу, оно ежедневно рождается из первобытного чрева бессознательного" (57,с.378). 
Аналитическая психология придает бессознательном большее значение, обоснованно полагая, что сознание есть лишь вторичный психический феномен, сравнительно поздно появившийся в процессе филогенеза человеческого рода. Первоначально существование человека в окружающем мире было полностью бессознательным, и лишь постепенно определенные впечатления, повторявшиеся вновь и вновь, сформировали канву бытия. Наиболее сильные и запоминающиеся сюжеты и мотивы впечатались в самую глубину психической жизни, образовали своеобразный рельеф, озера и русла, по которым потекли впоследствии все другие впечатления. Так возникли бессознательные архетипы, универсальные формообразующие структуры психики, составившие основу дальнейшего развития сознательной картины мира. 
Бессознательное, по Юнгу — явление психологическое, а не философское или метафизическое. Это "предельное психологическое понятие, покрывающее все те психические содержания или процессы, которые не осознаются т.е. не отнесены воспринимаемым образом к нашему эго" (65, с.503). К идее бессознательного Юнг пришел от практики, работая с невротиками и психотиками, в душе которых обнаруживаются многочисленные и обширные комплексы неосознаваемых содержаний и впечатлений. Психические содержания теряют часть своей энергии и становятся бессознательными в процессе забывания или активного вытеснения. То же самое происходит при раздвоении личности, при разложении целостности сознания вследствие сильного аффекта или в результате нервного шока, или же при шизофрении. 
Личное бессознательное содержит утраченные воспоминания, вытесненные тягостные впечатления, подпороговые (сублиминальные) восприятия, незначительные умозаключения и т.п. "Все, о чем я знаю, но в данный момент не думаю; все, что хоть однажды я осознавал, но забыл теперь; все, что воспринималось моим органами чувств, но проходило мимо моего сознания, все то, что я невольно, сам того не замечая, чувствую, думаю, помню, хочу и делаю; все, что грядет, что берет начало и форму во мне и способно однажды прорваться в сознание — все это и есть содержание бессознательного" (57, с.371). 
Единицей индивидуального бессознательного является комплекс — самостоятельная, автономная сущность в личной психике, отколовшееся психическое образование, нагруженное эмоциями. "Ах! Две души в моей живут груди!" — восклицал поэт. На самом деле их бывает много больше, и каждая, раздираемая своими страстями, требует от человека определенных действий и поступков. В силу своей аффективной природы комплексы влияют на поведение, они являются основными "творцами" сновидений. Обнаруживаются комплексы в ассоциациативном эксперименте — специальной методике исследования бессознательного, разработанной Юнгом в начале своей научной карьеры. Комплекс является связующим звеном между личным и коллективным бессознательным, это своего рода индивидуальная проблема человека в связи с архетипом. Юнгианство придает большое значение исследованию комплексов, особенно в практическом лечении больных. Ученица и сподвижница К.Г.Юнга Тони Вульф даже предлагала название "комплексная психология" вместо "аналитическая". Пример юношеского сновидения, обусловленного комплексом: 
Я сижу с другом у реки, река быстрая, широкая, через нее тянется мост и железная дорога. Мост мощный, стратегического назначения. У меня в руках веревка, я пытаюсь удержать корабль, который сносит к другому берегу. Еле удерживаю его, но чувствую, что сил не хватает. Друг говорит мне: да хватит, брось! Я возражаю и продолжаю его удерживать, но силы кончаются, и я его отпускаю. Тут же сидят молодые люди, с виду бандиты, они смеются и разговаривают между собой. Я расслышал фразу: "В гостинице мест нет, все места заняты". 
В сновидении мы видим эго, стремящееся "удержать" отщепленную часть личности (корабль), плывущий по течению реки (бессознательное). Сил явно не хватает, сознание, поддерживаемое Персоной (друг), предлагает "бросить", прекратить изматывающее занятие. Мост и железная дорога относятся к сознательной установке — мощной "стратегического назначения". Успешная интеграция комплекса позволила бы обрести средство для взаимодействия с бессознательной психикой (корабль, плывущий по реке). Однако сил у эго сновидца для этого не хватает Возможно, необходимый ресурс имеется у Тени (сильные, жизнерадостные бандиты), однако они сидят в стороне, и сновидец не может вступить с ними в контакт. "Места в гостинице заняты", сознательная установка пока не способна вместить силу и энергию Тени Сон показывает так же, что Персона влияет на принятие решений и препятствует встрече с Тенью — начальному этапу индивидуации 
Коллективное бессознательное отделено от личного и является абсолютно всеобщим, а потому его содержания могут быть найдены повсюду "Содержания коллективного бессознательного никогда не были в сознании и никогда таким образом не были приобретены индивидуально, но обязаны своим бытием исключительно унаследованию' (67, с. 10). Юнг полагал, что изначальные образы, "предсуществующие формы" бессознательного обусловлены структурами мозга и возникают независимо от исторической и культурной традиции Содержание коллективного бессознательного представлено архетипами и инстинкта ми. Инстинкты понимаются как побуждения или влечения основными считают инстинкт жизни и инстинкт смерти Понятие архетипа, чрезвычайно важное для толкования сновидений, мы подробно рассмотрим в следующем параграфе 
Функциональное отношение бессознательных процессов к сознанию является компенсаторным В аналитической психологии понятие компенсации играет чрезвычайно важную роль в функционировании сознания и бессознательного в единой системе психики Их взаимно дополняющие отношения необразованному человеку могут показаться антагонистическими в то время как Юнг считал ИУ функциональным уравновешиванием способом саморегуляции психического аппарата. Мы позволим себе привести довольно большую цитату, ибо в ней содержится ряд ключевых для анализа сновидений положений: 
"Лишь немногие содержания могут одновременно достигать высшей степени сознательности и лишь ограниченное число содержаний может находиться одновременно в поле сознания. Деятельность сознания есть деятельность селективная, выбирающая. А выбор требует направления. Направление же требует исключения всего иррелевантного (несопринадлежащего). Отсюда в каждом данном случае должна возникать известная односторонность в ориентировании сознания. Содержания, исключенные намеченным направлением и задержанные, вытесняются сначала в бессознательное, но благодаря своей действенной наличности они образуют все же противовес сознательному ориентированию, который усиливается от возрастания сознательной односторонности и, наконец, приводит к заметной напряженности. Эта напряженность обозначает известную задержку (Hemmung) в сознательной деятельности, которую, однако, вначале можно преодолеть повышенным сознательным усилием. Но с течением времени напряженность настолько возрастает, что задержанные бессознательные содержания все же сообщаются сознанию, притом через сновидения и свободно возникающие образы (подчеркнуто нами — прим. авт.). Чем больше односторонность сознательной установки, тем противоположней бывают содержания, возникающие из бессознательного, так что можно говорить о настоящем контрасте между сознанием и бессознательным. В этом случае компенсация принимает форму контрастирующей функции. Это, конечно, крайний случай. Обыкновенно же компенсация через бессознательное бывает не контрастом, а уравновешением или восполнением сознательной ориентировки. Бессознательное выявляет, например, в сновидении все те содержания, подходящие к сознательной ситуации, но задержанные сознательным выбором, познание которых было бы безусловно необходимо сознанию для полного приспособления" (65, с.531-532). 
Отсюда ясно, какую роль и значение для психического равновесия и душевного здоровья личности могут иметь сновидения. Фактически, сон — это недостающая, жизненно важная для человека информация о его внутреннем мире, предоставляемая тем полнее и быстрее, чем насущнее нуждается в ней сознание. Толкование сновидений является одним из основных аспектов работы с бессознательным в юнгианстве, впервые постулировавшем его позитивный смысл и значение для человека. Психоаналитическая трактовка бессознательного была преимущественно негативной, Ид — темной и мерзко пахнущей клоакой, вместилищем порочных мыслей и извращенных желаний. Именно работы Юнга показали, что для психического, ментального здоровья необходимо согласованное функционирование обеих частей психики, сознания и бессознательного, подобно тому, как для здоровья телесного нужны две здоровые руки, две ноги, два глаза, две почки и т.д. 
История цивилизации (по крайней мере, европейской) сложилась так, что человек утратил контакт с бессознательным очень давно. Он забыл его язык и разучился слушать его голос. Ситуации, в которых бессознательное выступало на первый план и брало на себя управление жизненным процессом, стали рассматриваться как патологические, опасные или сверхъестественные. Однако, подобно тому, как человек, которому с рождения привязали одну руку за спину и запретили ею пользоваться, внушив, что она есть некий демон, вырастет калекой, так и человек с развитым сознанием, изолированный от бессознательного предрассудками и страхом, обречен на дисгармоническое развитие и душевный разлад. 
Юнгианский анализ сновидений всегда конкретен и опирается на учет индивидуальных и типологических свойств личности сновидца. Типология личности основывается на учете общего типа сознательной и бессознательной установки (экстравертированного или интровертированного), а также динамического соотношения функций экзо- и эндопсихики. 
В своей практической работе с нервными и психическими больными Юнг заметил, что помимо множества индивидуальных различий в человеческой психологии существует также и целый ряд типических особенностей. Прежде всего выделяются два различных типа, которые он назвал интровертным и экстравертным. "Первый тип установки — в норме — характеризует человека нерешительного, рефлексивного, замкнутого, который нелегко отвлекается от себя, избегает объектов, всегда находится как бы в стороне и охотно прячется, уходя в недоверчивое наблюдение. Второй тип — в норме — характеризует человека любезного, по видимости открытого и предупредительного, который легко приспосабливается к любой данной ситуации, быстро вступает в контакты и часто беззаботно и доверчиво, пренебрегая осторожностью, ввязывается в незнакомые ситуации. В первом случае определяющую роль явно играет субъект, а во втором — объект" (56, с. 77-78). 
Обе эти установки редко наблюдаются в чистом виде, они изменчивы, переходят друг в друга, так что часто определить тип бывает нелегко. Тем не менее для человека с общим типом экстравертированной установки сознания характерна готовность мыслить, чувствовать, действовать так, чтобы это непосредственно соответствовало объективным условиям и их требованиям. Он сосредоточен на внешнем мире и не предвидит возможности натолкнуться внутри себя на какие-нибудь безусловные факторы. Его моральные нормы и правила соответствуют общепринятым требованиям общества, он прекрасно адаптируется и производит впечатление нормального, хорошо социализированного индивида. 
Установка бессознательного, успешно восполняющая сознательную экстравертную установку, имеет своего рода интровертный характер. Бессознательное сосредоточивается на субъективном моменте, т.е. на всех потребностях и притязаниях, подавленных или вытесненных благодаря слишком экстравертированной установке сознания. Исходя из свойственной для всей глубинной психологии энергетической метафоры психики, Юнг считает, что бессознательные притязания экстраверта* (Термины "экстраверт" и "интроверт" употребляются всюду в юнговском смысле, существенно отличном от того значения, которое они приобрели в дальнейшем — напр., в работах Г.Ю.Айзенка и т.п.) имеют примитивный и инфантильный эгоцентрический характер. Это связано с общим регрессивным характером вытеснения, в результате которого они сводятся к инстинктам, обладающим мощным энергетическим потенциалом в сочетании с архаическими формами удовлетворения Чем совершеннее сознательная экстравертная установка, тем инфантильнее и архаичнее установка бессознательного "Но если дело доходит до преувеличения сознательной точки зрения, то бессознательное обнаруживается симптоматически, т.е. бессознательный эгоизм, инфантилизм и архаизм теряет свой первоначальный характер компенсации и становится в более или менее явную оппозицию по отношению к сознательной установке" (65, с 413) Это характерная особенность бессознательных тенденций — они приобретают деструктивный характер по мере того, как сознательное непризнание отнимает у них энергию Такая утрата компенсаторной функции происходит в случае, если бессознательные влечения и желания достигают глубины, соответствующей тому культурному уровню, который абсолютно несовместим с нашим. С этого момента они образуют сплоченную силу, во всех отношениях противоположную, а не дополнительную сознательной установке, и существование данной силы ведет к внутриличностным конфликтам, нервным срывам или психическим заболеваниям. 
Описанные выше процессы в той или иной степени знакомы почти каждому и, безусловно, находят свое отражение в сновидениях. Это относится к снам, в которых происходят события и действуют персонажи, полностью противоположные всему образу жизни сновидца, его поведению, нравственным установкам и ценностям Часто такие сновидения выглядят особенно загадочными, сновидец недоумевает, почему человеку, столь далекому от каких-либо крайностей, снятся такие смущающие ум и со весть картины, В качестве примера приведем сновидение с ярко выраженными элементами антисоциальности, насилия, агрессии, приснившееся вполне миролюбивому и законопослушному юноше Б., скромному и вежливому 
Я в нашей квартире, курю анашу со своей учительницей (!) В дверь звонят, я иду открывать и вижу в глазок, что пришли два пожилых милиционера, в форме. Я беру палку и открываю дверь, начинаю их сильно бить, наконец, убиваю. Когда все закончилось, то я увидел, что на месте трупов валяются две мертвые, окровавленные собаки. ОНИ разрублены на куски, лежат в луже крови. Картина жуткая, ужасная, я начинаю кричать и просыпаюсь. 
Здесь эпизод с употреблением наркотиков компенсирует чрезмерную "положительность" сновидца, его стремление всюду и всегда соблюдать социальные нормы и правила. Инстинктивное стремление к спонтанности, острым ощущениям и релаксации сновидение доводит до абсурда. Внешне благовоспитанный юноша употребляет марихуану не с кем-либо, а с учительницей — эталоном социальной желательности, образцом для подражания. Скрытые в глубинах бессознательного стремления Б. к свободе, раскрепощенности, вседозволенности сновидение выражает в гротескной форме (наркомания, убийство). Милиционеры символизирует порядок и закон, опору и устойчивость окружающего мира, а во сне Б. убивает их (с жестокостью), а затем видит на их месте собачьи трупы. От зрелища разрезанных на куски собак веет архаикой жертвоприношения. Закрепощенность социальными стандартами вызывает глубоко деструктивную реакцию, далекую от нормальной компенсации. Вместо информации о том, что сновидец ведет слишком уж правильный образ жизни, не во всем соответствующий его глубинной, бессознательной сущности, сон фактически создает картину чудовищного кошмара, способного лишь испугать (а не скорректировать) гипертрофированную сознательную установку. Этот конфликт выражается заключительным эпизодом — страхом, криком о помощи и пробуждением. 
Интровертное сознание видит внешние условия и тем не менее выбирает в качестве решающей субъективную детерминанту. Оно руководствуется преимущественно субъективным фактором восприятия и познания. В нормальном случае интровертная установка сознания следует той, в принципе наследственно данной, психологической структуре, которая является присущей субъекту от рождения. Однако ее не следует отождествлять с эго субъекта — это психологическая структура до всякого развития эго. С другой стороны, преобладание субъективного фактора в сознании означает некоторую недооценку объективного фактора, так что бессознательная установка в качестве компенсации будет у данного типа экстравертивной: "Несмотря на иногда прямо-таки судорожное усилие, направленное на то, чтобы обеспечить за эго преобладание, объект и объективно данное оказывают слишком сильное влияние, которое оказывается тем более непобедимым, что оно овладевает индивидом и вследствие этого навязывается сознанию с непреодолимой силой" (65, с.461). 
Установка бессознательного у интроверта выглядит как безусловная и не поддающаяся подавлению привязанность к объекту. В крайних случаях она оборачивается рабской зависимостью от него, объект принимает ужасающие размеры, наделяется магической силой и могуществом, вызывает страх и трепет. Сновидения-кошмары, в которых фигурируют громадные, часто одушевленные и наделенные собственной волей предметы, являются следствием такой бессознательной установки. Вот классическое сновидение с гипертрофией объекта: 
Я (сновидец — 17-летний юноша) нахожусь в своем родном городе. Он выглядит заброшенным, здания разрушаются и пустуют, людей мало. Произошло это из-за того, что в городе появились монстры. Это чудовища, похожие на слонов (у них большие, громадные уши и хобот), но ходят они прямо. Вот что они делают с людьми (я вижу это как бы со стороны, разговаривая со знакомым Вдруг появляется такой монстр, я успеваю спрятаться, а приятель нет, и все это происходит с ним): медленной, плавной походкой монстр подходит к человеку. Его движения как бы даже красивы, они грациозны, нежны, вызывают приятное ощущение. Человек же, которого заметил монстр, цепенеет и не может сдвинуться с места Монстр подходит вплотную и обнимает жертву своими огромными ушами. Когда он их отпускает, человек оказывается без рук. Это в первый раз так, а если попадешься во второй, то монстр хоботом срывает у безрукого голову, кровь течет ручьем и человек гибнет на месте. 
Я понимаю, что нужно бежать, нахожу видавший виды автомобиль, загружаю в него продовольствие, одеяла — все, что может понадобиться. Нас уже трое — я, мужчина средних лет и 12-летний мальчик. Мужчина садится за руль, мальчик рядом с ним, а я устраиваюсь сзади, чтобы наблюдать за дорогой. Мы едем, но недостаточно быстро, и мне тревожно. Вдалеке я замечаю монстра и начинаю прикидывать — может ли он нас догнать. И тут вдруг вижу большой бронетранспортер — мощный, три пары колес, длинный ствол орудия (как в танке), он движется быстро и начинает преследовать монстра. Монстр бежит и оказывается между нашей машиной и бронетранспортером. Мы вынуждены свернуть на обочину, чтобы этот монстр не раздавил нашу машину. Я вижу, какой он огромный, но бронетранспортер еще больше, и движется быстрее. Думаю: ну, слава Богу, наконец-то что-то придумали против этих чудищ. 
В данном сновидении объектом является женщина (в широком смысле), женская природа, а главное чувство — страх сновидца перед таинственной силой женщин, их привлекательностью и коварством. Фемининный объект представлен монстром, чудищем, против которого невозможно устоять слабому эго сновидца. Монструозная женственность наделяется выраженной нуминозностью, она одновременно угрожающе-обольстительна, чарующа и смертоносна. В сновидении монстр фактически парализует жертву, поглощает ее и лишает активности (руки), а затем сознания и жизни (отрывает голову). Экспозиция сновидения изображает безмятежную страну детства, подвергнувшуюся нападению существ чуждой (женской) природы. Это соответствует взрослению мальчика, которому нужно научиться строить свои отношения с женщинами. Мальчик и зрелый мужчина — различные возрастные ипостаси сновидца, его представления о себе. Гипертрофированная экстравертивность участвует также в формировании образа бронетранспортера — чудовищной, нечеловеческой машины, от которой ждут спасения. Показательно, что во сне идет борьба, состязание между двумя объектами-монстрами — женским началом и нормальной (а также преувеличенной) адаптацией (чудище-автомобиль - бронетраспортер). Бессознательное подчеркивает бегство от пугающего объекта, в то время как следует развивать стратегию совладания. Этот сон служит необходимой компенсацией сознательной установки сновидца, внешне мягкой и гибкой, но рецептивной по своей природе, в то время как маскулинному стереотипу больше соответствует активная. 
В структуре психики Юнг выделял два слоя — экзопсихику как систему отношений между содержаниями сознания и внешней реальностью, и эндопсихику, реализующую связь сознания с бессознательным. Это похоже на представления дикарей о внешней и внутренней душе. Но здесь речь идет именно о психике, потому что внутренняя и внешняя душа в аналитической психологии — это душа-анима и душа-персона. К экзопсихическим функциям относятся ощущение, мышление, чувство и интуиция, к эндопсихическим — память, субъективные компоненты сознательных функций, аффекты и вторжения (инвазии). Ощущение позволяет нам заметить, что нечто есть, присутствует, существует. Мышление говорит, что это такое, чувство — как мы его оцениваем, а интуиция догадывается, откуда оно взялось и чем станет в будущем. 
Ощущение и интуицию Юнг называл иррациональными функциями, потому что они обе имеют дело непосредственно с тем, что происходит, с действительными или потенциальными вещами. Они порождены экзистенциальным фактором, коренятся в бытии и далеки от разумных объяснений. Это не значит, что ощущение и интуиция антиразумны, просто они лежат вне разума, не основываются на нем. Мышление и ЧУВСТВО — рациональные функции, ибо они по природе своей различительны, устанавливают сходство или различие на основе анализа, согласно объективным ценностям. Решающими в них является момент размышления, рефлексии. 
Эндопсихические функции сознания связывают его с бессознательной областью психики. Первой из них является память, обеспечивающая возвращение того, что ушло из сознания, было вытеснено или подавлено. Способность воспроизводить бессознательные содержания позволяет сознанию взаимодействовать с тем, что в данный момент находится "не в фокусе". Далее идут субъективные компоненты сознательных функций, или индивидуально-специфические особенности восприятия, памяти, мышления и т. д. Они плохо, с трудом осознаются, а две оставшиеся функции — аффекты и вторжения — бессознательны практически полностью. Аффекты (здесь Юнг оговаривает, что речь идет скорее о душевных явлениях, а не о функциях в собственном смысле слова) неподвластны сознательному волевому контролю, попавший под их влияние человек становится одержимым, а в крайних случаях мы имеем дело уже с инвазиями, буквально вторжениями бессознательного в процессы сознания. Здесь проходит зыбкая грань между нормальным и болезненным функционированием психики: "Сами по себе такие процессы не являются патологическими; они принадлежат к нормальной феноменологии человека, однако когда они приобретают привычный и повторяющийся характер, это вполне справедливо называется неврозом" (68,с.21). 
Юнг указывал, что обычно одна из экзопсихических функций является главной (высшей) или ведущей. Она высокодифференцирована, полностью подвластна сознательному волевому контролю и обеспечивает нормальное приспособление человека к миру Другая пара функций действует согласованно с ведущей и называется вспомогательной, она тоже достаточно уравновешена и сбалансирована. Вторая функция из пары, в которую входит высшая функция, обычно мало дифференцирована, бессознательна и плохо контролируется эго. Ее называют поэтому подчиненной или низшей. Юнг пишет, что "подчиненная функция всегда соответствует архаической части нашей личности; в своей подчиненной функции мы всегда остаемся первобытными людьми. С другой стороны, мы цивилизованы в своей дифференцированной функции. В пределах последней мы обладаем свободой воли, а в рамках подчиненной функции ни о какой свободе не может быть и речи. Это наша открытая рана, или, по крайней мере, открытая дверь, сквозь которую может проникнуть все что угодно" (68, с. 17). Низшая функция, таким образом является дестабилизирующим элементом в психике, постоянным источником душевной тревоги и беспокойства 
В результате, с учетом специфики соотношения экзопсихических функций, представленной в данной таблице: 

