Учение Л. Н. Толстого о непротивлении злу насилием

Учение Л. Н. Толстого о непротивлении злу насилием  

Рассмотрим некоторые  идеи учения Л.Н. Толстого о непротивлении  злу насилием, главным образом, идею любви и идею насилия, которая, по мнению писателя, является следствием искажения, «ослабевания» любви.  

Как понять распространенное в народе сочетание веры в учение Христа, проповедовавшего непротивление  злу силой, с верой в Церковь? С верой, практикующей жестокое осуждение  людей, целых народов, других вер  и, как следствие, оправдывающей  казни и войны? К такому вопросу  подошел следствие, оправдывающей  казни и войны? К такому вопросу  подошел Л.Н. Толстой, размышляя над  моральным смыслом учения Христа и Его заповедями. Призыв Христа любить ближнего, любить врага, отказаться от насилия, поскольку оно убивает  любовь, был понят Л.Н. Толстым  не как утопия, но как закон жизни, имеющий разумные, а потому общечеловеческие основания. Учение Л.Н. Толстого о непротивлении  злу насилием является глубоко продуманной  и прочувствованной жизненной позицией, воплотившейся не только в произведениях  писателя, но и в его поступках. Вполне следует согласиться с  утверждением, что «ненасилие Л.Н. Толстого ? больше, чем философская система, религиозная концепция, этическая  программа или какая-либо иная локальная  доктрина. Это ? жизнеучение» .  

По мнению Л.Н. Толстого, учение Христа ? самое полное из всех других духовно-религиозных  учений, оно являет собой наиболее точное воплощение закона жизни человека. Л.Н. Толстой пишет: «… учение Христа есть самое высшее учение; а самое  высшее оно потому, что метафизика и этика учения Христа до такой  степени неразрывно связаны и  определяются одна другою, что отделить одну от другой нельзя, не лишив все учение его смысла» . Но в догматическом богословии настолько разъединены метафизика и этика Христа, что лишено смысла, разумности все Его учение. Мистическое истолкование Евангелий затемнило простой смысл проповеди Христа и отдалило его тем самым от людей, не принимающих на веру все, что противоречит разуму. В действительности же учение Христа потому важно и ценно для всех людей, что оно не противоречит разуму и не боится ни взгляда разума, ни взгляда сердца, ни взгляда наук, ни какого-либо еще взгляда. Главное состоит в том, чтобы оно (учение Христа) намеренно не искажалось догматами, по своей сути противоречащими его духу.  

Л.Н. Толстой  заметил, что, считая Христа Богом, люди часто ищут какой-то иносказательный  смысл в Его словах. Но Его слова  абсолютно прямы и просты и  «говорят о том, о чем говорят», поэтому обращены к сердцу и разуму каждого «слышащего» человека, независимо от его интеллектуальных способностей. Если верить в Божественность Христа, то вместе с тем нельзя не верить в то, что Христос своей проповедью обращался ко всем людям, зная меру их возможностей. Церковные же учителя, нередко служа человеческим прихотям и порокам, утверждали, что учение Христа Божественно и исполнение его невозможно по слабости людской, и только благодать Христа может  содействовать его исполнению. Таким  образом, Церковь исполняла человеческие дела и исполняла их по-человечески, т.е. не чуждаясь насилия .  

Учение Л.Н. Толстого о непротивлении злу насилием воплощено во многих его работах: «В чем моя вера?», «О жизни», «Царство Божие внутри вас», «Христианское  учение», «Закон насилия и закон  любви» и др. Заметим, что теория ненасилия Л.Н. Толстого получила свой законченный вид не сразу. Так, в  трактате «В чем моя вера?» (1883?1884 гг.) писатель трактует заповедь Христа о непротивлении злу насилием не только как идеал личного совершенствования человека, но и как совершенствования общечеловеческого идеала. Однако впоследствии Л.Н. Толстой переносит понятие непротивления злу насилием исключительно в сферу личной ответственности человека. Л.Н. Толстой замечает: «Мое утверждение о невозможности допущения противления злу при исповедании закона любви относится к личной жизни отдельного человека, т.е., что каждый, следовательно и я, не имеет права ни в каком случае употреблять насилие, всегда могущее привести к самым злым преступлениям, даже к убийству. И как только вопрос поставлен так, то не может быть никакого вопроса о том, выгодно ли это воздержание от насилия или невыгодно» .  

