Катастрофа на комбинате «Маяк»

     П. Усатый

В закрытой зоне Челябинск-40 я служил солдатом. На третью смену службы заболел земляк из Ейска, прибыли со службы - он умер. При транспортировке грузов в вагонах стояли на посту по часу пока не пойдет носом кровь (признак острого облучения - прим. авт.) и не заболит голова. На объектах стояли за 2-х метровой свинцовой стеной, но даже и она не спасала. А при демобилизации с нас взяли подписку о неразглашении. Из всех призванных нас осталось трое - все инвалиды.

     Ризван  Хабибуллин, житель села Татарская  Караболка

(Цитата  по книге Ф. Байрамовой «Ядерный  архипелаг», Казань, 2005.)

29 сентября 1957 года, мы, учащиеся Карабольской  средней школы, убирали корнеплоды на полях колхоза им. Жданова. Около 16-и часов все услышали грохот откуда-то с запада и почувствовали порыв ветра. Под вечер на поле опустился странный туман. Мы, конечно, ничего не подозревали и продолжали работать. Работа продолжалась и в последующие дни. Через несколько дней нас почему-то заставили уничтожать не вывезенные еще к тому времени корнеплоды...

     К зиме у меня начались страшные головные боли. Помню, как я катался в  изнеможении по полу, как обручем  стягивало виски, было кровотечение из носа, я практически потерял зрение.

     Земфира Абдуллина, жительница села Татарская  Караболка

(Цитата  по книге Ф. Байрамовой «Ядерный  архипелаг», Казань, 2005.)

Во время  атомного взрыва я работала в колхозе. На зараженном радиацией поле собирала картофель и другие овощи, участвовала в сжигании верхнего слоя снимаемой со стогов соломы и захоронении пепла в ямы... В 1958-м году участвовала в очистке зараженных радиацией кирпичей и захоронении кирпичного щебня. Целые кирпичи, по распоряжению свыше, загружали в грузовики и отвозили в свою деревню...

     Оказалась, что я уже в те дни получила большую дозу облучения. Сейчас у  меня злокачественная опухоль....

     Гульсайра Галиуллина, жительница села Татарская  Караболка

(Цитата  по книге Ф. Байрамовой «Ядерный архипелаг», Казань, 2005.)

Когда прогремел взрыв, мне было 23 года и я была беременна вторым ребенком. Несмотря на это, меня тоже выгнали  на зараженное поле и вынудили копаться там. Я чудом выжила, но теперь и  я, и мои дети тяжело больны.

     Гульфира  Хаятова, жительница села Муслюмово

(Цитата  по книге Ф. Байрамовой «Ядерный  архипелаг», Казань, 2005.)

Первое  воспоминание из детства, связанное  с рекой (Течей) - это колючая проволока. Реку мы видели через нее и с  моста, тогда еще старенького, деревянного. Мои родители старались не пускать нас на речку, не объясняя почему, видимо, сами ничего не знали. Мы любили подниматься на мост, любовались цветами, которые росли на небольшом островке... Вода была прозрачная и очень чистая. Но родители говорили, что река «атомная»... Родители редко говорили про аварию в 1957 году, а если говорили, то шепотом.

     Пожалуй, впервые осознанно я поняла, что  с нашей рекой что-то не то, когда  поехала с матерью в другую деревню и увидела другую реку. Я очень удивилась, что та река без колючей проволоки, что к ней можно подойти...

     В те годы (60-70-е) не знали, что такое  лучевая болезнь, говорили, умер от «речной» болезни... Врезалось в память, как мы всем классом переживали за одну девушку, у которой было белокровие, т.е. лейкемия. Девушка знала, что умрет и умерла в 18 лет. Нас тогда потрясла ее смерть.

Заключение 

     Эта была страшная катастрофа. Но ее скрыли. Только после Чернобыльской аварии многие в Челябинской области  поняли, что теперь можно сказать  и об аварии на «Маяке». И в начале 90-х годов, спустя более чем 30 лет после аварии, впервые был опубликован отчет о ней. Чтобы хоть как-то компенсировать людям нанесенный вред, появился закон о социальной защите тех, кто пострадал от этой аварии. Но никто и никогда не узнает, сколько именно человек погибло. До сих пор на Восточно-уральском радиоактивном следе осталась деревня Татарская Караболка, в которой 7 (!) кладбищ на 400 человек, до сих пор не переселено село Муслюмово, стоящее на берегу радиоактивной речки Теча. Радиация наносит генетический ущерб и потомки 3-го, и 4-го, и 5-го поколений людей, подвергшихся облучению, будут страдать, будут болеть.

     С момента аварии прошло 50 лет. «Маяк» работает, принимает отходы, отработавшее ядерное топливо со многих АЭС  России. Люди, работающие на нем и живущие возле него, подвергаются воздействию радиации, накапливают в своем теле плутоний, цезий, стронций. По-прежнему, ежесекундно, ежеминутно, и даже в этот момент, когда вы читаете эти строки, комбинат производит тонны радиоактивных отходов, которые образуются в результате переработки топлива с атомных станций. И все это по-прежнему он выливает в воду, теперь не в реку Теча, а в озеро Карачай. А, значит, все может повториться вновь... Ведь самое страшное не то, что подобные аварии случаются, а то, что из произошедшего не делаются выводы, не извлекаются уроки...

     В одной из деревень, оставшихся на загрязненной земле после взрыва, дети написали такие стихи. 
 

Посылает  Маяк не спасенья лучи:

Стронций, цезий, плутоний - его  палачи.