ГЛАВНАЯ ВСПОМОГАТЕЛЬНАЯ НИЗШАЯ 
(ВЫСШАЯ)_________________________(ПОДЧИНЕННАЯ) 
мышление ощущение или интуиция чувство 
чувство ощущение или интуиция мышление 
ощущение мышление или чувство интуиция 
интуиция мышление или чувство ощущение 
а также типа сознательной установки (экстравертивной или интровертивной) можно получить 16 основных психологических типов. Каждый из них подробно описан Юнгом в фундаментальной монографии "Психологические типы", впервые увидевшей свет в 1921 г. Эта классификация не просто отдает дань стремлению к академической упорядоченности, но является ценным инструментом для диагностики, прогнозов и оценок в области нормы и психопатологии. При анализе сновидений также необходимо знание психологического типа сновидца, иначе многое в содержании сна останется непонятым. Довольно часто сновидение изображает взаимоотношения между функциями экзо- и эндопсихики, стремится привлечь внимание к итогам работы или затруднениям одной из них, обращает внимание на моменты декомпенсации в психической системе. Например: 
Я иду на железнодорожную станцию и вижу, как мужчина в рабочей одежде ремонтирует тепловоз. Я пытаюсь помочь с ремонтом, но ничего не могу сделать, так как совершенно не разбираюсь в технике. Затем сажусь в тепловоз, еду куда-то с бешенной скоростью. В окно врывается ветер, но он теплый, и я не испытываю страха. По дороге с левой стороны — большой бассейн с темной водой, я хочу пойти туда, в этот бассейн, и страха не испытываю. Затем я вижу трех мужчин, они волокут по земле четвертого и хотят его убить. Мне хочется помочь ему, но я боюсь выпрыгнуть из тепловоза на ходу. Еду дальше, вижу впереди развалины какого-то города, но так до него и не доезжаю. Сон оставляет гнетущее впечатление. 
Сон приснился после того, как сновидица начала учиться на факультете практической психологии и получила самое общее представление о психотерапии. Она полагает, что сюжет имеет отношение к ее личным проблемам. Она хотела бы получить психотерапевтическую помощь, но в форме содействия личностному росту, а не решения проблем (которых у нее хватает). Мужчина, ремонтирующий тепловоз, — это психотерапевт, который разбирается в сложных вещах, недоступных сновидице. Сама она плохо управляет своей жизнью, хотя ей нравятся некоторые интуитивные догадки (теплый ветер). Первый этап индивидуации — погружение в бессознательное (бассейн с темной водой) — так и не состоялся, сновидица в действительности не хочет работать над собой. Четверо мужчин — это четыре функции, низшая символизируется фигурой, которую хотят убить. Сновидица не может прийти на помощь (осознать), так как боится оставить привычные способы сознательного взаимодействия с реальностью. Развалины могут иметь отношение к Самости (которую нужно долго и терпеливо строить), но сновидица до нее так и не доезжает. Избранный ею способ (быстрая езда, т.е. учеба) не может решить всех проблем личностного роста и развития, и весь сон "оставляет гнетущее впечатление". 
 