Л.Н. Толстой  полагал, что заповедь Христа о непротивлении  злу насилием следует рассматривать  не как приказ, извне налагающийся на человека и требующей от него бездумной внешней покорности. Заповедь следует понимать как разумный закон  самой жизни, по которому человек  должен духовно совершенствоваться, преодолевая самого себя, преодолевая  ограниченность своей «животной  личности». Писатель, открыв для себя простой смысл слов Христа о непротивлении, пришел к выводу, что данная заповедь только тогда объединит в гармоничное  целое все учение Христа, когда  осознаешь ее как закон . Заметим, что нравственный закон (в отличие, например, от правовой нормы) направлен  не столько на внешнее ограничение  поведения человека, налагая запрет на те или иные действия, сколько  на духовное совершенствование . В силу этого человек сам будет способен ограничивать себя даже там, где, к примеру, этого не требует юридический  закон. Поэтому следовать нравственному  закону из страха наказания и против воли ? невозможно (бессмысленно): нравственный закон обращен, прежде всего к  сердцу и разуму человека.  

«Вы слышали, что  сказано древним: "не прелюбодействуй". А Я говорю вам, что всякий, кто  смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею  в сердце своем» (Мф., 5:27?28). Невозможно следовать нравственному закону иначе, чем добровольно, осознав истинно благое воздействие его на свою душу. Поэтому заповедь как закон есть не что иное, как «ключ» от блага, в стремлении к которому заключается жизнь человека. Однако вследствие своего несовершенства ? «ограниченности сознания» человек постоянно сбивается с истинного пути. Л.Н. Толстой пишет, что разум человека есть начало, и в нем все, и от него все; разум определяет все, но сам ничем не может быть определяем. Разум, таким образом, есть закон, сознаваемый человеком, по которому только и может развиваться его жизнь. Заповедь любви и поясняющая ее заповедь непротивления злу насилием как закон означают, что только в их исполнении в жизни в соответствии с ней, человек может найти свое благо, к которому стремится.  

Отсюда можно  сделать следующий вывод: не заповеди являются как бы следствием жизни, но сама жизнь, сам человек возможны благодаря закону, выраженному в  частности в форме заповедей  Христа. Л.Н. Толстой пишет: «Разум мы знаем вернее и прежде всего, так  что все, что мы знаем в мире, мы знаем только потому, что это  познаваемое нами сходится с законами этого разума, несомненно, известными нам. Мы знаем, и нам нельзя не знать  разума. Нельзя, потому что разум ? это  тот закон, по которому должны жить неизбежно разумные существа ? люди. Разум для человека тот закон, по которому совершается его жизнь, ? такой же закон, как и тот закон  для животного, по которому оно питается и плодится» 1 .  

В соответствии с таким пониманием, закон любви  и закон непротивления злу  насилием есть не просто заповеди Христа, но и выражение сущности самого христианского жизнепонимания. Любовь как нравственную добродетель, объединяющую людей, признавали многие учения и до Христа. Однако Христос поднял любовь на более высокую ступень, назвав заповедь любви высшим законом. Л.Н. Толстой писал, что первая часть заповеди, говорящая о любви к Богу, важнее, чем вторая часть (о любви к ближнему), поскольку любовь к ближнему одна сама по себе не имеет смысла, но только человек, любящий Бога, может по-настоящему любить ближнего, поскольку Бог любит всех людей. Истинная любовь не может быть избирательной, поскольку в противном случае она рискует быть несправедливой, лицемерной (что делает ее уже нелюбовью), ибо людям, поскольку они не боги, не дано абсолютно точно знать, кто достоин любви, а кто нет.  

«Вы слышали, что  сказано: "люби ближнего твоего и  ненавидь врага твоего". А Я  говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим  вас и молитесь за обижающих вас  и гонящих вас. Да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо он повелевает солнцу Своему восходить над злыми  и добрыми и посылает дождь  на праведных и неправедных. Ибо, если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари?» (Мф., 5: 43?46). Таким образом, по словам Христа, любовь не разделяет  людей, но она потому добродетель  и закон жизни, что объединяет людей. Христианское учение, в отличие  от других общественных учений гласит, что любовь есть не обязанность, но главное свойство самой души человека. И он любит не потому, что ему  выгодно любить кого-то или чего-то конкретно (жену, мужа, семью, род, Отечество), а потому, что любовь есть сущность его души, и не любить он не может.  