Об архетипах коллективного бессознательного 
 
В работе с таким названием, вышедшей в свет в 1934 г., Юнг говорит о том, что гипотеза о существовании коллективного бессознательного принадлежит к числу тех научных идей, которые, будучи высказаны впервые, кажутся малопонятными, туманными и совершенно невероятными, но затем очень скоро превращаются в популярные, общепризнанные и даже модные. Анализируя в течение многих лет душевную жизнь самых разных людей — молодых и старых, здоровых и больных, образованных и малограмотных, христиан и атеистов — Юнг пришел к выводу о том, что существует некое всеобщее основание ее, идентичное у всех, поскольку оно сверхлично по своей природе. Это всеобщее основание, названное коллективным бессознательным, проявляется в изначальных формах и образах, одинаково присущих целым народам и эпохам Коллективное бессознательное развивается не индивидуально, а наследуется. Оно состоит из предвечных форм, архетипов, которые только вторично могут стать сознательными. 
Досознательное происхождение архетипов, "предположительно образующих структурные доминанты психе вообще", связано с отражением повторяющихся элементов человеческого опыта. Архетип есть своего рода готовность периодически репродуцировать те же самые или сходные мифические представления. Одни и те же архетипы снова и снова вторгаются в сознание просвещенных европейцев и необразованных дикарей, описываются в древних ведических или буддийских трактатах и современных романах и газетных репортажах. Труды отцов церкви и сочинения нечестивых еретиков (гностиков, алхимиков, арабских врачей) содержат настолько сходные образы и идеи, что общепринятой стала теория заимствования — несмотря на то, что трудно представить себе Святого Фому или Блаженного Августина тайком подглядывающими в работы Василида и Аль-Газали. 
Определений и объяснений природы и сущности архетипа в аналитической психологии очень много. Сам Юнг, неоднократно анализировавший это понятие, в итоге замечает, что психологам пора освободиться от иллюзий, будто архетип возможно объяснить — и тем самым с ним покончить. Естественное стремление выразить словами сущность архетипа окажется всего лишь переводом (более или менее успешным) на другой язык. Для этого (да и то с оговорками) пригоден лишь язык символов, понимание и расшифровка которых составляют львиную долю труда юнгианского аналитика. Архетип есть некоторый непредставимый наглядно фактор, некая диспозиция, которая в определенный момент развития человеческого духа начинает упорядочивать и выстраивать психические элементы в известные образы (их называют архетипическими). Вот описание архетипа в сравнительно поздней работе Юнга "Ответ Иову": 
"Архетипы коллективного бессознательного вызывают к жизни комплексы представлений, которые выступают в виде мифологических мотивов. Представления такого рода не изобретаются, а входят во внутреннее восприятие — например, в сновидениях — в качестве готовых образований. Это спонтанные феномены, не подверженные нашему произволу, и потому справедливо признавать за ними известную автономию. По этой причине их следует рас сматривать не только как объекты, но и как субъекты подчиняющиеся собственным законам Естественно, с точки зрения сознания их можно описывать как объекты а также в известной мере объяснять, каким образом можно — в той же самой мере — описывать и объяснять живого человека. При этом, безусловно, придется закрыть глаза на их автономию. Однако если принимать таковую во внимание, то с ними неизбежно придется обращаться как с субъектами, т.е. признавать за ними спонтанность и целенаправленность... Их поведение можно наблюдать, а их высказывания — учитывать. Такая двойная позиция, естественно, дает двойной результат — в виде, с одной стороны. сообщения о том. что я делаю с объектом, а с другой — о том, что делает он (в том числе со мной) Ясно что такой ставящий в тупик дуализм поначалу произведет в умах читателей некоторое замешательство" (63, с 114) Отсюда ясно, что основными свойствами архетипа являются его бессознательность и автономность. Еще один атрибут присутствия архетипа или архетипического образа — нуминозность. Архетип, где бы он ни появлялся, обладает неодолимой принуждающей силой, идущей от бессознательного, и переживания архетипического характера совмещают одновременно восторг и ужас, благоговение и страх Нуминозность есть атрибут всеобщего религиозно го опыта. Нуминозное переживание — это переживание человека, стоящего перед лицом Бога, одновременно великим и ужасным Ноумен есть более чем опыт огромной и неодолимой силы, это столкновение с мощью заключаю щей в себе еще не раскрытый влекущий и роковой смысл Ноумен — это невидимое присутствие божества вызывающее особое изменение сознания Ноуминозная природа мистического восторга, охватывающего личность во время исполнения религиозных обрядов, одинакова -независимо от того, является ли обряд кровавым жертвоприношением или высоко духовным действом типа пасхальной мессы или рождественской литургии Феноменологию нуминозного подробно описал Мирча Элиаде в своей книге "Священное и мирское" (1965). Священное (сакральное) всегда проявляется как качественно иная реальность, противопоставленная мирскому (профанному). Элиаде, как и Юнг, использует термин "иерофания" (богоявление) для обозначения ситуации, когда нечто священное предстает перед нами. Это таинственный акт вторжения потустороннего, необъяснимого, всемогущего и ужасного в человеческую жизнь. Современный европеец испытывает в такой ситуации замешательство и тревогу, ибо она противоречит привычным для него характеристикам бытия. А для примитивных людей первобытных и древних обществ священное — это могущество, самая что ни на есть реальность. Священное перенасыщено бытием, оно соотносится с основами, незыблемостью, эффективностью и силой. Религиозный человек стремится к полноценному существованию, которое немыслимо вне сферы сакрального, он должен вобрать в себя могущество, проникнуться им. 
Мир, в котором живет человек, — это священный Космос, противопоставленный зыбкому и аморфному Хаосу, и для устойчивого существования необходимо время от времени обновлять, воссоздавать святость. Тяга к сакральному, по Элиаде, есть онтологическая жажда бытия. В древности встреча с Богом была в принципе возможной, хотя и довольно редкой. Существовали специальные церемонии, ритуалы созерцания Иерофании, обряды, дублирующие священное Первотворение, ставившие человека в центр мироздания, привносившие в его личный опыт универсальные тайны природы. К услугам простых людей были храмы, оракулы и жрецы. Теперь же у нашего современника осталась лишь бледная тень былой устойчивости мира и собственной души. И часто сновидение — единственная возможность пережить нуминозный опыт во всей его силе и величии. В особенности это относится к сновидениям, чьи образы обусловлены архетипами коллективного бессознательного, каждый из которых, в сущности, — могущественное, многоликое божество, благое и жестокое, великое и ужасное, бесконечное и непостижимое. 
Архетипическим сон способен до такой степени заворожить человека, что тот выказывает склонность рассматривать его в качестве озарения, предупреждения или сверхъестественной помощи. Архетипическая символика в снах производит сильное эмоциональное воздействие, такие сновидения хорошо запоминаются, люди с упоением пересказывают их по многу раз. И хотя многие страшатся отдаться нуминозным переживаниям своих снов и видений, это выдает существование священного трепета перед нуминозным. 
Вот нуминозное сновидение 18-летней Ларисы Т., которая только начинает самостоятельную жизнь: 
Я от чего-то убегаю. Не знаю, что меня настигает, но понимаю, что спасусь, только если смогу взлететь над дорогой. Я знаю, что могу взлететь, я уже летала, а сейчас не получается, страх сковывает меня, делает тело тяжелым и неповоротливым. Сзади это нечто уже совсем близко, вот-вот схватит. Ужас нарастает, я слышу за спиной тяжелое дыхание. Паника, ощущение такое, что я сейчас могу погибнуть, если не взлечу. Не могу этого вынести и просыпаюсь. Самое главное (и необычное) в этом сне — резкий контраст между чувством, ощущением возможности полета (легкость, свобода) и свинцовым предчувствием того, что я не смогу взлететь, страхом, ужасом, чем-то невыразимым. После пробуждения я еще некоторое время ощущаю себя совсем обессиленной, а тоска и страх остаются надолго. 
Нуминозный эффект этого сновидения связан с глубоким внутренним конфликтом Ларисы. Во сне она пытается убежать, сластить от каких-то неосознаваемых (и потому пугающих, ужасных) аспектов своей личности. Ей не хватает мужества обернуться и взглянуть в лицо своему страху. Но от себя не убежишь, поэтому взлететь во сне не удается. Бессознательное не посылает архетипических помощников — верный признак того, что решить эту проблему Эго должно самостоятельно. Так символически изображается своего рода ордалия, испытание силы Эго, которому только предстоит долгий и трудный путь к достижению Самости, психической целостности. Финальная паника "метит" потенциальную возможность блокирования личностного роста обращая в такой форме внимание сознания нa угрожающую сновидице стагнацию, омертвение души. 
Юнг считал что существует столько же архетипов сколько и типичных жизненных ситуаций В его работах помимо архетипов структуры личности (Персона, Тень, Анима. Анимус. Самость) описаны архетипы Великой Матери. Старого Мудреца. Животного (Зверя). Младенца (Вечного Дитяти) Трикстера Девы (Коры), Духа. Возрождения (Трансформации) Священного Брака (Иерогамоса) и некоторые другие Остановимся более подробно на их описании, поскольку архетипические образы в символике сновидений встречаются очень часто Для успешного анализа снов юнгианский аналитик должен обладать фундаментальной эрудицией в области фольклора, мифологии и истории религий Сам Юнг не раз обращался к алхимической и религиозной символике, ряд работ написан им в соавторстве с видными мифологами, антропологами, востоковедами. 
Анализ архетипа духа Юнг начинает с рассмотрения многозначности понятия "дух" перечисления его атрибутов и описания возможных контекстов употребления это о слова Дух как психическая деятельность (в противоположность предметам и явлениям материальным) издревле выступает как особая сущность, абстракция возникшая из размышлений о природе ментальных феноменов "Если в индивиде происходит нечто психическое, — пишет Юнг - то. что он ощущает как принадлежащее себе самому, го это и есть его собственный дух Если, однако с ним случается нечто психическое, что ему кажется чужеродным. - го это какой-то другой дух, который, вероятно вызывает одержимость В первом случае дух соответствует субъективной установке в последнем — общественному мнению, духу времени или изначальной, еще нечеловеческой, антропоидной диспозиции которая называется также и бессознательным" (67 с 89) 
Такое понимание духа присущее примитивному архаическому человеку роднит его с невесомой воздушной субстанцией противоположной по своей природе и свойствам вещам материальным и потому тяжеловесным Дух веет где хочет поэтому его трудно поймать и изучить равно как и все то, что имеет природу духа. Отношение духовной сущности к физическим условиям не очевидно, почему духовным феноменам и приписывается нематериальность, даже в большей степени, чем это допустимо для психических явлений. Хотя нематериальность сама по себе не исключает реальности, но привычно и автоматически реальность постоянно отождествляется с вещественностью. Анализируя архетип духа, Юнг исходит из того, что единственная непосредственная реальность — это реальность содержаний сознания (и бессознательного), которые в какой-то мере несут на себе знак своего духовного или материального происхождения. 
Следующее характерное свойство духа — его динамичность, спонтанность, вечное движение. Кроме того, духовной сущности свойственен принцип свободного порождения образов, их трансформация — иными словами, творческий потенциал. Созидательная природа данного архетипа состоит в том, что он дает человеку побуждения, идеи — об этом свидетельствует хотя бы буквальное значение слова "вдохновение". 
Говоря об архетипической природе духа, Юнг указывает, что последняя стала ясна для него благодаря клинической практике — главным образом, при анализе сновидений пациентов. В сновидениях дух изображается фигурой старого человека, мудреца, иногда это может быть образ умершего отца или другого пожилого родственника. "Реже это гротескные, напоминающие гномов фигуры или же говорящие и всеведающие животные" (67, с 92). Иногда (особенно у женщин) дух выглядит красивым юношей, подростком, мальчиком. Архетип духа в образе людей, гномов и животных возникает в сновидениях обычно тогда, когда человеку крайне необходимы благоразумие, понимание, добрый совет, замысел и решимость в его выполнении. Нужна посторонняя помощь, чтобы выйти из трудного положения. 
Примером может служить фрагмент сновидения молодой женщины-врача: 
Я прихожу в гости к Р. С. (более опытный коллега, наставник сновидицы). Он на кухне, готовит еду и одновременно разговаривает со мной на профессиональные темы (обследование, постановка диагноза). Я рассказываю о своих пациентах и неожиданно вижу на кухне маленькую девочку лет 4-5. Это дочь Р.С. Я думаю: странно, ведь у него большая дочка, ей уже лет 15. 
Приходит жена Р.С. с какой-то своей подругой или знакомой. Они садятся обедать, я вижу, что все блюда на столе почему-то из рыбы Девочка говорит, что в этом нет ничего странного, потому что они ведь живут на дне моря Поговорив еще некоторое время о своих проблемах, я благодарю Р. С. и ухожу — неизвестно, каким образом, потому что его дом действительно оказывается стоящим на морском дне, окна круглые, как иллюминаторы, видны водоросли и т.п. 
В сновидении изображен сложный жизненный период сновидицы, начало ее профессиональной деятельности Маленькая девочка объясняет важную в контексте сна вещь' откуда взялись рыбные блюда. Рыба — типичный символ Самости. Коллега Р.С живет на дне моря, питается его дарами — символическое изображение успешной индивидуации Бессознательное посредством сновидения обращает внимание на то, что для профессиональной карьеры необходимо развитие, личностный рост. Маленькая девочка — это бессознательная мудрость, которой еще только предстоит вырасти (ведь дочери Р.С. на самом деле гораздо больше). Кроме того, в этом сне символически изображен очередной этап индивидуации сновидицы — интеграция Анимуса: она приходит в гости (взаимодействие) к персонажу, в котором легко узнать фигуру Анимуса на третьей или четвертой ступени развития. 
Занимаясь анализом сновидений, Юнг обратил внимание на образы духа в сказках, мифах, а также укорененность данного архетипа в алхимической символике. В сказках дух представлен различного рода волшебными помощниками, помогающими герою выполнить трудные задания, говорящими животными (они часто обладают также способностью перемещаться по воздуху, становиться невидимыми). В типичном случае старичок (в русских сказках — сват Наум, Шмат-разум, кабацкая теребень, Серый Волк, Сивко-Бурко, лесной отшельник) сначала расспрашивает героя, иногда испытывает его, а затем уже дает совет или волшебное средство, показывает дорогу, помогает решить загадку царевны и т.п. Эта ситуация иллюстрирует спонтанную объективацию архетипа, способного объединить личность, снять аффект, усилить осознание актуальной ситуации и интегрировать из бессознательного необходимую на данный момент информацию. Примечательно, что иногда в сказках мудрый старик толкует сны либо помогает герою их истолковывать, "разгадать, что царь нынче ночью во сне видел". Отсюда же типичный в сказках мотив — "ложись спать, утро вечера мудренее". Как правило, наутро действительно находится решение проблемы. 
Вот интересное сновидение, сопровождающееся истолкованием самой сновидицы, причем толкование непосредственно включено в сон: 
Я нахожусь в зале, там царит полумрак, но это не мешает мне видеть. Вижу небольшую колонну на пьедестале, ее увенчивает каменная голова. Это лицо мужчины лет 50-55, темнокожего или сильно загорелого. Лицо вдруг оживает, губы начинают шевелиться. Я не слышу голоса, но пытаюсь понять по губам, что он говорит. Делаю шаг вперед. Единственное, что понятно — это целый текст или сообщение, а не отдельная фраза. Я чувствую спокойствие,, и в голову неожиданно пришла мысль: 
НЕ ВСЯКАЯ МУДРОСТЬ МОЖЕТ БЫТЬ УСЛЫШАНА ЧЕЛОВЕКОМ 
Я не сразу после этого проснулась, а еще долго была сосредоточенной. Возникло ощущение, что этот мудрец все же нечто сообщил или передал мне, нечто важное, хотя и во сне, и наяву я не знаю, что именно. Но ощущение ПРИОБРЕТЕНИЯ осталось. 
Архетип духа, как и любой другой, имеет наряду с позитивными свойствами — умом, интуицией, доброжелательностью, бескорыстием, готовностью помочь, терпением — также и негативные стороны. Ему свойственны коварство, злопамятность, агрессивность, предательство. В качестве полярных фигур вспомним хотя бы Мерлииа — и Кощея Бессмертного, мужичка-с-ноготок-борода-с-локо-ток (из сказки "Покатигорошек") или звездочета из "Золотого петушка". В сновидениях этот архетип также может проявлять свою двойственность, амбивалентность. 
Исследование алхимической символики архетипа духа также начинается с анализа известной сказки "Дух в бутылке" — о юноше, который нашел в лесу бутылку с заключенным внутри духом и благодаря его помощи разбогател и устроил свою жизнь. Этот сюжет является типичным для восточных сказок, только там духи (джинны) обычно заточены в медный кувшин, который поднимают со дна моря. Заключенный в бутылке Дух Меркурий — это жизненный дух, символ процесса индивидуации. Он динамичен и подвижен, способен изменять свой облик, уменьшаться и увеличиваться, становиться невидимым. Он позитивен и добр, и в то же время он — "обманутый черт" и "черт-обманщик". Как Меркурий он идентичен Гермесу, богу обмана, торговли и плутовства, но также покровителю тайного знания, Гермесу Трисмегисту ("трижды величайшему"). 
Меркурий — символ химического элемента ртути, подвижной и изменчивой, "живого серебра", одновременно он — олицетворение огня, божественного или дьявольского. 
С Меркурием связана также интересная числовая символика. Он, во-первых, двойственен -различается как "обыкновенный и философский" и состоит из "сухости земли"и "тягучей влажности". Два его элемента, земля и вода, пассивны; два других, воздух и огонь, активны. Во-вторых, ему свойственны тройственность и единство, а также кватерность, четверичность, являющаяся, по Юнгу, атрибутом и символом Самости. 
Обобщая все свойства и характеристики Духа Меркурия, Юнг показывает, что его символика есть, в сущности, метафорическое, выполненное в специальных алхимических терминах, описание процесса индивидуаций — его правил, назначения и результатов. Таким образом, алхимические трактаты являются зашифрованными сообщениями об этом процессе, свидетельствами его. Увлечение Юнга алхимией привело его к мысли о том, что она имеет гораздо большее значение для психологии, нежели для химии. Не философский камень и золото были целью большинства известных средневековых ученых, таких, как Агриппа Неттенгеймский, Раймонд Луллий, Ангелус Силезиус или Парацельс, но духовная интеграция и развитие, неописуемый опыт которой символически отражен в алхимических текстах. 
Еще один архетип, важный для понимания смысла сновидений — это архетип Трансформации, изменения и преобразования личности под влиянием интеграции бессознательных содержаний. Становление Самости, личностный рост хотя и являются постепенным, последовательным процессом, приводят к столь существенным изменениям сознательной установки и Эго в целом, что это символизируется превращением человека в существо иной природы -—духа, зверя, гермафродита и т.п. Трансформация — это единство смерти и возрождения, процедура распада, расчленения прежнего эго-комплекса формирование нового, более зрелого и устойчивого сознания. Она предполагает регрессию на более низшие стадии психического развития и последующий прогресс, включающий осознание новых потребностей, интенций и свойств. 
Символы трансформации были подробно исследованы Юнгом на примере религиозных обрядов, алхимических процедур, ритуалов жертвоприношения в архаических обществах. Установив и описав многочисленные этнические и культурные параллели, он показал, что центральной идеей трансформации во всех случаях является жертвоприношение как метафора отказа от эгоистических притязаний. Человек дарит, отдает высшей субстанции частицу своего Я, которую он должен предварительно осознать. "Жертвоприношением человек доказывает, что владеет собой, поскольку принесение самого себя в жертву означает не пассивное позволение взять на себя, но сознательную и волевую самоотдачу, которая доказывает, что человек полностью владеет самим собой, т.е. своим Я. Тем самым Я превращается в объект нравственного действия" (63, с.301). Такой акт совершенно необходим для последующего изменения и роста, который, будучи всецело естественным, инстинктивно ведет к диалогу между Эго и Самостью. 
Люди примитивных культур считали возрождение и трансформацию неотъемлемыми сторонами душевного равновесия и гармонии, их религиозно-магические ритуалы подробно, шаг за шагом вели личность по ступеням этого священного, нуминозного деяния. Современники же, считает Юнг, не только утратили естественную основу понимания необходимости постоянных изменений, но и забыли, потеряли сложный символический путь рационального постижения процесса трансформации. И если символы превращения в мессе сохранили для верующих религиозный нумен, то священный смысл иных форм и способов приобщения к вечному возрождению давно утерян. Подобно тому, пишет он, как средневековые алхимики знали, что чудо сотворения Философского Камня (один из основных символов трансформации) возможно лишь по воле Божьей, так и психолог ныне хорошо понимает, что "плодом его исследований может быть лишь облаченное в научные символы описание такого психического процесса, действительная природа которого настолько же выходит за пределы сознания, как и тайна самой жизни и материи" (63, с.348). 
В силу этого в сновидениях процесс трансформации час то выглядит как нечто загадочное и пугающее, например: 
Я приезжаю в Киев и живу в коммунальной квартире, вместе со мной там живет моя двоюродная сестра Таня. Мы вместе завтракаем, много смеемся, очень весело. Потом я иду на вокзал. Это киевский вокзал, но он абсолютно пустой, внутри и вокруг нет ни одного человека. Меня охватывает страх. Я оказываюсь на платформе, мимо очень быстро движется поезд, и я вижу, как под колесами гибнет моя сестра. Зрелище ужасное, ее кровь заливает мне ноги. Я пытаюсь закрыться от этого потока крови зонтиком, но он прямо в моих руках превращается а змею. Змея, вся в крови, ползет по мне снизу вверх, а я думаю: "Теперь это будет моя сестра". И я понимаю (во сне), что тоже стала змеей. Первое ощущение, когда я проснулась, — огромное облегчение: слава Богу, что я осталась человеком. 
Сновидица (назовем ее Галина П.) отмечает всепоглощающий ужас этого сна и его огромное значение. Обратившись к аналитику с просьбой интерпретировать сновидение, она заметила при этом: "Может быть, ему лучше остаться неистолкованным — это такой ужас, вдруг он станет еще больше". Толкование относится к основному экзистенциальному страху Галины — боязни остаться одной в жизни (пустой вокзал). Сестра для нее — пример существования на уровне Персоны: эта женщина замужем, у нее двое взрослых, вполне благополучных детей, много подруг, приятелей и знакомых. Но, в сущности, в глубине своей души она одинока, хотя, скорее всего, этого не понимает, и лишь изредка чувствует смутную тоску и "беспричинное" недовольство жизнью. 
Персона Таниного типа не подходит сновидице, она ей не нужна (гибнет на пути индивидуации, под колесами быстро движущегося вперед поезда). Вместо символа Персоны (зонтик) мы видим змею, фигура которой может относиться и к Самости, и к Тени. Галина — пример человека, успешно интегрировавшего Тень, она не просто сознает наличие в себе негативных качеств, разрушительных, агрессивных импульсов, но и ценит их, любит в себе все — и плохое, и хорошее. Своими недостатками она в какой-то степени гордится, считая, что те придают ей особый шарм, Но бессознательно сновидица опасается, что ее теневые свойства в конце концов изолируют ее от людей, и она останется одинокой. 
Превращение в змею символизирует глубинную личностную трансформацию, Змея, символ божественной мудрости, вечности, цикличности (уроборос — змея, кусающая свой хвост), безусловно, отражает вариант личностного роста, противоположный формированию Персоны (образ сестры). Персона разрушается и появляется Самость, но сновидица еще не готова принять такую трансформацию, и просыпается в ужасе. Чувство ужаса относится к гипертрофированной бессознательной установке сновидицы, которая слишком часто руководствуется бессознательным в своей жизни. Во сне зонтик, средство защиты от дождя (бессознательное) превращается в змею (еще более устойчивый и "сильный" символ бессознательного). Компенсация явно преувеличена, и сновидица признает это. 
Фигура трикстера, плута-озорника, "сниженного" двойника бога-творца и культурного героя, также нередко встречается в сновидениях. Озорные проделки трикстера, его похотливость, прожорливость, легкомыслие, склонность к профанации священных обычаев и ритуалов делают этот образ подходящей манифестацией иррациональной природы бессознательного. Комический дублер Создателя (демиурга) "снимает" противоречия между высокой мудростью и незатейливой простотой обыденной жизни. Фигуру трикстера можно сопоставить с определенной частью внутреннего опыта, амбивалентного по своей природе и назначению. Благодаря своей двойственности эта одновременно комическая и демоническая фигура является подходящим символом для процессов компенсации и энантиодромии. Пример сновидения: 
Я нахожусь в цирке и почему-то — за кулисами. Знаю, что сюда меня пригласил К. (не то отвергнутый, не то потерянный поклонник сновидицы). Думаю: надо, чтобы он меня с кем-нибудь увидел и приревновал. Как назло, никого из знакомых ребят поблизости нет. Вижу комнату дрессировщика, в ней какие-то собачки в юбках, медведи, обезьяны. Беру одну обезьяну и сажаю ее себе на плечо. Понимаю, что вид у меня совершенно дурацкий, да к тому же от обезьяны скверно пахнет. Мимо проходит К., я отворачиваюсь, обезьяна корчит ему рожи. Я очень довольна, что обезьяна это делает, и вижу, как она у меня что-то стащила (то ли кошелек, то ли сумочку). Обезьяна убегает, я не пытаюсь ее догнать, а думаю, что она мне здорово пригодилась. Дурацкий сон. 
В теоретическом наследии юнгианства особое место занимают работы, посвященные мифологической проблематике. Мифологию (а также религию) Юнг относил к важнейшим проблемам души современного человека. Он говорил: "К сожалению, мифологическая сторона человеческой природы сегодня в сильной степени редуцирована. Человек более не порождает сюжеты. Он себя многого лишает, потому что это очень важно и полезно — говорить о вещах непостижимых" (57, с.296). Несмотря на утверждение о непостижимости, Юнг неоднократно обращался к загадкам мифов, его работы заложили основы их психологического анализа и понимания. 
В настоящей книге юнгианскому анализу мифов посвящена отдельная (девятая) глава, а здесь мы опишем несколько архетипов, особенно часто встречающихся в сновидениях, а также в мифологии различных народов. Начнем с изложения архетипической природы древней и загадочной богини-Девы, которой Юнг посвятил специальное исследование ("Психологические аспекты Коры", см. 59, 67). 
В греческой (точнее, греко-римской) мифологии существуют многочисленные богини-девы: это Афина Паллада, дочь Зевса, богиня мудрости и воинской хитрости, защитница городов и законной власти, земледелия и ремесел; Артемида — богиня охоты и диких лесов, покровительница зверей и девственниц; дочь Деметры Персефона, владычица подземного царства, второе имя которой — Кора — значит просто "девушка"; богиня луны Селена (Диана); Геката, мрачная богиня колдовства и ночных ужасов; Эос-заря; Гестия, богиня домашнего очага; а также Мнемозина (память) и ее дочери-музы; Плеяды, Оры, нимфы, хариты, Парки (Мойры) — богини судьбы; вечно юная Геба; ночь Никта; Немезида, богиня возмездия, Дикэ-справедливость, крылатая победа Ника, Ирида-радуга и многие другие. 
Всем известна история Персефоны, дочери Деметры, богини земли и плодородия, которую похитил Аид, мрачный бог подземного царства. Деметра, скорбевшая об утрате дочери, лишила землю плодов, наступил голод, и люди стали умолять Зевса вернуть Персефону матери. Однако та уже успела стать женой Аида и съела там, в царстве мертвых, гранат, так что не могла больше вернуться к людям. Тогда Зевс повелел, чтобы Персефона одну часть года проводила на земле со своей матерью, а другую — в подземном царстве. Эта история есть поэтический образ земледелия, а сама Персефона олицетворяет судьбу озимого зерна, брошенного в землю осенью и дающего всходы весной. Ее сценическое воплощение составляло в древности главную суть Элевсинских мистерий — священного праздника в честь Деметры и Коры, целью которого было обеспечить хороший урожай. Участники мистерий, посвященные в таинство, получали нуминозный опыт, бывший значимой ценностью в античной Греции. 
Деметру и Персефону в Элевсине называли просто "две богини", но рядом с ними была еще и третья — Геката. Геката часто объединялась с Деметрой как имеющая хтоническую (земную) природу, живущая в пещерах, дарующая плодородие (или обрекающая на бесплодие). Как олицетворение ночи, мрачной смерти, Луны и месячного женского цикла, повелительница колдовства, она близка Персефоне. Греки присвоили имя Гекаты богине, которая соединила в себе свойства Луны, природу Деметры, характеристики Коры (как Персефоны, так и Артемиды). Ее называли Тривией (трехликой), изображали в образе мрачной трехголовой колдуньи, едущей на черной собаке. В жертву Гекате приносили волчиц и сук, это делали ночью, на перекрестке трех дорог. Эту мрачную картину великолепно изобразил Максимилиан Волошин в своем венке сонетов "Lunaria", к чьим архетипическим образам мы еще будем обращаться:

...Вот из-за скал  кривится лунный рог, 
Спускаясь вниз, алея, багровея.,. 
Двурогая! Трехликая! Афея! 
С кладбищ земли, с распутий трех дорог 
Дым черных жертв восходит на закате — 
К Диане бледной, к яростной Гекате! 
К Диане бледной, к яростной Гекате 
Я простираю руки и мольбы: 
Я так устал от гнева и борьбы — 
Яви свой лик на мертвенном агате! 
И ты идешь, багровая в раскате 
Подземных гроз, ступая на гробы, 
Треглавая, держа ключи судьбы, 
Два факела, кинжалы и печати. 
Из глаз твоих лучатся смерть и мрак, 
На перекрестках слышен вой собак, 
И на могильниках дымят лампады. 
И пробуждаются в озерах глубины, 
Точа в ночи пурпуровые яды, 
Змеиные, непрожитые сны...

Классическая фигура Коры-Персефоны одновременно ужасна, величественна и прекрасна. Она соединяет в себе идею небытия с образом красоты и юной свежести. Изначальная тождественность Коры с Деметрой, единство дочери с матерью символизируют единство смерти и возрождения. Вся жизнь Персефоны вмещается в эпизод, который в то же время является историей страданий Деметры. Связь Коры и Деметры с Аидом напоминает отношения великой Богини-Матери с ее вечно юным возлюбленным (Аттисом, Адонисом), обреченным царству мертвых. 
Сексуальные аспекты триады описываемых богинь темны и противоречивы. Одну из версий излагает К.Кереньи: "Это — мифологема свадьбы сопротивляющейся богини. Она разгневана похищением своей дочери и в то же время браком, совершившимся благодаря этому похищению, который является ее собственной судьбой, В дошедшей до нас легенде говорится, что Деметрой овладел Посейдон, когда она искала свою похищенную дочь. Этот поворот удваивает элемент насилия, ибо богиня — как Кора — пережила его на себе. В результате этого насилия родилась дочь по имени "Владычица" или "Безымянная", Богиня стала матерью, в ней вызывает гнев и скорбь участь Коры, которая подверглась насилию в ее собственном существе, Коры, которую она немедленно обретает и в которой она вновь дает рождение самой себе. Идея изначальной богини Матери-Дочери, которые представляют собой единое существо, в своем истоке в то же время является идеей повторяющегося рождения" (59, с.143-144). 
Психологические аспекты образа Коры обусловлены ее двойной архетипической природой, ибо фигура Коры восходит и к Самости, и к Аниме. Кора есть верховная* (от supraordinate (лат.) — вне порядка, у Юнга в смысле сверхпомерная — при. ред.) личность, сочетающая в себе Великую Мать-Землю, вечно женственную Деву (Афродиту, Елену, Латону) и Психею-Аниму. Кора манифестирует собой многочисленные, в том числе и бессознательные аспекты женской самости, ту духовность, которая присуща женскому началу. Деметра-Кора-Геката раздвигают границы женского сознания как вверх, так и вниз. "Именно психологу, — пишет Юнг, — совершенно ясно, насколько велик тот катарсический и в то же время омолаживающий эффект, который должен проистекать из культа Деметры-Коры в женскую душу; знает он и об отсутствии душевной гигиены, характерном для нашей культуры, уже не ведающей того благотворного переживания, которое несут в себе элевсинские мистерии" (59, с. 185). 
Пример сновидения с соответствующей символикой: 
Я сижу посреди улицы, в пыли, чувствую ужасную потерю. На мне какие-то лохмотья, одежда нищенки. Мимо проходят люди, но они не видят меня. Я плачу. Неожиданно у меня в руках оказывается широкий таз, и я думаю, что он мне пригодится (для мытья?) Я хочу подняться, но вместо этого вижу, как с другой стороны улицы вырастает большое дерево. Мне грустно, но ощущения потери больше нет. Вместо лохмотьев на мне теперь красивый белый наряд. Все это как -то связано с деревом, во сне я знала, как именно, а после пробуждения уже не помню. 
В этом сне изображены чувства и тревоги женщины, смутно осознающей бессознательные аспекты своего высшего предназначения. Ритуал омовения, символическая смерть и возрождение вместе с духом растительности составляли главное содержание обряда и способствовали личностной и духовной трансформации участниц, обогащая их священным тайным знанием. Во сне это знание утрачено, хотя само возрождение сохранено. 
Образ Коры у мужчин есть проявление архетипа Анимы. Бессознательное представляет женский образ как "неизвестную", которая может быть попеременно (и даже одновременно!) молодой; и старой, матерью и девой, доброй и злой, красивой и безобразной, падшей и святой. "Молодому юноше четко различимый образ Анимы является в его матери, и это придает ей ореол власти и превосходства, или же демоническую ауру еще большего очарования" (59,с.197). Материнский комплекс у мужчин может проявляться по-разному, но ощущение всевластия женщины (та, что дала жизнь, может и отнять!) символически выражается нуминозностью, исходящей от богини. 
Негативные аспекты Девы-Анимы в мифологии интегрированы Корой-Гекатой, чья мрачная тень символизирует многообразные опасности, таящиеся в женской природе. Демоническая Мать-разрушительница, смертоносная Медуза Горгона, чудовищные Сцилла и Харибда, мстительная Немезида, коварная и жестокая Цирцея, царица мертвых Персефона — все они как порождение женского начала ужасают мужчину и повергают его в прах: 
Проекция Анимы объясняет ту живучесть и очарование культа Деметры-Коры, которое отнюдь не исчерпывается античностью. Современная психология достаточно часто сталкивается с такими проекциями, разрушительная сила которых, не находя компенсации в религиозных переживаниях, вырывается наружу с первозданной мощью и силой. Но для мужчины нет иного пути индивидуации, кроме того, который, как своеобразная некия (спуск в ад, в подземное царство) либо сделает его способным глядеть прямо в лицо хтоническим и духовным аспектам женственности и интегрировать их в счастливую полноту собственной Самости, либо повергнет навсегда в разрушительную пучину бессознательной страсти к роковым и демоническим женщинам. Это вечное стремление не раз обретало свое поэтическое выражение, вдохновляя многих великих художников, поэтов, проповедников и даже государственных-мужей, так что мы позволим себе еще одну цитату из М.Волошина:

...Лампада снов! Владычица зачатий! 
Светильник душ! Таинница мечты! 
Узывная, изменчивая — ты 
С невинности срываешь воск печатей, 
Внушаешь дрожь лобзаний и объятий, 
Томишь тела сознаньем красоты 
И к юноше нисходишь с высоты 
Селеною, закутанной в гиматий. 
От ласк твоих стихает гнев морей, 
Богиня мглы и вечного молчанья, 
А в недрах недр рождаешь ты качанья, 
Вздуваешь воды, чрева матерей, 
И пояса развязываешь платий, 
Кристалл любви! Алтарь ночных заклятий!..