Противоположностью  закона любви является закон насилия, разделяющий людей. Правильнее было бы сказать, не закон насилия (поскольку  там, где есть закон любви, не может быть закона насилия), а неверное понимание закона любви, которое выражается в том, что одни люди считают себя в праве прибегать к насилию над другими людьми. Насилие как результат искажения, ослабевания любви появляется оттого, что человек, любя в своих интересах кого-то конкретно, автоматически не любит всех тех, кто как-то препятствует благу его «любимого», а значит, эгоистичному благу его самого. Но насилие как заблуждение, искажение любви, не может привести людей ни к чему, кроме страданий, уныния, осознания тупика жизни. По мысли Л.Н. Толстого, в каждом человеке заложен «росток любви», поэтому для его совершенствования или для «расширения любви», ему необходимо уметь противостоять соблазнам, суевериям, уводящим его от любви. Практически все заповеди Христа формулируются в отрицательной форме: «не убей», «не укради», «не суди» и т.д., говоря человеку о том, чего ему следует избегать, как уводящего его от любви, как закрывающего Бога в собственной душе. Человек приближается к совершенству на «расстояние» им осознанного собственного несовершенства. Путь насилия ? это путь заблуждения, выражающегося в ложном сознании человеком своего «совершенства». Оно дает ему право делить людей на хороших и плохих, на богоугодных и неугодных, на людей достойных жизни и не достойных. Насилие, по мысли Л.Н. Толстого, ? это убийство и угроза убийства, это физическое принуждение человека к чему-либо. В итоге, это узурпация воли человека. Одно из опасных суеверий, ведущих людей ко греху, заключается в их убежденности в том, что жизнь, прогресс движутся не их духовной силой, а насилием. Это суеверие заставляет стремиться к большей мнимой власти над другими людьми, захватывая все новые изощренные рычаги насилия, но не к духовному совершенствованию, увеличению действительной власти ? власти над самим собой, своими страстями и иллюзиями. Глубокое заблуждение ? видеть прогресс в увеличении посредством насилия власти «сильного» над «слабым». Действительный же прогресс, если он возможен, то только в добровольном ограничении власти «сильного» над «слабым», поскольку только в самоограничении во благо другого состоит истинная сила. Власть над другими тем больше нужна человеку, чем меньше он властен над самим собой. К насилию прибегают отнюдь не сильные люди. Сильные люди могут воздействовать на человека убеждением и своей любовью к нему. Насилие не может бороться со злом, поскольку насилие является результатом душевной слабости, заблуждения человека и потому само является злом. Нельзя побороть зло злом, как нельзя потушить огонь огнем. «Ничто входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет его» (Марк, 7: 15). Потому необходимо тушить огонь зла добром, а для этого следует тушить его, прежде всего в себе, чтобы зло не разгоралась от любой искры. Отвечая злом на зло, человек сам становится злым, а поэтому рискует стать злым не только, как ему кажется, со злыми, но и с добрыми людьми. «Исходящее» зло ослепляет человека, и он перестает видеть добро, а значит, перестает видеть и саму жизнь, ее смысл. Идея необходимости насилия во имя «светлого будущего», во имя предотвращения большего зла, не более чем иллюзия. Суеверием является допущение о мнимой возможности не только знать будущее и быть способным правильно рассчитывать меру зла, применяемого во имя добра, но и сама иллюзия о том, что люди способны устраивать будущее по своей воле.

 Насилием  не победить зла, поскольку  насилие направлено не против  зла, а против человека, а значит, и против того доброго, от  Бога, что есть в каждом человеке. Противоположной насилию тактикой  борьбы со злом является тактика  ненасилия,  непротивления злу  насилием, которое направлено не  на зло в человеке, а на добро.  Взывая к совести человека, ненасилие  стремится устранить не только  внешние, эмпирические проявления  зла, но и прежде всего их  внутренний источник, который коренится  в заблуждении человека. Тактика  ненасилия, таким образом, направлена  не на борьбу против зла,  против злодея или грешника, а  на «борьбу» за добро, за  Бога в нем. К насилию прибегает  тот человек, в котором его  добро по силе уступает злу,  благодаря чему он оказывается не способным «заразить» своим добром и сделать из врага друга. Ненасилие есть качественно высшая по отношению к насилию ступень «борьбы» со злом, поскольку оно стремится зло превратить в добро, причем не только зло другого, но и свое собственное (обиду, желание мести и т. д.).  

1  Гусейнов  А.А. Ненасилие как интеллектуальная  позиция // Л.Н. Толстой и традиция  ненасилия в двадцатом веке: Материалы  симпозиума. М.: Аслан, 1996. С. 4.  

2  Толстой  Л.Н. Полн. собр. соч. М., 1957. Т. 23. С. 438. (В дальнейшем все ссылки  на Л.Н. Толстого будут даны  по этому изданию: вначале ? номер тома, потом – номер страницы.).