Родственным Аниме является архетип Великой Матери — благостной и одновременно грозной фигуры, которая первой встречается на жизненном пути человека. Образ Матери — доминанта коллективного опыта, чрезвычайно древнего (матриархат) и актуального (реальная мать) одновременно. С образом Матери ассоциируются как положительные значения (доброта, тепло, пища, жизнь, защита, нежность, любовь, понимание, величие, жертвенность), так и отрицательные (темнота, чудовищность, агрессия, смерть, ужас, колдовство, сексуальная ненасытность, поглощение). Материнское имаго изначально двойственно и расщеплено на хтонический аспект плодовитости, изобилия, сексуальности(Деметра, сходящаяся с Иасионом на трижды вспаханном поле) и эфирно-воздушный аспект непорочности, чистоты, девственной духовности (Дева Мария, св.Цецилия). 
Идея Великой Матери была хорошо знакома алхимикам, начинавшим процесс трансформации (Великое Деяние) с очищения и возгонки первоматерии, источника всех элементов. Первоматерия была всепоглощающей и всерастворяющей субстанцией (иллюстрация — рассказ о разложении царевича Габриция в теле своей матери Бейи), из которой можно добыть любую сущность. Большинство религиозных систем включали в свой пантеон различные материнские фигуры (Гера, Деметра, Афродита, Латона, Ехидна, Леда, Алкеста, Ниоба, Кибела, Танит, Фрейя, Нанна, Сати, Савитри, Гаятри, Кали, Иштар, Тиамат, Парвати, Исида, Сехмет, Нейт, Мария, София). Такое разнообразие ипостасей понадобилось для того, чтобы не упустить множество аспектов материнского архетипа. Материнский принцип включен в христианскую Троицу (догмат о вознесении Марии). 
Архетип Матери формирует основу материнского комплекса, детерминирующего сложную систему взаимодействий между матерью и сыном, дочерью. Материнский комплекс описывает идеи и представления, тяготеющие к фигуре реальной матери, является источником интерпретации ее поведения, структурирует детско-родительские отношения. Сын, как правило, проецирует образ матери на других женщин, приписывая им ее черты или ожидая соответствующего поведения. Дочь может отождествлять себя с матерью, сопротивляться материнским влияниям или гипертрофировать поведение в рамках материнской роли. Как и изначальный архетип, материнский комплекс имеет свои позитивные и негативные стороны. Обычно в сновидениях молодых людей выражаются проблемы, связанные с эмансипацией, отделением от матери; зрелые мужчины и женщины могут видеть изъяны своих родительских или супружеских взаимоотношений, рецептивные (пассивно-воспринимающие) установки и т.п. 
Пример сновидения с материнским комплексом: 
Мне снится, что я вижу перед собой руки, точнее — кисти рук. Я долго смотрю на них и постепенно понимаю, что у них очень необычный вид: темно-коричневые (или черные?), покрытые небольшими золотыми пятнами. Я смотрю на них еще некоторое время и понимаю, что это мои руки. Меня охватывает ужас. В этот момент появляется моя мама, она ярко накрашена и очень хорошо, аккуратно причесана. Увидев мои руки, она начинает меня ругать — дескать, я сама виновата в том, что они такими стали, я снова сделала что-то не так, что-то слишком (слишком забочусь о них?) Мой ужас сменяется чувством вины, я начинаю понимать, что действительно во всем этом виновата. Тут мама перестает меня упрекать и говорит, что руки можно вылечить, у нее есть специальная мазь, и уходит за нею. Я остаюсь одна. Стою, смотрю на свои руки и вдруг понимаю, что ничего плохого в том, что они такие, нет. И решаю, что, когда мама принесет мазь, я от нее откажусь. Мне и с такими руками неплохо. После этого просыпаюсь. 
Сновидение Лены М. описывает типичную ситуацию идентификации дочери с матерью, которая в сновидении выступает как жесткая, критикующая инстанция сознания. Руки (символ активности, творческого потенциала и возможностей личности) сначала кажутся черными, плохими, и материнская фигура пытается повлиять на сущность сновидицы, ее способ жизни. Мать в сновидении соответствует эффективной Персоне (ярко одета, хорошо причесана). На этом фоне сновидица чувствует свою несостоятельность (черные руки). Однако руки не только черные, но и золотые, а в конце сна Лена решает, что не станет менять что-либо в своей Самости в угоду матери. Черные руки с золотыми пятнами пластически выражают интеграцию Тени — процесс, которому в реальности многие матери пытаются активно помешать. Бессознательное дает совершенно четкую инструкцию: любить себя (свои руки) такими, как они есть. 
Трудно не только описать, но даже просто перечислить архетипы коллективного бессознательного, встречающиеся в анализе символики сновидений. Вот пример сновидения современной женщины, чьи интересы далеки от "археологии гуманитарных наук". Она работает программистом в вычислительном центре: 
В очень странном лесу (какой-то мезозойский период) я то ли прогуливаюсь, то ли должна с кем-то встретиться. Громадные деревья с мягкими стволами, почва болотистая, вязкая. Я подхожу к высокому месту, где растет дерево хвойной породы. У его подножья разбита палатка неестественного цвета. Вхожу в нее и вижу, что там внутри небольшое озеро. И волк. Волк смотрит на меня. Вода в озере поднимается мне до колен. Я думаю: как же мне от него защититься, ведь у меня есть только носовой платок? Но волк очень спокойный, он не двигается с места, и я решила, что он железный, т.е. механический. Я вышла из палатки и пошла искать себе еду, но ничего не нашла. В лесу было тихо и не было птиц. 
В этом сне много символов. Лес (первобытный, древний, доисторический) — бессознательное. Мировое Древо на вершине Мировой Горы. Палатка — символ Эго, сознательной установки (неестественная, слабая — палатка ведь не дом). Но все-таки у Древа! Железный Волк Фенрир — хтоническое чудовище скандинавской мифологии, порождение Локи, трикстера, который будет виновником гибели мира. "Смелая вода" — известный эпизод из многих легенд и сказаний. Например, в "Тристане и Изольде" Белорукая Изольда, жена Тристана, попав в аналогичную ситуацию, жалуется, что вода "была смелее, чем Тристан", который так и не посягнул на ее девственность. Волк в этом контексте может манифестировать также и страх перед сексуальной агрессией. Носовой платок символизирует Персону. Читатель может сам попробовать истолковать это сновидение. 
Юнгианский анализ архетипической символики мифологии и религии позволил пролить новый свет на глубинную природу процессов, происходящих в человеческой психике Подобных исследований не содержит история психологии, равно как и современная наука. Для их проведения оказалось недостаточно глубокого знания психологии и фундаментальной эрудиции в области архаических и современных религиозных воззрений народов мира. Понадобился уникальный дар Юнга, который скромно сказал о себе такими словами: "Я пишу это не как книжник (каковым не являюсь), а как мирянин и как врач, которому было дано глубоко заглянуть в душевную жизнь многих людей" (63,с.115).

АРХЕТИПИЧЕСКАЯ СИМВОЛИКА ПРОЦЕССА ИНДИВИДУАЦИИ

Структура души и развитие личности 
 
Хотя аналитическая психология известна широкому читателю прежде всего своими исследованиями коллективного бессознательного, проблема развития индивидуальности является важнейшей точкой ее практического приложения. Содействие процессу личностного роста и саморазвития, изучение и профилактика его искажений — вот основное содержание деятельности юнгианского аналитика. Цель психического развития, по Юнгу, — самореализация, этот процесс он называл индивидуацией и считал главной задачей человеческой жизни, ее смыслом. 
Процесс индивидуации является восстановлением и развертыванием изначальной, потенциальной целостности индивида. "Я использую выражение "индивидуация" в следующем смысле: это есть процесс, возрождающий психологического "индивида", т.е. обособленное, нечленимое единство, некую целостность" (67, с. 197). Индивидуация формирует отдельного человека как существо, отличное от общей, коллективной психологии, поэтому она есть также процесс дифференциации. Однако неверно было бы понимать индивидуацию только как расширение сферы сознания, как развитие сознательной психики за счет уменьшения бессознательного, напротив, именно интеграция бессознательных содержаний составляет основу личностного роста. С этого тезиса, глубоко подтвержденного личным жизненным опытом, Юнг начинает свою автобиографию: "Моя жизнь — это история самореализации бессознательного! Все, что есть в бессознательном, стремится реализоваться, и человеческая личность хочет развиваться из своих бессознательных источников как единое целое" (57, с. 16). 
Целью процесса индивидуации является становление Самости, обретение личностью целостности и гармонии. 
Самость — центральный, организующий архетип личности, выражающий ее потенциал в максимальной полноте реализации. Самость объемлет сознание и бессознательное, ее развитие не имеет предела. Самость — это универсум, осознание которого будет всегда всего лишь приблизительным и неполным. 
Индивидуаций Самости — это самоосуществление, путь к себе. Проникновение в собственную уникальную природу предполагает познание бессознательных сторон и свойств собственной души, интеграцию отдельных архетипов ее структуры. К их числу относятся Персона, Тень, Анима у мужчин и Анимус у женщин. Осознание и объединение этих архетипов вокруг Эго, сознательного Я личности, и является основным содержанием процесса индивидуации, причем каждому архетипу соответствует определенный этап последнего. Кроме того в процессе личностного развития происходит овладение деятельностью низшей (подчиненной) функции, которая воспринимается человеком как некая иррациональная сторона его собственной психической жизни. Индивидуация происходит при активном участии неосознаваемой (компенсаторной) установки, она предполагает идентификацию и интеграцию комплексов личного бессознательного. Личность учится управлять своими инстинктами, освобождается от власти их темной, архаичной стороны. 
Пример сновидения молодой девушки (Екатерины Т.): 
Я с несколькими подругами сижу у меня дома, на кухне. Мы что-то празднуем; уже полночь, и я тревожусь, чтобы шум не разбудил маму (в коридоре горит свет, работает магнитофон, наш попугай начал чирикать). Я закрыла дверь на кухню, но одна из девочек заговорила слишком громко. Делаю ей замечание, но она не слушает, и я начинаю злиться. 
Кто-то подает мне черный круглый предмет размером с большую пуговицу и говорит, что такое выдали всем, закончившим курс магии. Я отвечаю, что на шее у меня уже есть крестик (потом почему-то — рыбий хвостик). И объясняю, что нет необходимости носить весь медальон целиком — ведь не ношу же я целую рыбу, а только хвостик. Тут я снимаю со шнурка на шее большую шпротину и делю ее между собравшимися. 
Сон начинается ситуацией, имеющей отношение к проблемам социальной приспособленности Кати. Она принадлежит к относительно часто встречающемуся типу хороших, "положительных девочек" — послушна, исполнительна, скромна. Катя зависима от мнения окружающих, стремится всегда поступать как должно. Самым весомым авторитетом для нее, естественно, является мама — сновидение изображает внутренний конфликт, сопровождающийся гневом и раздражением (негативные, недопустимые чувства) в ситуации, когда мнения матери и социального окружения расходятся. Образы попугая и магнитофона — это типичные символы Персоны (они механически все повторяют). Естественно, что некоторые современные облики Персоны, одобряемые сверстниками, осуждаются матерью — для Кати это проблема. 
Вторая часть сновидения более интересна. Здесь мы сталкиваемся с рядом символов архетипической природы: рыба и шар — символы Самости (также, как и крест). Для Кати Самость пока еще — нечто загадочное, непривычное, страшное и (где-то) опасное. Целостность существования, изображенная рыбой — это будущее, пока же есть только рыбий хвостик, да и если бы он превратился в целую рыбу ("большую шпротину"), сновидица спешит разделить ее между собравшимися. 
В целом сновидение изображает потенциальную возможность индивидуации, к которой Катя еще не готова. У нее мощная, властная Персона, в сфере ценностей и жизненно важных решений царит материнский комплекс, а Самость (это ассоциация сновидицы в процессе толкования) воспринимается как черная метка, которую дают руководителю банды, если от него хотят избавиться. Речь идет о смене сознательной доминанты, которая страшит, пугает девушку. Бессознательное обращает внимание на то, что Катя в реальной жизни пытается найти компромиссный путь, обойтись частью (Самости) вместо целого: нет необходимости носить весь медальон целиком. Перед нами довольно категоричное послание: хватит стоять на месте, нужно идти вперед, хотя это и страшно и, скорее всего, небезопасно. 
Архетип Самости, схватывающий тотальность души, парадоксален по своей сущности, ибо объединяет противоположности и выражает идею медиации, посредничества между ними. Индивидуация Самости есть архетипическое стремление координировать и соотносить противоположности, этот процесс подчиняется принципу энантиодромии. Энантиодромия ("бег навстречу") — психологический закон, согласно которому все рано или поздно переходит в свою противоположность. Этот закон отражает циклический характер самого процесса жизнедеятельности, вечное возвращение всего, что развивается, к своим истокам. В системе психики он определяет прежде всего взаимодействие сознания и бессознательного: "Энантиодромией я называю выступление бессознательной противоположности, притом именно во временной последовательности. Это характерное явление встречается почти повсюду, где сознательной жизнью владеет крайне односторонее направление, так что со временем вырабатывается столь же мощная бессознательная противоположность, которая проявляется сначала в виде тормоза (Hemmung) при сознательной работе, а затем в виде перерыва в сознательном направлении" (65, с.584). 
Мифологической параллелью энантиодромии является сюжет Вечного Возвращения. Существуют два представления о природе времени — циклическое и линейное. Первичным является сакральное циклическое время, которое вечно возвращается к своим истокам. Все повторяется, любые процессы незаметно переходят в свою противоположность и в конце концов приводят в ту точку, из которой мы шли, — к началу начал. М.Элиаде, в работах которого миф о вечном возвращении изучен наиболее подробно, считает, что последний отражает универсальные космологические представления человечества, взгляды и теории, с помощью которых сознание преодолевает мысль о конечности собственного существования, бренности и смерти. Вот как пишет об этом Х.Л.Борхес: 
...Историй всего четыре. Одна, самая старая, — об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Защитники знают, что город обречен мечу и огню, а сопротивление бесполезно; самый прославленный из завоевателей, Ахилл, знает, что обречен погибнуть, не дожив до победы. Века привнесли в сюжет элементы волшебства. Так, стали считать, что Елена, ради которой погибали армии, была прекрасным облаком, виденьем; призраком был и громадный пустотелый конь, укрывший ахейцев. Гомеру доведется пересказать эту легенду не первым... 
...Вторая история, связанная с первой, — о возвращении. Об Улиссе, после десяти лет скитаний по грозным морям и остановок на зачарованных островах приплывшем к родной Итаке и о северных богах, вслед за уничтожением земли видящих, как она, зеленея и лучась, вновь восстает из моря, и находящих в траве шашки, которыми сражались накануне. 
Третья история — о поиске. Можно считать ее вариантом предыдущей. Это Язон, плывущий за золотым руном, и тридцать персидских птиц, пересекающих горы и моря, чтобы увидеть лик своего Бога — Симурга, который есть каждая из них и все они разом. 
В прошлом любое начинание завершалось удачей. Один герой похищал золотые яблоки, другому удавалось захватить Грааль. Теперь поиски обречены на провал. Капитан Ахав попадает в кита, но кит его все-таки уничтожает; героев Джойса и Кафки может ждать только поражение. Мы так бедны отвагой и верой, что видим в счастливом конце лишь грубо сфабрикованное потворство массовым вкусам. Мы не способны верить в рай и еще меньше — в ад. 
Последняя история — о самоубийстве Бога. Аттис во Фригии калечит и убивает себя; Один жертвует собой Одину, самому себе, девять ночей вися на дереве, пригвожденный копьем; Христа распинают римские легионеры. 
Историй всего четыре, И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем вечно пересказывать их — в том или ином виде... 
Принцип энантиодромии является одним из основных механизмов сновидения. Чем более выражена односторонность и прямолинейность сознательной установки, определяющей стратегию жизнедеятельности личности, тем быстрее "бегут навстречу", т.е. в противоположном направлении, образы ее сновидений. Парадоксальные сны несут особенно важную информацию, поскольку пытаются направить сновидца на путь, утерянный сознанием, но обозначенный пунктиром бессознательных влияний. Вот пример такого сновидения: 
Я с мужем на экскурсии в музее, музей очень большой (типа Эрмитажа), из нескольких зданий со множеством залов и этажей. Мы ходим и рассматриваем музейные редкости довольно долго, я чувствую усталость, но все же продолжаю ходить. Наконец мы попадаем в зал, который, по всей видимости, посвящен книгопечатанию. Это громадная комната с высоким потолком, стены сверху донизу превращены в книжный шкаф. Я прохожу в левый угол и взбираюсь на стремянку, чтобы достать книги с верхней полки. Там стоят роскошные издания, главным образом стихи, много книг с параллельными текстами на двух языках (так часто издают высокую поэзию). Я рассматриваю книги, иллюстрации в них (это черно-белые гравюры в духе Фаворского). Рядом со мной оказывается коллега, с которым в жизни я часто беседую о поэзии (И.Г.). Он стоит внизу, я показываю ему тексты и свободно читаю отдельные фрагменты на иностранных языках (в реальности это не так, я не знаю языков и очень сожалею об этом). Мне все нравится, хорошо, что в этом зале немноголюдно, никто не мешает. 
Затем картина меняется, я оказываюсь на кафедре, где я работаю, но помещение другое. Мой муж (он же и мой начальник) говорит, что я должна провести вступительное собеседование с двумя абитуриентками. Я усаживаюсь возле окна (большое, во всю стену) и говорю, что буду беседовать сразу с обеими. В это время другие студенты начинают группами входить на кафедру, хотя их туда никто не приглашал. Я очень сержусь, требую, чтобы все они вышли, они не подчиняются, я сержусь еще сильнее и настаиваю на своем. В конце концов мне удается их выгнать, хотя некоторых приходится буквально выводить из помещения. В конце этой сцены я ужасно разгневана, и в таком состоянии начинаю проводить собеседование. 
После этого я выхожу в коридор и вижу своего мужа, который разговаривает с каким-то стариком жалкого, совсем не благообразно-академического вида. Портфель старика стоит тут же, у двери в аудиторию, где читает лекцию (на факультете послевузовской подготовки) коллега И.Г., с которым мы разговаривали о поэзии в первой части сна. Я подхожу к портфелю (старик не смотрит на него, поглощенный разговором с моим мужем) и вынимаю оттуда толстую пачку денег (купюры по 10 гривен, я вижу очень четко потрет гетмана Мазепы, который на них изображен). Вторая сторона купюр совершенно чистая, белая, и я начинаю делать на них какие-то записи, в частности, расписание работы того самого музея, которое висит на двери, ведущей в аудиторию.. В это время там возникает какой-то шум. Входит мой муж, на нем серая шляпа (он вообще никогда не носил шляп), он проходит туда, где шумели, а И. Г. спускается с кафедры и идет к выходу, бледный и какой-то не в себе. Я спрашиваю у него, что случилось. Он отвечает: "Крыша поехала" (реальный И. Г. никогда жаргоном не пользуется). Я безмерно удивлена, просыпаюсь с чувством удивления, недоумения и спешу поскорее записать этот сон. 
В сновидении Аллы Ц. отражена бессознательная компенсация сознательной картины течения ее жизни. Активная деятельность как способ существования замещена образом музея — чего-то статичного, постоянного, неизменного. Алла любит свою работу, хорошо преподает, много возится со студентами. В сновидении она выгоняет их с кафедры. Образ кражи контрастирует с гипертрофированной установкой на честный труд, к нему примыкает фигура Мазепы (символ предательства). Деньги, превращающиеся в чистую бумагу, отсылают к первому эпизоду сна, в котором Алла Ц. взаимодействовала со своей духовной сущностью Это "бег навстречу" суровой прозе жизни — необходимости зарабатывать деньги на жизнь. 
Очевидно, ряд аспектов личности сновидицы, в первую очередь те, которые связаны с творчеством, духовной деятельностью и т.п., вынужденно подавляются ее Персоной. Серая шляпа во сне отражает неприемлемые для Аллы академические ограничения, на соблюдении которых, очевидно, настаивает спроецированный на фигуру мужа родительский комплекс. 
Алле Ц. сорок лет. Как и любая женщина, она не хочет стареть. Иногда Алла ведет себя как женщина, не знающая своего возраста. Во сне ее раздражает фигура старика, она не хочет принятия новой идентичности, соответствующей возрасту. Считаешь себя молодой? У тебя, должно быть, крыша едет, — саркастически замечает энантиодромия сновидения. Тебе больше подходит Персона другого типа (Анимус в серой шляпе), но она пока кажется странной, неестественной. В этом сновидении много деталей, привлекающих внимание своей непонятностью — почти все они являются обращенными в результате "встречного бега" установками и мотивами Аллы Ц., инверсиями привычных для нее способов поведения и деятельности. 
Самость как объединяющий принцип души управляет духовным существованием индивида, его судьбой. В восточной философии, интерес к которой Юнг пронес через всю жизнь, путь судьбы называется Дао. В Туи Ми Цзин"* ("Книга сознания и жизни") сказано: "Глубочайшая тайна Дао — это человеческая природа и жизнь". Дао как путь индивидуации, как сознательный способ интеграции психики, означает также "воссоединение с неосознаваемыми законами бытия", а цель этого воссоединения — обретение души, Самости. Постижение Самости не есть практический результат, это скорее полнота возможности понимания собственного предназначения. 
Процесс индивидуации является длительным, сложным и болезненным, ибо включает не только созидание нового, но и разрушение, смерть старого, привычного (способа действий, самоощущения, системы отношений с близкими людьми). Душевный рост часто требует разрушительной работы внутри самых сокровенных глубин личности, и сновидения изображают это с предельной прямотой и нуминозной силой: 
Я вижу свежевырытую могилу, возле нее холм земли. В глубине ямы виден полузасыпаный гроб. Неожиданно он раскрывается, земля как бы раздвигается, и из гроба вылетает черная доска. К ней прибит крест (подобно тому, как Христос был распят на кресте). Из тех мест, где вбиты гвозди, капает кровь. Доска с крестом медленно поднимается, парит в воздухе, кровь течет все сильнее. Я чувствую сильную душевную боль и просыпаюсь. 
В этом сновидении символически изображена жизненная ситуация сновидицы (Н.), переживающей период бурного и активного личностного роста. Новая работа, требующая напряжения всех душевных сил, очень нравится Н. и вызывает у нее большой энтузиазм. В процессе своей профессиональной деятельности (важной и личностно значимой) Н. уже сильно изменилась, так что этого не могли не заметить ее родные и близкие. Не все они поддерживают Н. и считают ее нынешнюю жизнь разумной. Изменения в отношениях (с родителями, частично с мужем и друзьями) для Н. весьма болезненны, но отказываться от своего нового Я она не собирается. Сон изображает рождение новой Самости (крест, Иисус Христос — типичные символы Самости) из могилы прежней идентичности. Это больно и страшно, и сновидица чувствует душевную боль. Тем не менее она сознательно готова перенести неизбежные страдания, сопровождающие процесс индивидуации. Характерно, что вместо фигуры Христа в сновидении "распят" сам крест — четверичный символ Самости. Прежняя Н., веселая, привлекательная девушка, была личностью легкомысленной и поверхностной, а ее новая Самость обнаруживает совсем другие черты — зрелость, духовную глубину, целеустремленность и высокие интеллектуальные запросы. Такую Самость многие из прежних приятелей и родных Н. пока не принимают, и сновидение отражает душевную боль и переживания Н. по этому поводу. 
В процессе индивидуации сознание каждый раз наталкивается на безграничную область коллективного бессознательного, разрушительное влияние которого необходимо как-то сгладить. В "Тайне Золотого Цветка" Юнг говорит, что сознательная воля не в силах с ним справиться, так что следует прибегнуть к символической стратегии совладания с бессознательным, дабы обеспечить целостность здоровой душевной жизни. "Необходимо обратиться к магии символа, который содержит в себе изначальные аналогии, соотносящиеся с бессознательным. Добраться до него и выразить его можно только через символы, из чего следует, что без символа процесс индивидуации никак не может произойти. Символ представляет собой примитивное выражение бессознательного, но в то же время это и идея, выражающая величайшие прозрения, на которые только способно сознание" (60, с. 128). В сновидениях очень часто фигурируют символы, относящиеся к развитию личности. Наиболее типичными из них являются образы Пути, Трансформации, Философского Камня (Lapis), цветка и колоса, ребенка и т.п. Иногда сюжет сновидения в той или иной мере совпадает с формой волшебной сказки: запрет, отлучка, вредительство и недостача, нарушение запрета, путешествие, волшебный помощник, магическое средство, бой с драконом,! переправа, огненная река и мост, освобождение царевны, трудные задачи, женитьба, апофеоз и трансфигурация героя. В.Я.Пропп показал, что в основе сказочных сюжетов лежат профанические рассказы о мистериях возрастных инициации, погребальных обрядов. Их бессознательным источником является процесс индивидуации. Рассмотрим последовательно основные стадии и этапы индивидуации и начнем с самого начала — в аналитической психологии считается, что таковым является работа с Тенью. 
 
Встреча с Тенью — сновидения и реальность 
 
Начальная стадия процесса индивидуации характеризуется ощущением скуки, пустоты и бесцельности происходящего, чувством неудовлетворенности жизнью и собственной деятельностью. Это состояние может присутствовать в разные периоды жизни, обычно впервые болезненно и остро человек ощущает его в юности. Метафорическим образом такой неудовлетворенности в сновидении является старость, бессилие, болезнь, нищета. Состояние может возникнуть в связи с психологической травмой, его типичным признаком является болезненная реакция на внешне малозначительные препятствия или неудачи. 
Юнг относит начало собственной индивидуации к 1913 году, когда после разрыва с Фрейдом он утратил ориентиры и не мог найти почвы под ногами. Трудно давшееся первое большое сочинение "Метаморфозы и символы либидо" не давало ответов на вопросы, мучившие самого автора. Профессиональная деятельность в качестве психиатра представлялась туманной. Юнг зашел в тупик, выход из которого стал возможен только через длительный и напряженный диалог с бессознательным. Ради этого он пять лет не преподавал, забросил почти всю работу и полностью окунулся в мир грез и видений. 
В дальнейшем такие состояния Юнг неоднократно наблюдал у своих пациентов и нашел аналогию им в психике представителей примитивных культур, которые называют это явление потерей души. "Изначальные "опасности души", — пишет он, — это, главным образом, угрозы сознанию. Ослепление, зачарованность, потеря души, одержимость суть явные феномены диссоциации и подавления сознания бессознательными содержаниями" (67, с.201). Бессознательное захватывает главные позиции в человеческой психике, и возникает потребность в лучшем приспособлении сознательной установки. А для этого необходимо познакомиться со своим бессознательным, прежде всего с теми сторонами и свойствами личности, которые являются неприятными и негативными, так что человек предпочитает к ним не приглядываться. Это и будет архетип Тени, осознание которого является первым этапом процесса индивидуации. 
Тень как низшая часть личности представляет собой совокупность всего, чем человек не хочет быть, она воплощает несовместимые с сознательно избранной установкой стремления и качества. "Тень — это скрытая, подавленная, низшая и обремененная виной часть личности, корнями своими уходящая в животный мир — мир наших предков, и таким образом вмещающая целый исторический пласт бессознательного" (57, с.380). Архетип Тени коренится в примитивных инстинктах и манифестирует все то, чего человек боится, но страстно желает, все, относящееся к "звериному" началу— жестокое, низменное, коварное, деструктивное, антисоциальное. Эти бессознательные содержания объединяются в относительно автономную личность, своеобразное "анти-Я", компенсаторно дополняющее Эго. 
Юнг полагает, что формирование Тени начинается в раннем детстве, когда ребенок сталкивается с тем, что отец и мать ругают и наказывают его за некоторые желания или поступки. Слабое эго еще не способно разобраться в сложной, запутанной сети представлений о добре и зле, оно предпочитает вытеснить и забыть все, что взрослые называют и считают нехорошим. Таким образом, отторгнутыми оказываются целые аспекты личности, ее душевной жизни. Отщепляясь, они становятся автономными, обрастают эмоциями и чувствами, приобретают определенный энергетический потенциал и в конце концов складываются в довольно мощное анти-Я, антипод эго. Эта Тень до поры до времени "сидит в засаде" и-ждет удобного момента, чтобы вторгнуться в сознание и отобрать у эго частицу власти над поведением и поступками личности, а то и захватить эту власть целиком (психоз). 
Осознание Тени — сложная и мучительная задача: "Встреча с самим собой принадлежит к самым неприятным. Обычно все негативное проецируется на других, на внешний мир. Если человек в состоянии увидеть собственную Тень и вынести это знание о ней, задача, хотя и в незначительной части, решена: уловлено по крайней мере личностное бессознательное. Тень является жизненной частью личностного существования, она в той или иной форме может переживаться. Устранить ее безболезненно — с помощью доказательств либо разъяснений — невозможно. Подойти к переживанию Тени необычайно трудно, так как на первом плане оказывается уже не человек в его целостности; Тень напоминает о его беспомощности и бессилии" (56, с. 111). 
Признание своей Тени и интеграция ее в целостную систему индивидуальной психики необходимы для психического здоровья. Если негативное качество или желание осознано, его можно преодолеть, избавиться от него. Но вытесняемые свойства становятся тем сильнее, чем больше человек стремится их подавить. Типичное отношение к своей Тени — попытка приписать ее качества другим людям. Именно так формируются "образ врага", расовые и национальные предрассудки. Частичная идентификация с теневым бессознательным чревата раздвоением личности, психозом. Результат, к которому может привести опасная игра с Тенью, описан в замечательном рассказе Р.Л.Стивенсона "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда". 
В сновидениях архетип Тени изображается с помощью темных, мрачных (иногда темнокожих), уродливых фигур одного пола со сновидцем. Персонаж, воплощающий Тень, наделяется негативными свойствами и качествами, совершает мерзкие поступки. От его фигуры веет иррациональным ужасом, Тень может выглядеть могущественной, жестокой, обладать сверхъестественными способностями. Архетип Тени как феномен коллективного бессознательного, вторгаясь в сознание индивида, порождает негативные проекции и проективные идентификации, следствием которых могут быть разрушительные психические конфликты, деструктивные действия, психосоматические нарушения. 
Однако Тень не является сугубо негативной и нежелательной частью психики. Наряду с отрицательными сторонами и функциями Тень содержит ценности и информацию, в которых нуждается сознание, но в такой форме, что их трудно интегрировать и включить в свою жизнь. Поэтому в юнгианском анализе принято не уничтожать Тень, искореняя любые возможности ее присутствия в системе психики, а достигать с нею соглашения. Как указывает ученица Юнга М.-Л. фон Франц, станет ли тень нашим врагом или другом, зависит только от нас самих Тень — это не обязательно противник или соперник, это такое же человеческое существо, как и сознательное Я, с которым последнее должно сосуществовать, поскольку нуждается в нем. Тень делается враждебной лишь тогда, когда она игнорируется или отрицается (69). 
Индивидуация предполагает смелость и откровенное признание всего негативного, что существует в личности Это признание" осуществляется прежде всего в сновидениях, где разрушительные импульсы и влечения представлены богатой и разнообразной архетипической символикой (драконы, насильники, монстры, трупы, отвратительные пауки наших снов свидетельствуют о нежелании увидеть в себе злое, разрушительное начало). Чем более развита позитивная сознательная установка, чем благопристойнее и приличнее поведение человека, чем строже он следует коллективным нравственным и моральным нормам, тем большей компенсации требуют дремлющие в нем первобытные разрушительные инстинкты. Сон разума порождает чудовищ. 
Осознание Тени и ее интеграция требуют величайшей осторожности и силы духа. Этот мощный архетип обладает колоссальной психической энергией и может стать источником сильнейших аффектов. Уклониться от их воздействия невозможно и бессмысленно — они способны стереть Эго в порошок, непоправимо разрушить психическое равновесие личности. "Подобного рода переживания охватывают человека и изнутри, и извне, а потому рационально их перетолковывать, тем самым апотропеически ослабляя, не имеет смысла. Лучше признаться себе в наличии аффекта и отдаться под его власть, чем путем всякого рода интеллектуальных операций или бегства, продиктованного чувством, уйти от себя. И хотя посредством аффекта человек копирует все дурные стороны насилия и, значит, берет на себя все свойственные тому пороки, все же целью такой коллизии является именно это: она должна проникнуть в него, а он должен претерпеть ее воздействие. Стало быть, он будет аффицирован, ибо иначе воздействие его не затронет. Однако ему следует знать или, точнее, познакомиться с тем, что его аффицировало, — ведь тем самым слепоту и силу аффекта он превратит в познание" (63, с.117). Эта стратегия совладения, описанная Юнгом в сравнительно поздней работе "Ответ Иову" (1952), является блестящим примером понимания тонких психологических механизмов встречи с Тенью. 
Такое понимание даже к Юнгу пришло на закате жизни. Разбирательство с Тенью в качестве первого этапа процесса индивидуации, как правило, происходит гораздо раньше, в возрасте, когда человек обычно не обладает ни необходимой мудростью, ни силой духа. Помощником в этом случае может стать доверие к своему бессознательному, которое направляет человека (главным образом, посредством сновидений) на верный путь. Потеря связи с бессознательным, в частности, с Тенью, игнорирование ее требований грозит бедой. Юнг в своей автобиографии описывает эпизод, когда он был близок к смерти из-за ригидности сознательной установки, уводившей его в сторону от взаимодействия с бессознательным. Выход он нашел благодаря сновидению, благо основоположник аналитической психологии всегда очень серьезно относился в своим снам: 
"Перед фантазиями, охватившими меня, столь волновавшими и, можно сказать, управлявшими мною, я чувствовал не только непреодолимое отвращение, но и неизъяснимый ужас. Я боялся потерять контроль над собою, я боялся сделаться добычей своего бессознательного, а как психиатр я слишком хорошо знал, что это значит. И все же я рискнул — и позволил этим образам завладеть мною... 
Это было 12 декабря 1913 года, в этот день я решился на исключительный шаг. Я сидел за письменным столом, погруженный в привычные уже сомнения, когда вдруг все оборвалось, будто земля в буквальном смысле разверзлась у меня под ногами, и я погрузился в темные глубины ее. Я не мог избавиться от панического страха. Но внезапно и на не очень большой глубине я почувствовал у себя под ногами какую-то вязкую массу. Мне сразу стало легче, хотя я и находился в кромешной тьме. Через некоторое время мои глаза привыкли к ней, я себя чувствовал как бы в сумерках. Передо мной был вход в темную пещеру и там стоял карлик, сухой и темный как мумия. Я протиснулся мимо него в узкий вход и побрел по колено в ледяной воде к другому концу пещеры, где на каменной стене я видел светящийся красный кристалл. Я приподнял камень и обнаружил под ним щель. Сперва я ничего не мог различить, но потом я увидел воду, а в ней — труп белокурого молодого человека с окровавленной головой. Он проплыл мимо меня, за ним следовал гигантский черный скарабей. Затем я увидел, как из воды поднимается ослепительно красное солнце. Свет бил в глаза, и я хотел положить камень обратно в отверстие, но не успел — поток прорвался наружу. Это была кровь! Струя ее была густой и упругой, и мне стало тошно. Этот поток крови казался нескончаемым. Наконец, все прекратилось... 
Шесть дней спустя (18 декабря 1913) мне приснился сон. 
Я находился где-то в горах с незнакомым чернокожим юношей, вероятно, дикарем. Солнце еще не взошло, но на востоке уже показался свет, и звезды погасли. Вдруг раздался трубный звук — это был рог Зигфрида, и я знал, что мы должны убить его. Мы были вооружены и лежали в засаде в узком ущелье за скалою. 
Неожиданно на краю обрыва в первых лучах восходящего солнца возник Зигфрид. На колеснице из костей мертвых он с бешеной скоростью мчался вниз по крутому склону. Едва он появился из-за поворота, мы выстрелили — и он упал лицом вниз — навстречу смерти. 
Полный отвращения к себе и раскаяния — ведь я разрушил нечто, столь величественное и прекрасное, — я бросился бежать. Но начался ливень, и я понял, что он смоет все следы моего преступления. И так мне удалось спастись, и жизнь продолжалась, осталось лишь непереносимое чувство вины. 
Проснувшись, я стал раздумывать, что бы это значило, но понять не смог. Я попытался заснуть снова, но некий голос сказал мне: "Ты должен понять это, ты должен объяснить это немедленно!" Волнение мое росло, наконец, наступил ужасный момент, когда голос произнес: "Если ты не поймешь сна, тебе придется застрелиться!" В ящике моего ночного столика лежал заряженный револьвер, и мне стало страшно. Я снова начал перебирать в уме все события моего сна, и вдруг смысл его дошел до меня. Он был о том, что происходило в мире. Зигфрид, подумал я, воплощал в себе то, чего хотела достигнуть Германия, — навязать миру свою волю, свой героический идеал. Таков был и мой идеал. Сейчас он стал невозможен. Сон показывал, что героическая установка более недопустима. — И Зигфрид должен быть убит 
Мое преступление заставило меня страдать так сильно, будто я убил не Зигфрида, а себя самого: фактически я идентифицировал себя с героем. Я страдал, как страдают люди, жертвуя идеалами. Итак, я сознательно отказывался от героической идеализации, потому что есть нечто, что выше моей воли и моей власти, и моего Я. 
Размышляя так, я успокоился и снова заснул. 
Смуглый дикарь, сопровождавший меня и фактически толкнувший меня на преступление, был моей примитивной архаической Тенью. Дождь в моем сознании как бы "снимал" напряжение между сознанием и бессознательным. 
В то время мои возможности истолкования этого сна ограничивались теми немногими идеями, которые я здесь привожу Однако это дало мне силы довести до конца мой эксперимент с бессознательным" (57, с. 180-182). 
Встреча с Тенью часто фигурирует в снах. Вот пример сна девушки (Юли Р.), в котором главной фигурой является теневой, негативный Анимус: 
Я в общежитии, в туалете. Хотя само общежитие мне не знакомо, но вроде бы я здесь живу. В туалете две двери, расположенные под углом 80 градусов друг к другу. Неожиданно появляется парень, он плотного телосложения, одет в черный тонкий свитер и тренировочные темные брюки (с факультета физвоспитания?) Намерения у него совершенно недвусмысленные, он надвигается на меня, как монолит Я пытаюсь сопротивляться и сразу понимаю, что с такой силой мне не справиться. Тогда я пробую его уговорить, чтобы он меня не трогал, и натыкаюсь на тупость и упрямство, он слушает долго, но ничего не понимает. 
Все же я каким-то образом вырываюсь и с криком бегу вниз, к вахтеру. Тут появляется мой парень и с ним несколько друзей. Они заломили обидчику руки и начали бить, он не издал ни звука. Бросают его, он лежит на полу, скрученный, с закрытыми глазами, но я знаю, что он за мной следит. Первое время я не решаюсь зайти в комнату, где он лежит, но мне надо собрать вещи. Они лежат в разных местах, поэтому я несколько раз переступила через него. 
Еще такой момент запомнился. Мой парень (Коля) что-то мыл в соседней комнате, и остался таз с грязной водой. Этой водой Коля заливал того парня, я вижу его лицо под мутной водой, но она сразу же уходит — как в ванной, когда пробку вытащишь. 
Но особенно меня удивил последний эпизод. Когда я уже собралась уходить, то на пороге увидела беременную (на последнем месяце), это жена того спортсмена. Она совсем не была обижена или расстроена, наоборот, улыбалась. Я пожелала ей счастья. А в коридоре стояла пожилая женщина (лет пятидесяти) с измученным лицом. Она рыдала и пыталась мне что-то сказать, но я не помню, что... 
Фигура теневого Анимуса в сновидении выглядит угрожающей, агрессивной. Сновидица с самого начала настроена на борьбу и сопротивление, хотя последнее не удается. Сон изображает бегство от негативных (тупость, упрямство, бездуховность, невосприимчивость), но также и позитивных (сила, настойчивость, сексуальность) аспектов Самости. Юля Р. пытается привычно защититься с помощью Персоны (вахтер — социальная роль), но ей нужен именно Анимус, мужская компенсация. Позитивные аспекты последнего объединены фигурой друга (Коли) — с ним во сне ассоциируется защита и помощь. 
Сновидение подчеркивает настоятельную необходимость интеграции теневой стороны — сновидица возвращается к связанному насильнику, переступает через него, а он продолжает следить за ней с закрытыми глазами. Содержания теневого Анимуса необходимы для индивидуации, это "вещи, которые нужно собрать". Но эти бессознательные содержания плохо (вернее, почти совсем) не осознаются, поэтому фигура выглядит тотально негативной, вода бессознательного Анимуса — грязной. Видимо, таковы пока типичные установки Юли относительно собственной сексуальности. 
Последний эпизод сна вводит фигуру берёменной женщины (символ нарождающейся Самости), показательно, что она родственна негативному Анимусу. Прежняя Эго-установка (старая, измученная женщина) не хочет изменяться, плачет... Этот сон хорошо иллюстрирует известное положение аналитической психологии о том, что сделать из Тени врага или друга — дело самого сновидца, а успешная индивидуация возможна не через конфликт, а путем договора. 
 
Архетип Персоны и сновидения, сопровождающие процесс психической инфляции 
 
Индивидуация Самости встречает на своем пути множество препятствий. Одним из наиболее типичных становится влияние архетипа Персоны, воплощающего социокультурную детерминацию активности личности. Идея Персоны как такой стороны личности, которая является более или менее произвольно выбранным фрагментом коллективной психики, содержится у Юнга уже в "Психологических типах". Здесь он рассматривает Персону как комплекс психических функций, осуществляющих гибкое приспособление личности к окружающей действительности. 
Необходимость Персоны, этой юнгианской трактовки "личности как совокупности общественных отношений", обусловлена социальной природой человеческой психики. Коллективные истоки Персоны воплощают в себе ту часть личности, которая всячески противится процессу индивидуации. "Как определенные социальные функции и потребности находятся в противоречии с интересами отдельных индивидуумов, так и у человеческого духа есть определенные функции или тенденции, которые в силу своей коллективной природы находятся в противоречии с индивидуальными потребностями" (66, с.203). 
Персона как социальный архетип, охватывающий систему компромиссов, необходимую для жизни в общине, имеет свои корни в примитивной психической жизни. Юнг считал, что формирование Персоны начинается с того момента, когда в рамках первобытной родовой общины-семьи появляются возможности для развития индивидуальности, требующие вытеснения фрагментов коллективной психики. Личностное развитие у дикаря, (точнее, развитие лица — Person) есть вопрос магического престижа. Элементы особенного, отличного оформления внешности создают сакральную отстраненность, которая делается еще сильнее благодаря обладанию ритуальными тайнами. Так дикарь производит вокруг себя оболочку — Персону (маску). Благодаря ей индивидуум, казалось бы, покидал сферу коллективной психики, и в той мере, в какой ему удавалось идентифицировать себя со своей Персоной, он и впрямь ее покидал. Однако Персона была лишь заменителем, субститутом индивидуальности, так что личностное развитие рано или поздно сталкивалось с этой маской как с препятствием на пути индивидуации. 
Почти все перечисленные Юнгом особенности и свойства примитивной Персоны сохраняются у данного архетипа и на более высоких стадиях развития общества. Магическая природа Персоны находит отражение в эзотерических аспектах профессиональной принадлежности (от жаргона "посвященных" до должностного дозирования информации — "не для всех"), внешняя атрибутика сопровождает практически все проявления Персоны, но главное — чем ярче выражен этот архетип в бессознательной основе личности, тем мощнее иллюзия последней относительно масштаба собственной индивидуальности. 
Сновидения, включающие Персону, очень интересны и непросты для толкования. В нашем обществе противоречия между интересами Персоны и задачами индивидуации имеют специфический характер, так что Самость и Персона часто предстают двумя равно возможными (и одинаково привлекательными) направлениями жизненного пути. Вот сновидение современной деловой женщины: 
Я собираюсь пойти в кино, очередь за билетами очень большая. Кинотеатр "Россия" во сне — это кинотеатр моего детства, куда я часто ходила, когда была маленькой. Очередь двигается быстро, но я побаиваюсь, что билетов может не хватить. Наконец, впереди меня остается всего два человека. Но им нужно несколько билетов, а мне всего один. Я очень хочу попасть в кино, поэтому протягиваю кассирше деньги раньше них, и она начинает заниматься мною. Говорит: "Вы ведь не хотите сидеть в последнем ряду?" Я вижу у нее в плане хорошее место в середине, и она дает мне билет. 
Затем ситуация переносится в зрительный зал, я сижу с кем-то (подруга, знакомая?) и разговариваю с ней о работе, несделанных делах. В зале горит свет, это похоже на какое-то собрание или совещание, а не на киносеанс. Я громко обращаюсь к своему коллеге Е. В, (знаю, что он в зале), прошу его подойти ко мне. Сон заканчивается тем, что мы с этой (по-прежнему неявной) знакомой выходим из кинотеатра. Она оказывается моей одноклассницей Галей Тониной. Галя долго смотрит на меня и за что-то благодарит. 
Данный сон показывает два варианта возможного будущего сновидицы. Первый — это поход в кино (деятельность на уровне Персоны). Символично название кинотеатра. В сновидении изображены очередь (социальная конкуренция), нежелание сновидицы "сидеть в последнем ряду", обращение к коллеге, который ассоциируется со значимым социальным достижением. 
Вторая возможность — это семейная жизнь и воспитание детей. Подруга Галя — женщина, которая отказалась от стратегии социальной конкуренции во имя семейных забот На символическом уровне Галя занята проблемами Самости, а сновидица — заботами Персоны. У нее есть выбор, и сновидение пытается помочь взвесить все "за" и "против" 
Персона есть проявление или свойство личности, противоположное ее подлинности, аутентичности. Юнг писал "Мы не очень погрешим против правды, сказав: персона — это то, чем человек в действительности не является, но в то же время то, чем он сам, равно как и другие, себя считает" (57, с.376). Влияние этого архетипа приводит к различным искажениям процесса индивидуации, в частности, к психической инфляции. Этим понятием в аналитической психологии обозначают непомерное расширение, раздутость личности вследствие ассимиляции бессознательных содержаний и идентификации с ними. Психологическим эффектом инфляции может быть либо мания величия либо чувство неполноценности — в зависимости от того, в каком направлении происходит активизация отношения к внешнему объекту: в активном, при котором коллективный аспект расширяет сферу своего действия, или в реактивном, когда расширяется сфера претерпевания. 
Вот серия эпизодов сновидения Оксаны Б.: 
Старая однокомнатная квартира, где я жила в детстве. В комнате я и ИМ. (психотерапевт, женщина, которая может символизировать успех и жизненное благополучие). На стенах развешаны календари, все они за разные годы. Мы разговариваем, и мое внимание привлекает необычный календарь в японском стиле. Я дарю его Н.И., надписываю на память и иду провожать гостью на троллейбус. 
Затем я оказываюсь с Н.И. на железной дороге, мы едем на устройстве, напоминающем дрезину. Скорость очень большая, и Н.И. советует мне крепче держаться за поручни и для лучшей устойчивости перейти на другую сторону. Ехать страшно (очень быстро), но я чувствую поддержку Н.И. 
Наконец, я вижу себя в большом светлом (белом) здании, похожем на санаторий. Чувствуется, что рядом море, хотя я его и не вижу. День солнечный, вокруг много людей, я разговариваю с ними, но знаю, что попала сюда с определенной целью — мне нужно исправить надпись на календаре, которую сделала раньше. Н.И. я не нахожу, но календарь каким-то образом попадает мне в руки, я исправляю первую букву ее имени и с огромным облегчением ухожу. 
Сновидение описывает начало индивидуации и терапевтическую помощь (последняя целиком соответствует сюжету второго эпизода сна). Старая однокомнатная квартира — символ прежнего Эго, установок и ценностей, которые нужно менять. Н.И. — посредник между Эго и новой Самостью, помощник, психопомп. Старые календари изображают время. Годы проходят, а ничего не меняется. Японский календарь — нечто новое (другая ментальность, направленность вглубь себя). Это способ, с помощью которого можно изменить установку сознания. 
Однако Эго сновидицы цепляется за фигуру психотерапевта, чрезмерно ориентировано на помощь и поддержку. Третий эпизод изображает сложные отношения сознания (солнечный день, "белые палаты" — такое название дала Оксана своему сновидению) и бессознательного ("рядом море, но я его не вижу"). Возможная инфляция изображена очень изящно — помогающую фигуру с сильной мана* (Мана — это меланезийское слово, обозначающее силу необычайного действия, исходящую от человека, предмета, событий или духа. Примитивное понятие о психической энергии. — Прим. ред.) зовут Надеждой; сняв первую букву, мы получаем классический символ Персоны. Сон говорит Оксане, что ей нужно искать свой путь, не отождествляясь с привлекательными в социальном плане фигурами, сколь бы сильное впечатление они не производили. Терапевт может советовать "перейти на другую сторону", оказать поддержку, помочь найти психическое равновесие, но не более того. Фигура Н.И. — не Самость, а мана-личность, грозный признак инфляции Эго сновидицы. 
Процесс инфляции как удаление от Самости есть движение в направлении, обратном индивидуации. Оно сопровождается диссоциацией психических содержаний, нарастанием расщепления в системе личности, антагонизмом сознательной и бессознательной установок. В такой ситуации резко увеличивается компенсаторная функция сновидений, которые часто остаются единственным мостиком, соединяющим индивида с его подлинной сущностью. Сны могут показывать гипертрофированные последствия переоценки родительских влияний или служебных успехов, они рисуют картины необъяснимых и немотивированных социальных катастроф — тем более ужасающих, чем более стабилен реальный социальный статус и престиж сновидца. 
Большой актовый зал, там идет какой-то концерт. Я сижу немного сбоку и знаю, что должен как бы судить или оценивать зрелище. Со мной никого нет. Концерт очень длинный, такой, как в советское время — песни хором, народные танцы, чтение стихов (парадных, юбилейных). Мне скучно, и я думаю: "Хоть бы скорее все кончилось". Наконец, концерт кончается. Я знаю, что должен выйти на сцену и поздравить победителей. Иду, попадаю куда-то за кулисы, долго плутаю по темным коридорам, никак не могу попасть на сцену. Всюду доски, пыль. В голове мысль: "Все уже давно разошлись". Наконец, как будто вижу впереди свет и понимаю, что там сцена. Бегу туда бегом и неожиданно проваливаюсь куда-то вниз, а в руках держу этот громадный дурацкий букет. На этом сон кончается. 
Данное сновидение очень наглядно изображает контраст между высоким, устойчивым социальным статусом сновидца и реальным положением его дел. Сознательная установка сидит в ложе и скучает. Сновидец выглядит настоящей персоной — он должен судить и оценивать работу других. Бессознательное показывает несколько другую картину — блуждания по пыльным задворкам, осознание собственной ненужности (опоздания — все уже давно разошлись). Финальное падение вниз (с букетом в руках) — это бессознательная коррекция завышенной самооценки сновидца, главное послание сна. Образы сновидения — концерт, сцена, букет цветов, пыльные коридоры — хорошо соотносятся с символикой Персоны как внешней, социальной части человеческой души. 
Персона в сновидениях представлена персонажем с явно акцентированными элементами внешнего облика, ее проявлениями служат одежда, украшения, интерьеры и т.п. Человек с мощной Персоной, которая подобно панцирю изолирует его от Самости, может увидеть себя во сне голым, в разорванной одежде, измазанным грязью. Бессознательное, желающее ограничить чрезмерные притязания Персоны, создаст сновидение на тему безусловного подчинения, в котором сновидец будет действовать как полицейский, дрессировщик, строгий педагог, охранник или послушный раб. В случае желания "наставить" человека на путь индивидуации типичным мотивом его снов будет фальшь, изображаемая как сценическое действо, посещение косметического салона или парикмахерской, кукольного театра и т.п. 
В процессе индивидуации необходимо не только осознать искажающее влияние Персоны, но и преодолеть его. Это сопряжено с более или менее болезненным крушением сознательной установки, которое, по словам Юнга, напоминает "гибель мира в миниатюре, в результате чего все снова возвращается в начальный хаос. Чувствуешь себя брошенным на произвол судьбы, дезориентированным, кораблем без кормила, отданным на волю стихий" (66, с.224). Такая потеря равновесия может быть целесообразной, если в конечном результате инстинктивная деятельность бессознательного устанавливает новое равновесие, а сознание оказывается в состоянии ассимилировать, т.е. понять и переработать произведенные бессознательным содержания. 
Но зачастую личность выбирает для себя линию наименьшего сопротивления и падает обратно в коллективное бессознательное, которое отныне берет на себя руководство психической жизнью. В этом случае наблюдается либо регрессивное восстановление персоны, при котором человек находит для себя новую социальную роль, более мизерную и ничтожную, чем раньше, либо идентификация с коллективной психикой, собственно инфляция в чистом виде, когда личность мнит себя носителем тайного знания, божественной мудрости, владельцем сокровища или обладателем непобедимого оружия — в метафизическом смысле, т.е. преувеличивает свою важность, ценность и значимость и демонстрирует неадекватное поведение в социальной сфере. Сновидения могут рисовать более реалистичную картину положения вещей — хороший пример приводит Юнг, описывая сон одной дамы, считавшей себя всегда правой и наиболее достойной всеобщего уважения и почитания. Дама эта в своем высокомерии была глуха к любым доводам рассудка. Однажды во сне она увидела себя пришедшей в гости на великосветский прием. Хозяйка приветствовала ее словами: "Входите, все Ваши друзья уже здесь". Дама отворила дверь и оказалась... в коровнике. Так сновидение метафорически указало ей на ее подлинное место. 
 
Образы Анимы и Анимуса в сновидениях 
 
Дальнейшее продвижение по пути индивидуации приводит к встрече с одной из самых загадочных фигур бессознательного — с архетипом Анимы/Анимуса. Эти архетипы компенсируют мужскую или женскую природу индивида. Юнг считал, что в бессознательном каждого мужчины скрыта женская личность, а в бессознательном женщины — мужская. Анима и Анимус живут и функционируют в более глубоких слоях бессознательного, они чужеродны и привносят в сознание загадочные психические содержания, принадлежащие далекому прошлому. "Это дух наших неизвестных предков, их способ думать и чувствовать, их способ познавать жизнь и мир, богов и человека. Факт наличия этих архаических слоев является предположительно корнем веры в реинкарнацию и в возможность воспоминаний из "прошлых существований"... Анима и Анимус живут в мире, совершенно отличном от внешнего, где пульс времени стучит бесконечно медленно, где рождение и смерть индивида не идут в счет. Не удивительно, что их сущность — чужеродна, и столь чужда, что их вторжение в сознание часто равнозначно психозу" (67, с.205). 
Архетип Анимы привлекал Юнга очень сильно. Ее образ постоянно присутствовал в его собственных снах и видениях, так что представления об одержимости мужской психики Анимой, о многочисленных и сложных проблемах, порождаемых ею, имеют, безусловно, глубоко личностную природу. Он сам описывает это так: 
"Меня крайне занимало то, что какая-то женщина существует внутри меня и вмешивается в мои мысли. В самом деле, думал я, может она и есть "душа" в примитивном смысле слова, и я спросил себя, почему душу стали называть "anima", почему ее представляют как нечто женственное. Впоследствии я понял, что эта "женщина во мне" — некий типический, или архетипический образ в бессознательном всякого мужчины, я назвал его "Анима"... 
Сперва я обратил внимание на негативные аспекты Анимы. Я испытывал страх перед нею, будто от присутствия чего-то невидимого. Затем я попытался посмотреть на себя со стороны и подумал, что все мои записи и наблюдения над собой — не что иное, как письма, адресованные ей, т.е. той части Я, чей взгляд на вещи отличается от моего — сознательного — взгляда и самому мне представляется необычным и неожиданным... Каждый вечер, записывая свои фантазии, я думал: если я не запишу, моя Анима не сможет удержать их" (57, с. 187-188). 
Негативная Анима в мифологии, сновидениях и фантазиях представлена образами коварных колдуний, ведьм, злых фей. Часто они имеют отношение к воде (символу бессознательного) — таковы русалки, ундины, сирены, вилии, Мелюзина, Лорелей, отчасти Цирцея (живет на острове и с помощью колдовства превращает мужчин в свиней). Опасные аспекты Анимы отражаются посредством сексуальных действий (ведьмы на шабаше, суккубы — "мертвецы, вступающие в связь со спящими юношами, высасывая из них жизнь), мучений и убийств. Негативная Анима в сновидениях изображается фигурами ведьм, злобных колдуний, различными чудовищами женского пола. В реальной жизни ее проекция создает роковых, демонических женщин (femme fatale), отношения с которыми могут погубить мужчину. Широко известные образы Кармен, леди Макбет, Настасьи Филлиповны (в "Идиоте" Достоевского) воплощают разрушительную силу Анимы. Снежная Королева из сказки Андерсена иллюстрирует холодную и неумолимую Аниму, превращающую жизнь в ледяную пустыню. Совершенно классическим типом негативной Анимы является Магда, главная героиня "Камеры обскуры" В.Набокова. Этот роман — одна из самых ярких литературных иллюстраций того, как складывается и чем заканчивается жизнь мужчины, попавшего под власть "черной" Анимы. 
Положительные стороны Анимы не менее многочисленны, чем ее отрицательные свойства. Архетип Анимы воплощает идею красоты и духовности, не надо забывать, что Анима — это прежде всего Душа. Позитивные аспекты Анимы связаны с тем, что она обеспечивает компенсаторное равновесие сознания и бессознательного, посредничая между ними. В Аниме заключается полнота и цельность бессознательной душевной жизни: "Анима — не философское понятие, но природный архетип. Только он способен удовлетворительным образом свести воедино все проявления бессознательного, примитивных духов, историю языка и религии... С нею ничего нельзя поделать; она всегда есть a priori настроений, реакций, импульсов, всего того, что психически спонтанно. Она живет из самой себя и делает нас живущими. Это жизнь под сознанием, которое не способно ее интегрировать — напротив, оно само всегда проистекает из жизни" (56, с.116). Анима есть воплощенная духовность, недаром очень часто она изображается в виде воздушного, летающего существа — эльфа, бабочки, птицы. Одно из самых поэтических изображений Анимы-души — Психея, прелестная героиня всем известной сказки.* (См. посвященную ей работу Р.А.Джонсона "ОНА") Совершенно потрясающий по своей художественной силе и точности образ Анимы создал Осип Мандельштам: